баре остался только один ботаник, а менеджера и метрдотеля заменили новыми работниками, которые, кажется, горят желанием сорвать деревянную обшивку бара и заменить ее блестящей черно-белой керамической плиткой. Когда рабочие наконец закончат, будет казаться, что обедаешь в ванной.
Я должен быть счастлив, что дело мое уже почти закончено. Мне осталось только убить Джеймса Мейсона, Тони Кертиса, Чака Норриса, а потом… Я не могу заставить себя думать об этом. Я смотрю на Бетти.
Боже, нет.
Дымятся пять сигарет, и дым поднимается так высоко, что оставляет следы на новых деревянных панелях. Джеймс макает пакетик с чаем в чашку с горячей водой и, кажется, очень озабочен тем, что чай получается недостаточно крепким.
— Он слабый, мамочка, слабый — ты только посмотри на него. Это почти вода, говорю же тебе.
Бетти выглядит очень бледной и очень печальной. Она все время грустно смотрит на Тони, который жует большой кусок сладкой кукурузы.
— Нечего паниковать, салаги. —Тони подмигивает Чаку, который вовсе не выглядит довольным. — Все у нас налаживается.
— Где Шер? — Бетти едва отваживается спросить об этом.
— Тебе бы надо спросить об этом у Берта. — Тони озирается вокруг с преувеличенным удивлением. — Ой… Он-то куда подевался? Эй, кто-нибудь видел Берта?
Бетти отворачивается и опускает голову. За весь вечер она ни разу не взглянула на меня, хотя я пытался привлечь ее внимание, пиная под столом ее ногу. Но она все время смотрит на что угодно, кроме меня. Я продолжаю пинать ее, пока Чак не наклоняется ко мне и не смотрит мне прямо в глаза.
— Стукнешь меня еще раз, мерзкий карлик, и я тебе пальцы откушу.
Я молчу и на всякий случай отодвигаю ногу, но мысленно клянусь в один прекрасный день запинать Чака до смерти. И это будет очень скоро.
Чак выпрямляется, смотрит на Тони, нервно почесывает шею — там у него какая-то сыпь — и предпринимает слабую попытку пошутить.
— Может, он убежал с Шер.
— Да, это было бы нечто. — Сегодня вечером Тони просто наслаждается. Но кроме него не наслаждается никто.
— Ты говоришь так, как будто что-то знаешь. Тони, — Чак снова почесывает шею.
— Это у тебя от волнения прыщи на шее? — Тони утягивает с тарелки Чака тонкий ломтик ветчины, сворачивает его в трубочку и засовывает себе в рот, как сигару.
— Тебе, наверное, полезно будет узнать, что я ухожу из клуба, Тони. — Чак потерял все свое былое обаяние, и я совершенно в нем разочарован. — Я сыт этим по горло…
Тони заталкивает трубочку ветчины в рот и глотает ее не жуя. Он наклоняется вперед с очень озабоченным видом.
— Ты не можешь уйти, Чак.
— Я ухожу.
— Но ты нам нужен. Кто же будет нас смешить?
— Пусть Дуги этим займется: каждое его слово — просто хит сезона.
Я начинаю тихонько кивать, мне приятно, что Чак так хорошо думает обо мне. Тони рыгает.
— Дуги просто гондон, Чак. Он смешной, только когда ты смеешься над ним.
Я смотрю на Бетти и надеюсь, что она скажет Тони, как он неправ — если захочу, я могу небоскреб обрушить своими шутками.
Чак стоял на своем.
— Сегодня нет Берта и Шер — скоро за ними и мы последуем, это только вопрос времени.
— Чак, я хочу, чтобы ты кое-что понял — ясно? Я хочу, чтобы вы забыли об остальных. Я решил эту маленькую проблему. Ясно? Больше люди пропадать не будут. Об этом позаботился большой Тони. Так что валяйте, сидите и наслаждайтесь обществом.
— Тем, что от него осталось. — Бетти говорит это почти язвительно, и Тони смотрит на нее, сужая глаза.
— У тебя тоже какие-то проблемы, Бете? Бетти непросто заставить себя посмотреть Тони в глаза, но она почти справляется с этим.
— Я хочу получить гарантии того, что ни с кем из нас ничего не случится.
— От меня?
— От тебя.
Тони замолкает, пожимает плечами — и снова смеется.
— Слушай, клуб — это моя жизнь, ясно? Клуб значит все, больше чем все. Так что я обещаю тебе, что отныне все будет в сто раз лучше. Больше не будет никаких внезапных исчезновений. —Тони внезапно смотрит на меня. — Верно ведь, Дуги? — Он захватывает меня врасплох, так что я сильно заикаюсь, когда отвечаю ему.
— Как скажешь. Тони.
Ну вот, видишь, лошадиная задница пернула, что все в порядке. А если Дуги говорит, что все будет в порядке, значит, все будет в порядке. — Тони хватает свою куртку, тянет ее к себе, не снимая с вешалки, и выуживает из нее вечерний выпуск городской газеты. Он разворачивает его, облизывает большой палец и тыкает им в страницу «одиноких сердец». Найдя то, что искал, он выкладывает газету на стол, разглаживает ее рукой и потом разворачивает, чтобы Чак мог прочитать первым.
— У меня есть маленький сюрприз для всех вас.
Чак опускает глаза и читает газету. Я перегибаюсь через стол, пытаясь прочесть газету вместе с Чаком, но он жадно отдергивает ее.
— А ну, убери свой нос.
Я снова сажусь на место, а Чак читает объявление и вдруг начинает тихонько смеяться.
— Бог мой… — это нервный смех, но в нем слышится возбуждение. —Твою мать…
— Что это? — в глазах у Бетти тревога, она переводит взгляд с Чака на Тони, а потом назад на Чака. — Чак?
Джеймс внезапно шлепает воздух у себя перед носом.
— Заткнись, мамочка, я хочу послушать Чака, — он еще раз шлепает воздух. — Знаешь, рано или поздно тебе придется научиться держать свой язык в узде… — он снова дает матери пощечину. — Да ну тебя, я ни черта не слышу.
— Ты закончил, блин? — Тони злобно смотрит на Джеймса, который смотрит на него в ответ, потирает ноющую ладонь, дует на нее и кивает.
— Я думаю, до нее наконец дошло.
— Хорошо. Тогда заткнись. — По глазам Тони я вижу, что ему до смерти хочется прикончить Джеймса.
— Чак?.. — Бетти просто жаждет узнать, что же такое заставляет Чака до сих пор изумленно покачивать головой. Он тихонько присвистывает и снова читает газету, на этот раз вслух.
За столом воцаряется тишина. Тони сидит и улыбается, как кот, любуясь нашими лицами.
— КК? — Бетти говорит тихим, мелодичным и невинным голосом.
Тони продолжает улыбаться.
— Он придет? Тони кивает.
— Бог ты мой, — Чак оглушен, кажется он даже немного побледнел.
— Не бог, Чак, — Киллер из Кентукки. —Тони явно хочет выжать из этого все удовольствие до последней капли.
Я все еще хочу что-то сказать, но просто не в состоянии открыть рот. Кажется, мой язык примерз к нёбу. Это, кажется, самая длинная секунда в моей жизни.
— Мне казалось, ты не хотел, чтобы он вступал в клуб? — Бетти куда более оживлена, чем я. —Ты
