готовить и есть, пока не умрет. И никакое ощущение сытости, никакие боли в животе не заставят его прекратить это занятие, пока он не погибнет от заворота кишок, мучаясь и наслаждаясь. Но наслаждение будет преобладать до самой последней минуты.
Он сделал паузу, желая, чтобы его последние слова прозвучали как можно более веско:
— Все оказалось проще и грубее, чем я думал. Это не преступление и не ответ планеты на появление на ней человека. Защитная реакция Уникума, несомненно, была бы более надежной — ведь рецепт надо было еще изобрести или, вернее, найти случайно, а самое незначительное отклонение от него радикально меняет вкус и эффект. Я попробовал, и мне чуть пасть не свело… Дело, не в Уникуме, а в людях. В отличие от последних, Уникум совершенен. — Рампл потупился. — Разумеется, я не хотел никого обидеть…
— Ну, разумеется! Надеюсь, рецепт у вас?
— Рецепт мне пришлось сжечь, — твердо ответил Рампл. — Можете наказать меня за сознательное уничтожение материалов следствия, но я решил, что так будет лучше. Параграф первый Устава нелюдей: долг перед человечеством выше служебного долга. Я готов отвечать за содеянное.
— Хе-хе, — хмуро сказал Мориарти, сверля киноида взглядом исподлобья. — Так уж и готовы? Ну, допустим, вы убеждены в своей правоте. Ну, допустим, я вам верю. Только допустим. Но кто вам поверит в «Новой родине»? Кто из членов дисциплинарной комиссии, которую мне придется созвать, поверит вам без доказательств? Где доказательства?
— В моей памяти, — улыбнулся Рампл. — Рецепт я запомнил, но делиться им ни с кем не собираюсь. Блюдо это я готовил и лично пробовал. Все необходимые ингредиенты взял с собой. Если вы настаиваете, я готов повторить эксперимент, хотя и не завидую дегустаторам…
— Почему? У них ведь не будет возможности неограниченно насыщаться?
Рампл оскалился в собачьей улыбке. Кивнул лобастой головой:
— То-то и оно. Дегустаторы останутся глубоко несчастными на всю жизнь. А рецепт я не намерен сообщать ни им, ни кому-либо другому. Параграф первый Устава.
— Постойте! Вы пробовали это блюдо — и живы?
— У нас, киноидов, иные вкусовые ощущения, — с достоинством ответил Рампл. — Для меня это рагу — заурядная еда, не очень даже вкусная. Иное дело люди… и андроиды. Я имею в виду беднягу Шолмса.
Генерал Мориарти нажал кнопку на столе. Через секунду в дверях появились сотрудники внутренней охраны — громадный неандерталоид, по виду, способный без труда заломать Геркулеса, и угрюмый киноид с торсом мастифа, клыками махайрода и тяжелым шипастым набалдашником на кончике хвоста.
— Я вынужден взять вас под стражу. До выяснения. Рампл обиженно тявкнул. Человеку никогда не понять, каких трудов стоило ему сохранить остатки достоинства, не заскулив и не взвыв.
— Что убедит вас в том, что я не лгу? — дрогнувшим голосом пролаял он.
— Что? — Мориарти побагровел. — Тарелка с этим вашим блюдом у меня на столе! С этой вашей липовой квинтэссенцией!
— Вы действительно хотите попробовать? Осмелюсь предложить провести опыт на приговоренных преступниках.
— Глупости. Я сам проведу опыт. На себе! И нисколько не сомневаюсь, что выведу вас на чистую воду!
— Но…
— Марш на кухню! Это приказ. Вы двое, проследите за ним!..
— Еще! — молил Мориарти тремя часами спустя, ползая за Рамплом на коленях.
По его подбородку текла слюна, а по щекам слезы. Он протягивал вылизанную до блеска тарелку с видом нищего, погибающего голодной смертью. Он мог разжалобить камень. Он мог убить — и убил бы, если бы не знал, что вместе с бесчувственным подчиненным погибнет чудесный рецепт.
— Ну еще хоть немного… — ныл генерал. — Пожалуйста… Песик хороший, лапочка, детективчик вы мой наилучший, еще чуть-чуть…
«Песик? — подумал Рампл. — Ну-ну. Стало быть, я для тебя песик? Ну конечно, ты ведь человек, у тебя две ноги, а у меня четыре. И на этом основании ты генерал и мой начальник, а я, выходит, и гавкнуть на тебя не смей? Но ведь у тебя только одна голова, как и у меня, и не я ползаю за тобой, а ты за мной. Чем же ты лучше?»
Он чувствовал себя победителем. Рисковал — и выиграл. До самой последней минуты в его распоряжении имелась только следственная версия, очень похожая на истину, но все же не стопроцентно надежное доказательство. Поди докажи, когда у тебя и впрямь собачьи вкусовые пупырышки, а не человечьи! И только когда на его глазах свежеприготовленное блюдо продегустировал лично генерал- полковник Мориарти…
Рампл отскочил, увертываясь от генеральских рук. Сделал стойку, как на дичь:
— Кстати. Когда я буду произведен в майоры?
Помочь генералу не могло уже ничто. Но генерал еще мог помочь киноиду. А заодно и всем специальным детективам, от андроидов до инсектоидов, честно несущим службу и вечно зажимаемым бюрократами и ксенофобами из числа начальства. Главное — пробить брешь, создать прецедент…
Рампл не сомневался, что выйдет в полковники еще до вечера, никак не позднее третьей порции.
ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ
Сильные дыхом
Лощина даже на вид казалась угрюмой и мрачной, лезть туда Панасу совершенно не хотелось. Так и мнилось: вот сейчас из приглушенного полумрака выползет сам Сатана или какой другой черт и станет, вражина, строить всевозможные козни.
Панас придержал коня и, как частенько поступал в задумчивости, подергал себя за чуб. Потом погладил рукоять сабли — для самоуспокоения.
По мере удаления от Шмянского идея заработать на хлеб и горилку столь геройским образом будто по волшебству делалась все менее и менее привлекательной, и если сначала Панасу сам черт (так и не вылезший из лощины) был не брат, то теперь глодали козака смутные сомнения: а стоило ли ввязываться в такое неблагодарное дело?
С одной стороны распоследнему сопливому пацаненку понятно, что драконов в мире не существует. А если и существуют — то далеко-далече, за тридевять земель, скачи хоть целый месяц от родных сел да хат, не доскачешь. Однако же — с другой стороны — дыма без огня тоже не бывает, и кто-то ведь таскает у шмянских кметов их жирных овец!
Панас и подрядился выяснить — кто. На ушко ему шепнули: дракон, мол. Завелся где-то тут, в Куцей лощине, раз в два-три дня вылезает и грабит стада. Вроде пастухи его видели на пролете. Пастухи, правда, рожи были еще те: в клунке у каждого по бутыли первача да сало с цибулей. Коли на мир сквозь бутыль глядеть, не то что дракон — кто хочешь померещится, особенно если первача надо бы докупить, а втихую проданная овца легко списывается на злодея-дракона. С пастухами Панас на всякий случай выпил, но в реальность дракона так и не поверил.
Старая Панасова кобыла понуро прядала ушами в ожидании команды, а козак все сидел неподвижно и с неудовольствием вглядывался в полутьму.
— Дракон, — пробормотал Панас с отвращением. — Черта лысого!
Он еще раз погладил рукоять сабли и пнул кобылу в ребристые бока.
В лощину он въехал медленно, словно на погост. У подножия вековых елей таился коварный лесной сумрак и даже птицы почему-то не пели — видать, им тоже становилось в этом гиблом месте муторно. Для полноты впечатления не хватало чьих-нибудь белеющих в сторонке костей или ржавого доспеха посеред
