словно предлагая тост. — Я не посвящен в сокровенные мысли братьев Розато и Ретивого Джо Марипозы, и вообще кого-либо из итальяшек. Я здесь, чтобы передать предложение так, как оно было сделано мне. Мы будем работать на них и получим обратно свой район. Непременное условие соглашения — полная тишина. Если Розато от нас что-то понадобится, они дадут знать. Вот их предложение. Мы можем согласиться или отказаться. — Допив пиво, он стукнул кружкой о стойку.
— Определенно, им от нас что-то нужно, — задумчиво произнес Корр, словно рассуждая сам с собой, хотя его взгляд скользнул по лицам всех присутствующих. Он повернулся к Питу. — Я скажу, что если Лука Брази окажется в могиле, а мы снова станем заправлять цирком в нашем районе, от подобного предложения отказываться нельзя.
— Полностью согласен, — подхватил Пит. — Для того чтобы работать на ублюдков-макаронников, необязательно их любить.
— Если именно мне доверят всадить пулю в сердце Луке Брази, я с вами, — угрюмо произнес Шон, уставившись в свое пиво.
— Господи, — пробормотал Корк, — как это ни подавай, вы говорите о том, чтобы пойти против Корлеоне.
— Ты имеешь что-нибудь против? — спросил Пит Мюррей.
— Имею, — подтвердил Корк. — Я знаю Сонни и его семью с пеленок.
Стиви Дуайер навалился на стойку, наклоняясь к нему.
— Да ты сам все равно что долбанный итальяшка, Коркоран! — воскликнул он. — Говорил я вам, он чужой. Он сосет член Сонни Корлеоне с самого…
Последнее слово еще не успело слететь с уст Дуайера, как пивная кружка, метко пущенная Корком через стойку, попала ему в лоб и аккуратно раскололась пополам по шву на стекле. Сброшенный с табурета, Стиви отлетел назад, вскидывая руку ко лбу, где уже появилась струйка крови из широкой раны. Но прежде чем он поднялся на ноги, Корк налетел на него, сыпля градом удары, один из которых, коварный апперкот в подбородок, отправил его в нокаут. У Стиви обмякли ноги, и он сполз на пол по стене, уронив голову на грудь и испачкав капающей кровью штанины. В зале воцарилась тишина. Отступив от бесчувственного Стиви, Корк огляделся вокруг и увидел, что остальные не шелохнулись.
— Ох уж мы, ирландцы, — пробормотал Корр Гибсон. — Мы безнадежны.
— Рано или поздно кто-нибудь обязательно должен был раскроить голову этому придурку, — заметил Пит, соскальзывая с табурета.
Подойдя к Бобби, он положил ему руку на спину и повел к выходу. На улице, в лучах солнца, заливающих дверь в заведение Пэдди, Пит вытряхнул сигарету из пачки «Кэмел». Посмотрев на изображение верблюда на пачке, он прикурил и перевел взгляд на Бобби. Глубоко затянувшись, Пит выпустил дым и уронил руку. Наконец он спросил:
— Бобби, мы можем надеяться на то, что ты будешь держать язык за зубами?
— Разумеется, — ответил Корк, глядя на костяшки своих пальцев, внезапно чертовски разболевшиеся. Он увидел, что они распухли и окровавлены. — Меня это не касается, — добавил Корк. Достав из кармана носовой платок, он обмотал кисть правой руки. — Наши с Сонни дорожки разошлись, но я все равно никаким боком не буду участвовать в войне против него и его семьи.
— Ну хорошо, — сказал Пит и, положив свою здоровенную лапищу Корку на затылок, дружески его потряс. — В таком случае, уходи отсюда и ищи себе какой-нибудь другой способ зарабатывать на жизнь, не имеющий ничего общего с нашим делом. Не попадайся нам на пути и не вмешивайся в наши дела, и все будет в порядке. Ты меня понял, Бобби?
— Понял, — сказал Корк, протягивая Питу Мюррею руку. — Я все понял, — повторил он, и они пожали друг другу руки.
Пит Мюррей улыбнулся, довольный своим разговором с Бобби.
— А теперь дай мне разобраться с этими кретинами, — сказал он, возвращаясь в заведение Пэдди.
Глава 19
Вито ждал на заднем сиденье «Эссекса», держа на коленях сложенный дождевик. Его фетровая шляпа лежала поверх дождевика, руки были сплетены перед шляпой. Сидящий рядом с ним Лука Брази смотрел в ветровое стекло, через плечо сидящего впереди Сонни, на Шестую авеню, где две молодые женщины спешили под дождем, каждая одной рукой таща за собой ребенка, а в другой держа зонтик. Оба зонтика были ярко-красные, что резко контрастировало с погодой, пасмурной и промозглой. Все в машине молчали. Сонни сидел спереди, надвинув на глаза шляпу, Лука устроился сзади, его перекошенное лицо оставалось равнодушным и непроницаемым. Вито послал водителя, Ричи Гатто, обойти окрестности. Дженко вызвался пройтись вместе с ним, чтобы успокоить натянутые нервы. Машина стояла в «Швейном квартале»,[47] на углу Шестой авеню и Тридцатой улицы. Глухая стена здания над разбитым газетным киоском была превращена в огромный рекламный стенд, изображающий двух слепых детей, смотрящих на слова «Ваши деньги помогают беспомощным слепым обслуживать себя». За слепыми детьми, над крышами окрестных домов к низкому потолку туч поднимался шпиль церкви Святого Франциска, увенчанный сверкающим крестом.
Взглянув на часы на руке, Сонни сдвинул шляпу со лба назад и чуть развернулся, словно собираясь что-то сказать своему отцу. Однако вместо этого он молча откинулся назад и снова опустил шляпу на глаза.
— На подобное мероприятие неплохо немного опоздать, — сказал Вито.
Как раз в этот момент из-за угла со стороны Седьмой авеню показались Ричи и Дженко, направляясь к машине. Ричи низко надвинул шляпу на лоб и поднял воротник плаща, спасаясь от дождя, а Дженко шел под черным зонтом. Оба внимательно осматривали здания, мимо которых проходили, заглядывали во все подворотни и переулки. Дженко рядом со здоровенным Ричи Гатто выглядел тощим, как палка.
— Все спокойно, — доложил Ричи, усаживаясь за руль и заводя двигатель.
— Клеменца и Тессио? — спросил Вито.
— На своих местах, — сказал Дженко. Он устроился сзади, и Вито передвинулся ближе к Луке. — Если начнется какой-либо шум… — Он выразительно склонил голову набок, показывая, что Клеменца и Тессио этот шум заметят, но в то же время спрашивая, будет ли от этого толк.
— Они со своими ребятами, — добавил Ричи, отметая тревогу Дженко. — Если возникнут неприятности, мы в отличной форме.
— Никаких неприятностей не возникнет, — решительно заявил Вито. — Это лишь дополнительная предосторожность.
Он искоса взглянул на Луку. Тот оставался непроницаемым и отчужденным, погруженный в какие-то свои неведомые мысли. На переднем сиденье Сонни поправил галстук. У него на лице было нечто среднее между злостью и раздражением. За все утро он не сказал и двух слов.
— Сонни, — обратился к сыну Вито, — ты будешь неотступно следовать за Дженко и смотреть в оба. На этой встрече все будут оценивать всех. Что мы говорим, что делаем, как выглядим — это очень важно. Понятно?
— Конечно, — подтвердил Сонни. — Ты хочешь, чтобы я держал рот на замке, пап. Я все понял.
— Рот на замке… глаза открыты, — сказал Лука Брази, не шелохнувшись, с тем же самым равнодушным выражением на лице.
Сонни оглянулся на него. Рядом на красный сигнал светофора затормозила вереница машин. Дождь утих до слабой мороси. Как только зажегся зеленый свет и машины тронулись, Ричи дождался промежутка в потоке и выехал на Шестую авеню. Через минуту он уже остановился позади черного «Бьюика», стоящего у дворика церкви Святого Франциска. За рулем «Бьюика» ждал, высунув локоть в окно, высокий грузный мужчина, втиснутый в костюм-тройку. Во дворике Кармине Розато и Этторе Барзини болтали с двумя патрульными полицейскими. Один из полицейских сказал что-то, и все рассмеялись, после чего Кармине проводил полицейских со двора, идя следом за ними, положив руки им на локти. Ричи, выйдя из машины и
