До ответа Жанна не снизошла. Она сосредоточенно подводила губы помадой «Watershine». Действительно классная помада, но стоит совершенно запредельных денег – каждый день такой пользоваться не станешь. Впрочем, сегодня не совсем обычный день. Кажется.
– Смотри не теряйся там, – продолжала гнуть свое Альмира. – Если крендель нормальный, сострой из себя девочку-целочку, подинамь его недельку-другую, а потом ставь условие – или так, или никак. Сделаешь все по-умному, к новому году станешь полноценной москвичкой, на нас, лимиту позорную, даже и взглянуть не захочешь…
«Это ты-то лимита», – вздохнула про себя Жанна, но вслух ничего говорить не стала. Альмира и вправду происходила из местечка с гордым названием Мухосранск-Верхневолжский, но в Москве у нее жила родная тетка. При этом незамужняя тетка, работавшая в каком-то крутом холдинге, регулярно уезжала в таинственные командировки, и Альмира оставалась одна в совершенно роскошной трехкомнатной квартире рядом с метро «Коньково». Вела себя там нагло, по-хозяйски. Вот сейчас валялась голая на гигантском итальянском лежбище, пялилась на себя в непонятным образом вделанное в потолок зеркало, беспрестанно щелкала семечки, сплевывая их в какую-то фарфоровую вазу, украшенную дворцами и павлинами, и издевалась над Жанной. Хорошо хоть, позволила попользоваться своими шмотками. Судя по количеству сумок, которые Альмира притащила с собой из Мухосранска-Верхневолжского, она всерьез рассчитывала открыть в Первопрестольной мелкооптовую торговлю турецким и китайским тряпьем.
– А если увидишь, что парнишка урод или с прибабахом, – даже в квартиру не заходи, – продолжала свои наставления Альмира. – Ноги в руки и бегом обратно. Тетушка моя приезжает только через неделю, так что до понедельника – знай мою доброту – живи здесь. А за это время или еще чего найдешь, или с девчонками договоришься – сейчас многие снимают втроем однокомнатные хаты, чтоб дешевле. Ну, будете вместе спать, подумаешь, велико дело! Особенно если еще соседки попадутся симпатичные, так и вообще красота – мужики не нужны…
Терпение Жанны кончилось.
– Альмирка, – сказала она, – достала уже, слышишь? Ты лучше скажи, мне сережки какие надеть – гвоздики или висюльки?
– Эй, я не поняла, подруга, ты комнату идешь смотреть или на свидание?
Добьешься нормального совета от такой лахудры. Жанна критически осмотрела свое отражение в стеклянной дверце шкафа-купе. Ну прическа вроде ничего – длинные белые волосы волнами падают на плечи, почти красиво. Блонда натюрель, как выражался Пашка Васильев, друг туманной юности. Тушь у Альмирки тоже оказалась классная, ресницы выглядят раза в два длиннее, чем на самом деле. Вот дальше хуже – на щеке выскочила какая-то гадость, типа маленького нарывчика, но это он сейчас маленький, а через пару дней может вызреть в полноценный фурункул. Пудра, конечно, скрывает основное безобразие, но все же, все же… Так, спускаемся ниже – кофточка с надписью «Two my best friends», как объяснила Альмира, имеется в виду то, что скрывается под тканью. Жанна собиралась надеть топик, но подруга запретила. Не на Тверскую идешь, сказала. Ну что ж, кофточка так кофточка.
Еще ниже – не очень короткая кожаная юбочка. Не очень короткая с точки зрения Жанны. Возможно, у хозяина квартиры будут свои соображения на этот счет. Пояс с большой золоченой пряжкой – в просвете пряжки был бы виден пупок, если бы его не закрывала навязанная Альмиркой кофточка. С топиком выглядело бы сногсшибательно, но нет топика, нет и пупка. Колготки решила не надевать – во-первых, жарко, во-вторых, летом удалось загореть почти дочерна, обидно будет, если никто этого не оценит. Босоножки на пятисантиметровой платформе, с модными в этом году перевязочками до икры.
Непонятно, зачем я так вырядилась, в который раз сказала себе Жанна. Если там живет его мама, она меня и на порог в таком виде не пустит. Если он живет там один, у меня есть хороший шанс быть изнасилованной на журнальном столике в прихожей. Чего я хочу добиться? Чтобы он цену снизил? Да ведь и без того написано: НЕДОРОГО. Специальные скидки для одиноких блондинок? Фу, дурочка.
«Подходите к половине восьмого, – сказал ей сонный голос в телефонной трубке. – Раньше, пожалуйста, не надо. Посмотрим, подходят ли вам мои условия…»
Он специально не договорил фразу, подумала Жанна. Слова «…и подходите ли вы мне» просто звенели у нее в ушах, когда она выходила из кабинки таксофона. Но ведь не произнес же он их. Разве что мысленно.
Но именно из-за этих непроизнесенных слов она помчалась к подруге Альмире, упросила ее поделиться кофточкой, юбочкой и косметикой, а потом два часа сидела перед огромным зеркалом, наводя марафет. Кажется, успела – на часах без двадцати семь, от «Коньково» до училища сорок минут на метро. А до розовато-кирпичного дома еще ближе. На минуту, но ближе. Почти центр. «Девушка, где вы живете?» – «В центре!» Звучит потрясающе.
Жанна еще раз прошлась взад-вперед перед зеркальными панелями шкафа, крутанулась на каблуках так, чтобы волосы разлетелись Пушистым Белым Облаком, и, послав Альмирке воздушный поцелуй, отправилась договариваться насчет комнаты. Или встречаться с хозяином квартиры. Это как посмотреть.
– Добрый вечер, – произнес человек, открывший ей дверь. – Вы Жанна?
– Жанна, – храбро сказала Жанна. – А вы?..
– Леонид. Очень приятно, Жанна. Проходите, пожалуйста.
«Слава богу, интеллигент, – решила она, – Изнасилование на столике отменяется».
Вошла независимой походочкой, обдуманным движением сняла с плеча сумочку, опустила ее на застеленную циновкой калошницу. Головой не вертела, но прихожую срисовала мгновенно: низкий, изогнутый сводом потолок, на стенах – светильники в форме факелов, очень прикольные. Никаких шкафов, только стойка для обуви и крючки для одежды, вбитые прямо в стену. Крючки в форме оскаленных волчьих голов. Не страшных, но как-то неприятно ухмыляющихся. Неуютно под взглядом таких волков стаскивать с себя куртку…
– Вы позволите? – Леонид потянулся за курточкой, ухватил за петельку и повесил на клык одной из морд. – Тапочки?
«Зануда», – подумала Жанна. Присела на калошницу и принялась распутывать ремешки своих босоножек. При желании это тоже можно делать достаточно выразительно. Леонид стоял и терпеливо ждал, пока она закончит, тактично глядя куда-то в сторону. Жанна, наоборот, воспользовалась случаем, чтобы получше его рассмотреть, пусть даже из такого неудобного положения. Лет тридцать – тридцать пять. Высокий, где-то под метр девяносто. Красавцем не назовешь, но и уродом тоже. Ни бороды, ни усов. Лицо бледное, вытянутое, обрамленное длинными – до плеч – темными волосами. Карие глаза, крупный, с горбинкой, нос. Красные, немного припухшие губы. Твердый подбородок. Что ж, очень хорошо.
– Пойдемте, – сказал он, когда Жанна закончила переобуваться (и пришла к выводу, что внешность хозяина квартиры не вызывает у нее рвотного рефлекса). – Я думаю, беседовать нам будет удобнее в гостиной.
Квартира оказалась большой. Направо по коридору располагалась кухня, прямо – гостиная, но была еще и дверь слева. «Неужели один живет? – подумала Жанна, вспомнив родную двухкомнатную квартирку в Софрино, где она провела лучшие годы своей юности в компании с матерью, бабушкой и сестрой. Везет же некоторым…»
В гостиной два широких, мягких на вид кресла, как сторожевые псы, расселись по бокам огромного уютного дивана. Окна были плотно занавешены темно-фиолетовыми, подметающими пол шторами, но изгибавшаяся под потолком люстра заливала гостиную живым теплым светом.
– Вы хотите снять комнату, так? – Леонид указал ей на кресло.
Жанна с некоторой опаской опустилась на краешек мгновенно просевшей под ней подушки.
– Хотелось бы. В общаге мест нет, а училище наше тут, за забором…
– Я знаю, – мягко перебил он. – Сам я врач, и проблемы студентов-медиков мне близки. Потому и дал объявление.
– Там было написано «СТУДЕНТКЕ». – Жанна лукаво улыбнулась. – Значит, проблемы студентов мужского пола вас не волнуют?
– Почти все они много пьют. – Леонид поморщился. – А я не переношу пьяных, тем более у себя дома. К тому же у меня есть определенные причины сдавать комнату именно девушке.
– Да, и какие же?
