где-то к полудню. Если же возьмем машину напрокат, то раньше.
— Ого, я удивлена, что ты не хочешь ехать прямо сейчас, — с издевкой произнесла Эди. — Подумаешь, на улице проливной дождь.
— Хотя мне не хочется думать о том, что приз достанется Макфарлейну, нам необходимо отдохнуть.
В этом вопросе у них было полное согласие.
— Ты думаешь, церковь сохранилась?
— Мм. Трудно сказать. В ходе многочисленных религиозных войн, бушевавших на протяжении столетий в нашем маленьком островном королевстве, было уничтожено множество церквей и монастырей. Однако не позже чем завтра мы выясним, уцелела ли церковь Святого мученика Лаврентия.
— Кстати, мы понятия не имеем, где именно на территории церкви был спрятан Ковчег.
— А я и не говорил, что нас ждет легкая прогулка.
Отодвинув кресло, Кэдмон встал. Когда он подошел к раздвинутой кровати, комната наполнилась меланхолическими звуками сюиты для виолончели Баха. Эта музыка показалась Эди похоронным маршем.
Не обращая на нее внимания, она украдкой наблюдала за тем, как Кэдмон схватил с ночного столика банку с печеньем.
Кэдмон Эйсквит был необычайным человеком. Его живой, острый ум производил на Эди впечатление.
Когда он подошел к столику в углу, сжимая в руке банку с печеньем, Эди почувствовала что-то неладное: выражение его лица было уже совсем не таким торжествующим, как всего мгновение назад.
— Ого! Что случилось? Ты больше не на седьмом небе от счастья?
Кэдмон протянул ей банку печенья с шоколадом:
— На, возьми.
— А ты сам не будешь?
Отмахнувшись, он сел за стол и задумчиво произнес:
— Уж слишком чистым и аккуратным получается решение. Слишком очевидным.
— Возможно, Гален хотел, чтобы решение было очевидным.
— Если бы это действительно входило в его намерения, он не стал бы заморачиваться с катренами.
Также потеряв вкус к сладкому, Эди отодвинула печенье в сторону.
— Так, вижу, к чему ты клонишь. — Спустившись на землю, она снова уставилась на написанное от руки четверостишие. — Быть может, не слишком чистое решение придет к тебе утром.
— Или тебе. Твой квадрат последовательного пути Ковчега отчетливо показал твои способности к аналитическому мышлению.
Чуточку воспрянув духом, Эди улыбнулась:
— Тебе понравилось, да?
— Это одно из того многого, что мне в тебе нравится.
Ответ Кэдмона вызвал сожаление по поводу того, что двуспальная кровать была раздвинута.
— Ну, знаешь, и ты мне тоже нравишься.
На самом деле очень. Быть может, больше, чем следовало, если учесть, как мало Эди знала об этом человеке. Помимо того, что он учился в Оксфорде, работал в МИ-5, а недавно написал книгу, она не знала о Кэдмоне Эйсквите ничего. Одно дело — человек-загадка, и совершенно другое — человек с прошлым.
Но, с другой стороны, она сама также не торопилась на откровенность.
— Кэдмон, я уже давно хотела сказать тебе одну вещь, — неожиданно выпалила Эди. Когда голубые глаза Кэдмона впились ей в лицо, она, внутренне приготовившись к ответному удару, вздохнула: — Я тебе солгала.
Глава 45
— Здесь нет ничего, кроме груды истлевших костей.
Услышав это, Стэнфорд Макфарлейн посветил фонариком в разрытую могилу, в которой стоял по грудь его помощник. Под обутыми в высокие армейские ботинки ногами Бракстона валялись бренные останки Галена Годмерсхэмского. И много грязи. Могила быстро заполнялась водой, ночное небо разверзлось, и дождь хлестал косым занавесом.
Затем Макфарлейн посветил в лицо гарвардскому аспиранту, дрожавшему у противоположного края могилы. Луч окрасил золотистым блеском дождевые капли.
— Вы сказали, что сундук должен быть здесь.
— Основываясь на катрене, я посчитал весьма вероятным, что золотой сундук находится в могиле Галена. — Специалист по Средневековью, ставший похожим на мокрую крысу, пожал плечами. — Что я могу сказать? Мы сделали ставку и проиграли.
— Может быть, вы неправильно поняли катрен?
— Гм… такое возможно… — почесал затылок аспирант. — Но мне действительно казалось, что я расшифровал стихи правильно. В этом вся беда среднеанглийского языка, каждое слово имеет несколько значений. Эй, ребята, вы ничего не имеете против, если я посижу в машине? Иначе, побыв под дождем еще немного, я точно заболею и умру.
Отключившись от жалобного скулежа очкарика, Макфарлейн тщательно обдумал свой следующий шаг, понимая, что этого момента ему пришлось ждать двадцать пять лет. Ибо двадцать пять лет назад, вскоре после взрыва в Бейруте, к нему обратились археологи Майкл и Габриэль. Посланные Богом, чтобы вытащить его из грязи.
Террористическая атака на казармы морской пехоты явилась первым знаком того, что Конец света совсем близко.
Спасенный телом и, что гораздо важнее, душой, Макфарлейн посвятил свою жизнь служению Господу. Не раз он уклонялся от своих служебных обязанностей, полностью отдаваясь задаче создания священного воинства Господа здесь, на земле. И то, что во время первой войны в Персидском заливе началось с небольшой группы молившихся вместе, к тому времени, как одиннадцать лет спустя американские танки вошли в Багдад, превратилось в двадцатитысячную армию связанных верой.
Минуло двадцать пять лет, однако задача до сих пор оставалась незавершенной. Бог назначил ему нечто великое и славное. Но
Ковчег был тем ключом, который отопрет врата Тысячелетнего царства. Ковчег станет оружием, которое уничтожит неверных-мусульман. Точно так же, как он уничтожил хананеев, хеттеев и иевусеев.
— Знаете, я огорчен не меньше вас, — занудно бубнил аспирант.
Макфарлейн встрепенулся, очнувшись от размышлений. Что-то привлекло его внимание. Вдруг до него дошло, что жалобы очкарика звучат неискренне, он говорил слишком гладко, словно произнося заранее заготовленные фразы.
Полковник направил луч фонаря в лицо тощему аспиранту:
— Почему я тебе больше не верю?
— Вы шутите, да? — неуклюже попытался разыграть изумление аспирант. — С какой стати мне лгать? Мне нужны деньги, чтобы расплатиться с кредитом…
— Я могу придумать множество причин, почему ты вздумал мне лгать. — Макфарлейн продолжал светить ему в лицо, словно стремясь проделать дыру во лбу.
— Послушайте, я был абсолютно уверен в том, что Ковчег… я хочу сказать, золотой сундук был погребен вместе с Галеном.
— Что ты сказал? — Луч фонарика проник еще глубже.
— Я сказал «arca».[36] Сундук. «Он принес сундук и сверкающее злато в град, где родился». Помните третье четверостишие?
