– Подождите, подождите… – вспомнил шеф полиции. – А конфеты? Те чертовы леденцы? Как я понимаю, это выдумка Андервуда, как и трюк с кислотой. Но что они тестировали, черт меня раздери?! Не вампиризм же, в самом деле? Почему у жены во рту они синели, а у мужа нет? И как Харкер мог основывать план на случайной находке своей сестрой коробки с леденцами? Он-то, просчитывавший все до секунды и дюйма?
– Как много вопросов… – улыбнулся Кеннеди. – Я отвечу лишь на последний. Никакой коробки Люси не находила. Конфету – одну – положил на стол Артур, бывавший у Рокстонов запросто. Он знал, что сестра с детства любит леденцы и не удержится, попробует. Надо понимать, время визита просчитано было идеально – чтобы прислуга не успела убрать обсосанный леденец до возвращения хозяина дома. Зная воспитание Люси, Артур был уверен: выбрасывать что-либо в мусорное ведро она в жизни не отправится… А что касается происхождения леденцов – тут слово доктору Блэкмор.
И я взяла слово. Но начала рассказ не с конфет на палочке, а с Люси:
– Как вы знаете, господа, сегодня я пробыла почти четыре часа в окружной больнице Гейри вместе с миссис Рокстон. Были проведены все возможные на сегодняшний день исследования для выявления в ее организме каких-либо мутаций, патологий, изменений и отклонений от нормы. Результат более чем скромен. Выявлена одна легкая патология, никак и ничему не угрожающая. И – одно вполне функциональное изменение.
– Что за патология?
– Что за изменение?
Рокстон и Лестрид задали эти вопросы дуэтом.
– Патология – легкая кровоточивость десен, иначе говоря, пародонтоз в довольно слабой форме, – ответила я. – А функциональное изменение – семинедельная беременность.
– КАК?! – завопил этот идиот. И вновь, как в «Бейкер-стрит», подпрыгнул на два фута. Нет, пожалуй, даже выше.
– А вот так! Вы тупица, Рокстон! Она хотела вас порадовать, рассказать вам всё, когда вы полезли к ней с бредовыми вампирскими подозрениями! Черт возьми, она почти год лечила трубное бесплодие – тайком от вас, тайком от всех! – и вылечила-таки… Вы идиот, Рокстон!
Я замолчала. Ничего говорить больше не хотелось.
– Леденцы… – мягко напомнил Кеннеди.
– Ну что леденцы… Я проверила по «Реферативному журналу университетов Мэна» – Ник Андервуд разработал новый тест на беременность, по содержанию мукоидов в слюне… Похожие были и раньше, но те отличались большими погрешностями… Артур Харкер и эту детальку приспособил в свою схему… Убил двух зайцев. Рокстон забеременеть не мог по определению, Артур же в случае чего получал сигнал – медлить нельзя, появление еще одного наследника не за горами.
– Постойте… – не понял Лестрид. – А если бы Люси не забеременела так вовремя? Ситуация бы подвисла?
– Не знаю… – устало сказала я, вставая. – Думайте сами… Уж как-нибудь Красавчик Арти извернулся бы…
Обстоятельно ответил Кеннеди:
– Многое выяснится после допросов «братьев». Но, мне кажется, про лечение Люси от бесплодия Харкер знал. Доктор Блэкмор, скорей всего, лишь повторила его путь в Санта-Инессе. А проведя разведку в госпитале Керритауна, Артур мог узнать и об
Рокстон, долго молчавший и что-то обдумывавший, вдруг выдал:
– Всё это инсинуации, ничем не подкрепленные!
Тут я не выдержала. Не стала слушать и вышла из комнаты. В спину летел визгливый голос Рокстона:
– Во всем виноват проклятый Андервуд! Он пружина всего дела! Артур на скамье подсудимых – позор всему семейству, обоим семействам! Я не позволю…
Голос Рокстона становился слабее и стих совсем. Я поднялась по лестнице, постучала в дверь условным стуком. Люси открыла сразу, словно ждала меня под дверью. Наверное, так оно и было.
В комнате оказалось темно. Силуэт Люси вырисовывался на фоне окна. На фоне ночи и звезд…
– Ну что там, Элис?
Я – по возможности коротко – пересказала состоявшийся внизу разговор. Не скрывая ничего – ни того, что было, ни того, что могло произойти. С ней произойти.
Она молчала. Долго молчала. Потом мне показалось, что Люси тихо и горько рассмеялась. Лишь через секунду я поняла – это плач.
Потом она вновь оказалась у меня на груди, и пальцы ее вцепились мне в плечи, и новая блузка опять оказалась испорчена, но мне было наплевать, и снова можно было понять и разобрать очень немногое: «Они… ну почему?.. Они… Элис…» – но это было не важно, потому что порой женщины понимают друг друга без слов; моя рука гладила ее по волосам, и мне хотелось сказать: «Девочка, если сейчас ты задумаешься о семейной чести, или о будущем своего ребенка, или о нежелании ломать только-только налаженную жизнь, – и не сделаешь того, что должна, – то ты пропала, потому что он обязательно предаст тебя снова, предаст, когда некому будет тебя спасти и вытащить…» – но я промолчала, потому что сейчас она сделала бы все, что бы я ни сказала, сделала бы не задумываясь, а я не могла и не хотела решать за нее; потом я поняла, что она прижалась ко мне слишком плотно и что ее пальцы уже отнюдь не вцепились, и отнюдь не в плечи, и надо было осторожно отодвинуться, и тихонько сказать: «Не надо, девочка, не все мужчины такие свиньи, как эти трое, попавшиеся на твоем пути, раны заживут, и ты еще встретишь одного- единственного, и будешь счастлива…» – но я не отодвинулась и не сказала ничего, потому что губы были заняты другим, а отодвинуться от нее сейчас я просто не могла… Да и не хотела.
Когда спустя час с лишним я вернулась на первый этаж, разговор о преступлениях уже закончился. Начался разговор о деньгах.
Кристофер Дж. Т. Рокстон, надутый и обиженный, неприязненно спросил:
– Сколько я вам остался должен, мистер Кеннеди?
Кеннеди ответил не сразу. Закурил – впервые за вечер. Внимательно посмотрел на мою испорченную белоснежную блузку. Поднял взгляд вверх, словно хотел увидеть на потолке искомую цифру. А может, просто вспомнил про Люси…
И сказал:
– Помимо аванса и с учетом моего травмированного плеча, двух испорченных блузок доктора Блэкмор и нашего с ней совместного разочарования в людях, вы должны нам сто тысяч долларов, мистер Рокстон.
– СКОЛЬКО???
– Сто. Тысяч. Долларов.
– Вы спятили, Кеннеди!!! По вашей милости я сижу по уши в дерьме, моего шурина будут судить за убийство первой степени, моя жена была любовницей другого подсудимого, а вы требуете такие деньги? Вы не получите ни цента! НИ ЦЕНТА!!!
Кеннеди явно хотел что-то сказать, но не успел. В разговор неожиданно вступил лейтенант Лестрид. Трах!!! – его кулак с грохотом опустился на стол. Пальцы другой руки стиснули плечо Рокстона. Судя по тому, как скривилось лицо Кристофера, сила у маленького лейтенанта была недюжинная.
– Слушай меня, спесивый индюк! – прошипел Лестрид. – Ты не сидишь по уши в дерьме! Ты изнутри набит дерьмом – действительно, по самые уши! Самым дерьмовым дерьмом!
Если бы Кристофера укусил за седалище собственный унитаз, он наверняка удивился бы меньше. Несомненно, с отпрыском клана Рокстонов никто и никогда не общался подобным образом. Голтуотер
