— Ну как же, — усмехнулся он, — торговля оливковым маслом — очень опасное занятие.
— Сонни, — сказал Том, — откуда у тебя в кармане оказалась пятидесятидолларовая бумажка? Почему на тебе двубортный костюм в полоску, в котором ты похож на гангстера? И почему, — спросил он, быстро просунув руку за пазуху пиджака Сонни к плечу, — ты носишь пистолет?
— Послушай, Том, — сказал Сонни, убирая его руку, — ты мне вот что скажи. Мама вправду верит, что папа занимается торговлей оливковым маслом?
Том ничего не ответил. Он ждал, молча глядя на Сонни.
— Я ношу с собой «пугач», — сказал Сонни, — потому что мой брат может попасть в беду, и тогда ему понадобится тот, кто его из беды вытащит.
— Но где ты раздобыл пистолет? — продолжал Том. — Что с тобой происходит, Сонни? Папа тебя убьет, если ты действительно занимаешься тем, чем, судя по всему, ты занимаешься. Что случилось?
— Ответь на мой вопрос, — настаивал Сонни. — Я говорю серьезно. Как ты думаешь, мама правда верит, что папа торгует оливковым маслом?
— Папа действительно занимается торговлей оливковым маслом. А что? Чем же он, по-твоему, занимается?
Сонни посмотрел на брата так, словно хотел сказать: «Не говори так, будто ты полный кретин».
— Я не знаю, во что верит мама, — продолжал Том. — Я только знаю, что она попросила меня поговорить с тобой насчет денег.
— Вот и скажи ей, что я отложил их, работая в гараже.
— Ты по-прежнему работаешь в гараже?
— Да, — подтвердил Сонни. — Работаю.
— Господи Иисусе, Сонни…
Том потер глаза ладонями. Машина свернула на Канал-стрит, вдоль тротуаров по обеим сторонам тянулись пустые торговые палатки. Сейчас здесь все было тихо, но через несколько часов улица будет запружена гуляющими толпами в воскресных нарядах, спешащих насладиться погожим осенним деньком.
— Сонни, — сказал Том, — послушай меня. Всю свою жизнь мама тревожится о папе — но, Сонни, она не должна тревожиться о своих детях. Ты меня слышишь, умник? — Он повысил голос, подчеркивая свою мысль. — Я поступил в колледж. У тебя хорошая работа в гараже. Фредо, Майкл, Конни — они еще малыши. Мама спокойно спит по ночам, потому что может не беспокоиться о своих детях, так, как она беспокоится каждое бодрствующее мгновение своей жизни о папе. Подумай, Сонни. — Том взял пальцами лацкан пиджака брата. — Какую тяжесть ты собираешься взвалить на мамины плечи? Во сколько тебе обошелся этот сшитый на заказ костюм?
Сонни остановился у тротуара перед гаражом. Вид у него был сонный и скучающий.
— Вот мы и приехали, — сказал он. — Сходи, открой ворота, хорошо, приятель?
— И это все? — спросил Том. — Это все, что ты хочешь мне сказать?
Закинув руку на спинку сиденья, Сонни закрыл глаза.
— Господи, как же я устал.
— Ты устал, — повторил Том.
— Ей-богу, — пробормотал Сонни, — мне кажется, я на ногах уже целую вечность.
Том подождал, глядя на брата, и тут до него дошло, что Сонни уже засыпает.
— Mammalucc’! — пробормотал он, нежно взяв брата за волосы и встряхнув его.
— В чем дело? — спросил Сонни, не открывая глаза. — Ты уже отпер гараж?
— А у тебя есть ключи?
Открыв бардачок, Сонни достал ключ и протянул его Тому. Он поставил машину прямо напротив ворот.
— Добро пожаловать, — сказал Том.
Он вышел из машины. Они были на Мотт-стрит, в квартале от дома, где жил Сонни. Том хотел было спросить у брата, почему тот держит машину в гараже в квартале от своего дома, вместо того чтобы просто оставлять ее на улице прямо перед подъездом. Однако, подумав, он решил ни о чем не спрашивать и направился отпирать гараж.
Глава 3
Постучав, Сонни открыл входную дверь. Не успел он сделать и двух шагов в царящий внутри хаос, как ему в объятия бросилась Конни, выкрикивая его имя. Ее ярко-желтое платье было помято и испачкано в том месте, где она, судя по всему, больно упала на колени. Шелковистые черные локоны, освобожденные от оков двух заколок, украшенных ярко-красными бантами, рассыпались по лицу. Войдя следом за Сонни, Том закрыл входную дверь, преграждая путь осеннему ветру, который собирал опавшую листву и мусор на Артур-авеню и сгонял их вдоль по Хьюз-авеню мимо крыльца дома Корлеоне, где стояли на страже Бобби Алтиери по прозвищу Толстяк и Джонни Ласала, бывшие боксеры из Бруклина, куря и обсуждая последний матч «Нью-Йорк джайентс». Обвив своими детскими ручонками шею брату, Конни громко и смачно чмокнула его в щеку. Майкл оторвался от игры в шашки с Ричи Гатто, Фредо выбежал из кухни, и все, кто находился в квартире, — а в воскресенье здесь собралась целая толпа, — тотчас же встретили появление Сонни и Тома громким приветственным ревом, раскатившимся по комнатам.
Наверху, в кабинете в конце деревянной лестницы, Дженко Аббандандо поднялся из мягкого кожаного кресла и закрыл дверь.
— Похоже, Сонни и Том только что вернулись, — сказал он.
Поскольку только глухой не услышал бы имена ребят, повторенные по меньшей мере десяток раз, в этом заявлении не было необходимости. Вито Корлеоне, сидевший за письменным столом в кресле с прямой спинкой, постучал пальцами по коленям, пригладил зализанные назад черные волосы и сказал:
— Давай закончим с этим побыстрее. Я хочу увидеться с мальчиками.
— Как я говорил, — продолжал Клеменца, — Марипоза намеревается пролить кровь. — Достав из кармана носовой платок, он шумно высморкался. — Простудился немного, — добавил он, словно в оправдание показав Вито платок.
Это был грузный мужчина с круглым лицом и быстро редеющими волосами. Его массивное тело заполняло кресло, стоявшее рядом с креслом Дженко. Перед ними примостился столик с бутылкой анисовой водки и двумя стаканами.
Тессио, четвертый мужчина, находившийся в кабинете, стоял перед окном, выходящим на Хьюз- авеню.
— Эмилио прислал ко мне одного из своих ребят, — сказал он.
— И ко мне тоже, — подхватил Клеменца.
Похоже, Вито удивился.
— Неужели Эмилио Барзини полагает, что мы крадем у него виски?
— Нет, — сказал Дженко. — Эмилио не настолько глуп. Это Марипоза считает, что мы крадем у него виски, а Эмилио предполагает, что, возможно, нам известно, кто этим занимается.
Вито провел тыльной стороной пальцев по подбородку.
— Как такой тупица, — сказал он, имея в виду Джузеппе Марипозу, — мог достичь таких высот?
— На него работает Эмилио, — заметил Тессио. — Это очень кстати.
— У него есть братья Барзини, братья Розаро, Томазино Чинквемани, Фрэнки Пентаджели… Madon’! — добавил Клеменца. — Его capo regime… — Он стиснул кулак, показывая, что подручные Марипозы — крутые ребята.
Вито протянул руку к стаканчику желтоватой граппы на столе. Отпив глоток, он поставил стакан.
— Этот человек, — сказал он, — он дружит с чикагской братвой. Ему принадлежит с потрохами семья Татталья. У него за спиной политики и воротилы бизнеса… — Вито показал друзьям свои открытые
