Глава 4
Не знаю, сколько времени я просидел, глядя на такие знакомые вещи из такой далёкой жизни. Одна мысль сменяла другую, но, по сути, это были одни и те-же вопросы, задаваемые по-разному. Почему? Откуда? Как?
Достав из коробки старый-добрый N72, привычным движением нажал кнопку включения. Загорелся экран, под мелодию, от которой неожиданно выступили слёзы, произошло рукопожатие и телефон загрузился. Столбик заряда был чуть выше половины, сети, естественно, не было, и я начал просматривать память аппарата. Мда. Пустота! Ничего, кроме стандартного содержимого нового телефона, даже контактов не было! Выключив машинку, снял заднюю крышку и посмотрел 'симку'. Обычная, МТСовская. Отложил телефон и взялся за КПК. Повертел в руках и увидел, что это просто кусок пластмассы. Задняя крышка почти по всей площади была проплавлена. Целой оставалась только лицевая сторона. Чёрт, а я то уже губу раскатал! Переберусь к нашим, дам кучу инфы. Ага, счаз! Нет, для инженеров и учёных эти аппараты даже в сломаном виде — просто клад! Но только в перспективе. А сейчас… Эх, ну не мог КПК целым быть?! Да ещё с кучей информации полезной! Ещё минут пять я продолжал жаловаться на жизнь пока не вспомнил про бумаги. Из них я выяснил, что подарки из будущего были обнаружены в стеклянной банке, с которой неизвестный пытался перебраться на территорию СССР со стороны Генерал-Губернаторства в ночь с 21 на 22 июня. За полтора часа до начала войны. Неизвестный был убит огнём с сопредельной стороны. Никаких особых примет у убитого не было. Помимо стеклянной банки при нём обнаружен только пистолет 'Вальтер' с тремя патронами. Ну а потом началась Война.
Да. Не повезло кому-то. Светлая память ему. Ну да ладно, что уж теперь. Всё, хватит заниматься ерундой, буду спать!
Утром еле заставил себя встать, навалилась такая тоска, что хоть волком вой! Освободил один подсумок от СВТ, упаковал в него гаджеты с бумагами и прицепил к ремню. Так будет надёжней, чем в мешке таскать. С этими 'подарками' я теперь и на минуту не расстанусь. Съел последнюю банку тушенки и взялся чистить автомат. А то совсем запустил это дело. Закончив, собрался и опять в путь. Помимо всего прочего теперь возникла ещё одна проблема. Еда! Ну кто мне мешал на хуторе поискать?! С другой стороны, я ведь мог тогда с той пятёркой в лесу столкнуться? Они бы меня влёт уработали! Я бы и чирикнуть не успел! Может и к лучшему, что не догадался еду поискать. Но теперь хоть как к людям нужно. А в качестве оплаты 'Наган' отдам, или 'Парабеллум', или часы. Так и шагал размышляя, пока, сам не заметив как, вышел на дорогу. Благо она была пустая! Но следов на ней хватало, жаль только не те, которые бы мне хотелось видеть. Метрах в десяти от меня, на обочине, стояла разбитая санитарная машина. Казалось, что на ней живого места не было! Кабина и фургон снизу и доверху исклёваны следами пуль. Стенка фургона снизу и земля под ним стали буро-коричневого цвета. Дунул ветерок и меня чуть не вырвало, такой запах навалился! Решив не подходить близко к ставшей братской могилой машине, я по широкой дуге обогнул её и направился по дороге в сторону, куда ехала санитарка. Решил, что, если возникнет опасность, я всегда успею уйти в лес. А так хоть определюсь точно, где я, в конце-концов, нахожусь. Минут через десять пути впереди послышался шум. Сойдя с дороги в кусты, я вскинул автомат и стал ждать. Через пару минут из-за деревьев показалась повозка. Рыжая коняга не спеша тянула за собой погромыхивающую телегу, на которой сидели два примечательных типа. Один, молодой, лет восемнадцати на вид, худющий, напоминающий всем своим видом цаплю. Особенно подходили к этому образу длинный нос и растрёпанные, как перья, чёрные волосы. Одет он был в новенькую красноармейскую гимнастёрку без петлиц, подпоясанную простым ремнём, и серые брюки, заправленные в пыльные, стоптанные сапоги. Второй был постарше. Лет сорока на вид, крепко сбитый детина, одет в незнакомый мне, но явно военного образца, тёмно-зелёный китель, расстёгнутый до груди, благодаря чему была видна белая, с красной вышивкой рубаха. Штаны и сапоги выглядели на нём как единая форма. В отличии от 'цапли' он выглядел солидно. Особенно этому способствовал ремень с портупеей, весь обвешанный какими-то сумочками и чехлами. Объединяло этих типов одно — винтовки, лежавшие рядом с каждым. Интересно, что это за вояки? Не особенно задумываясь о своих действиях, я шагнул на дорогу и скомандовал:
— Стоять! Руки вверх!
И понеслось. 'Цапля' сразу поднял руки, а вот второй… Каким-то тягучим, но быстрым движением он, подхватывая свою винтовку, не соскочил, скорее перетёк с телеги на землю и уже почти направил на меня оружие когда я срезал его длинной очередью. Пулями его отшвырнуло к заднему колесу, где он пару раз дёрнулся и замер окончательно. Из под его тела показался тёмный ручеёк, который тут-же стал впитываться в дорожную пыль. Молодой же только поднял руки ещё выше и побледнел, дико вытаращив глаза в мою сторону. Что особенно меня удивило, так это то, что коняга не обратил никакого внимания на стрельбу, только всхрапнул недовольно, да переступил ногами.
Подойдя к телеге, я держа автомат одной рукой, не отводя ствола от живота молодого, левой рукой бросил его винтовку на землю, к оружию его 'старшого'. Отойдя на пару шагов, поудобнее перехватил автомат и приказал:
— Ну, давай рассказывай!
— Что рассказывать? — всё также испуганно тараща на меня глаза переспросил он.
— Всё рассказывай! Как докатился до такой жизни, где ближайшие немцы, сколько ещё таких как ты? Всё рассказывай!
Я приподнял автомат и он запел! Оказалось, что он вообще очень хороший парень, зовут его Дмитрий. Убитый, его дядька, Николай, а сами они направлялись из Богданов в сторону Гниличей, где собирались присоединиться к окружённой там части красной армии, а за оружие дядька схватился, так как за бандита меня принял. Меня аж умилило такое красноречие. Неужели он всерьёз решил, что я ему поверю? И что же мне с ним теперь делать? Просто так пристрелить я его не смогу, рука не поднимется. Отпустить? Том же не вариант. Явно же или бандеровец, или ещё какая-нибудь гадость. Тут смотрю, у «цапеля» глаза ещё больше округлились, как будто он чудище лесное увидал. По спине аж мурашки побежали. Вспомнив, как часто я читал про подобное, не очень умело, зато быстро, делаю шаг влево с одновременным поворотом и облегчённо выдыхаю, не один. Из кустов за нами с интересом наблюдали четверо в форме красной армии. Но, в отличии от 'цапеля', со всеми положенными знаками различия, причём один явно командир с двумя шпалами в петлицах. Я аж заулыбался и автомат опустил, такое на меня облегчение свалилось. А забытый мной Дмитрий, в этот момент решил побегать, но неудачно. Один из бойцов, стоявших в кустах, даже не поднимая к плечу винтовки, выстрели и всё. Отбегался. Я же глянув в сторону новообразованного трупа, представился:
— Сержант НКГБ СССР Стасов, — и вопросительно посмотрел на старшего из бойцов.
Он не заставил себя ждать:
— Командир 106 отдельного батальона разведки майор Лятовский, — затем, улыбнувшись одними губами, продолжил, — Документы предъявите, товарищ сержант.
Двое бойцов ненавязчиво контролировали мои действия, а четвёртый, подобрав валяющиеся винтовки, стал осматривать телегу. Я же, вздохнув, достал из кармана удостоверение и предъявил его майору, тот внимательно его изучив, уже по настоящему улыбнулся и убрал пистолет в кобуру.
— Один, сержант? — спросил он.
— Один, товарищ майор, мне бы с особистами встретиться, — продолжил я, — пообщаться нужно.
— Будут тебе особисты, если целы, — и тут-же переключился на бойца осматривавшего телегу, — Рахнин, если что полезное-забирай и пошли. Времени мало.
Потом повернулся ко мне и продолжил:
— Пойдёмте, сержант, а то действительно мало времени.
Через два часа я был в расположении 41 стрелковой дивизии.
Глава 5
