Их разняла девчонкина бабушка. Сначала она напустилась на Кешку: «Как тебе не стыдно девочку обижать?!» Но, узнав, в чем дело, поддала своей внучке: «Слишком умная стала… Марш домой!» Она увела девчонку в комнату и еще долго бушевала там. А Кешка пошел во двор.
— Мишка, как ты думаешь, к маме разные знакомые ходят… это женихи, значит?
Мишка обстоятельно обдумывал ответ. Он заметил, что с недавних пор Кешку стали мучить какие-то глупые вопросы. Но ведь и на них отвечать нужно, потому что именно такие вопросы чаще всего портят настроение и мешают жить людям. Уж Мишка-то это знал…
— Не все женихи, — заговорил он осторожно, — но, конечно, и женихи тоже бывают. Без них нельзя. Пустяковый народ, ты на них не обращай внимания.
Но как раз после этого разговора Кешка и стал обращать внимание на то, что раньше его совсем не волновало.
Знакомых у мамы было много: с завода, из вечернего института, и мужчины, и женщины. Женщины, конечно, не в счет. А из мужчин Кешка выделил троих. Когда кто-нибудь из них приходил, Кешке хотелось кричать: «Мама, гони его — это жених!» Первый входил в комнату широко, как в свою. Трепал Кешку но голове и говорил с ним, как со взрослым: «Здорово, брат!.. Ну, как твои дела?.. Что сейчас изобретаешь, куда двигаешь?.. Может, у тебя в деньгах затруднение, не стесняйся — чего-нибудь придумаем, сообразим… То-то, брат Кешка, мы ведь мужчины».
Кешка денег не брал, мужчиной тоже не считал себя. И не любил, когда с ним разговаривали вот так, словно с приятелем. «Чего выламываются, будто я уж такой маленький, не понимаю?»
Второй отличался тем, что обязательно приносил Кешке подарки — конфетки, книжки — и называл его «детка», «хороший мальчик», «Кешка дорогой»…
Третий совсем не обращал внимания на Кешку. Он смотрел на него, как на пустое место. Морщился слегка, когда Кешка все же попадался ему на глаза.
Первого и второго Кешка презирал. Третьего ненавидел. Ни одного из троих он не мог представить своим отцом.
— А тебя и не спросят, — говорил Мишка.
— Я тогда из дома убегу.
— Брось чепуху молоть. Поймают, дадут, сколько надо, — и успокоишься.
Рассматривая журналы или книжки, Кешка подолгу останавливался на военных картинах и фотографиях. «Вот такого бы отца», — шептал он, вглядываясь в бесстрашные лица партизан и солдат. Кешка даже вырезал из «Огонька» портрет Героя Советского Союза Ивановского и прикрепил его кнопками над оттоманкой.
Однажды, когда Кешка сидел дома, рисовал в тетрадке танки и самолеты, в комнату постучала девчонка.
— Кешка, к вам гости… Фу, невежа, иди встречай.
Но встречать Кешке не пришлось. В комнату уже входил высокий военный, в длинной шинели с авиационными погонами.
«Раз, два, три… — Три больших звезды насчитал Кешка. — Полковник».
— Можно? — спросил военный.
— Можно…
Полковник поздоровался с Кешкой, поинтересовался, где мама, и попросил разрешения подождать ее. Говорил он просто. Самую малость заикался и тянул слова. Кешку он разглядывал с нескрываемым интересом.
— Большой ты уже.
— Ага, — подтвердил Кешка.
Полковник сел на оттоманку. Повернул голову, отчего шея под тугим воротничком покраснела, и стал разглядывать портрет Героя Советского Союза Ивановского. А Кешка, не переставая рисовать свои танки, искоса поглядывал на гостя. Через всю щеку у полковника тянулся розоватый прямой шрам. Плечи у него были широкие и грузные, как у борца.
— Это что же, твой родственник? — спросил наконец полковник.
— Нет. Я его просто так повесил. Он очень храбрый, наверно. — Кешка покраснел, отвернулся к окну.
— Он очень храбрый, — подтвердил полковник. — Он был моим командиром полка в войну.
Несколько минут оба молчали. Полковник наклонился, оперся локтями о колени и так сидел, чуть склонив голову. Наверно, вспоминал своего командира.
Кешка кусал карандаш; он никак не мог собраться с мыслями и выпалил невпопад:
— Вы заикаетесь, да?..
Полковник смутился, засмеялся тихо.
— Да, да… в-видишь, немножко.
А Кешка ерзал от неловкости. «Нужно что-нибудь хорошее сказать, вот бахнул, не подумав».
— А рисовать вы умеете?
Полковник смутился еще больше.
— Когда был мальчишкой… вот вроде тебя, рисовал… Но все больше самолеты да кавалерию. Чапаева…
— И я самолеты рисовать люблю, — встрепенулся Кешка. — Реактивные больше… Во, смотрите…
Полковник подошел к столу и нагнулся над Кешкой.
Когда пришла мама, в комнате было накурено. Ее сын и высокий, широкоплечий военный, склонившись над альбомом, старательно выводили бомбардировщик новейшей конструкции, каких еще и в воздухе не летает, а если и будут летать, то по меньшей мере лет через десять.
— Мама, смотри, какого бомбардировщика мы изобрели! — бросился к ней Кешка.
Мама стояла, теребила косынку и удивленно смотрела на гостя. Сердце у Кешки сжалось. Он осторожно положил свой альбом на оттоманку, сунул три пальца в рот, прикусил их и так стоял.
— Здравствуйте, — глухо сказал полковник. — Извините, что я так, без разрешения…
— Здравствуйте, — ответила мама. — Но как вы нашли?..
— В Ленинграде это не трудно. — Полковник наклонил голову и теперь смотрел на маму чуточку исподлобья. В глазах его и вокруг глаз, в тонких белых морщинках, притаились тревога и ожидание.
— Кешка, ты уже познакомился? — с непривычной поспешностью справилась мама. — Это Иван Николаевич, мой старинный приятель. Еще когда тебя не было… — Мама запнулась, махнула рукой, сказала: «Впрочем, неважно», — принялась расспрашивать гостя. С обеих сторон так и сыпалось: «Что? Как? Где? Когда?..»
А Кешка стоял у оттоманки, глядел на бомбардировщик новейшей конструкции, и на бумагу, в то место, куда предполагалось накидать бомб, падали частые соленые капли.
Через час гость стал прощаться. Он попросил разрешения прийти еще раз. Кешка с волнением ожидал, что ответит мама. Она сказала:
— Конечно, приходите. Я очень рада, что вы не забыли меня.
— Приходите, — напомнил в дверях Кешка. — Обязательно приходите.
Так появился в Кешкиной жизни Иван Николаевич, человек, которому Кешка отвел особое место в числе маминых знакомых. Иван Николаевич пришел и на следующий день. Он принес билеты в театр.
— Вот, Елизавета Петровна, у меня тут два билета, если хотите, возьмите их… Сходите в театр с подругой.
— А вы разве не можете? — спросила мама. В ее глазах Кешка заметил лукавые смешинки.
Иван Николаевич засмеялся:
— Могу, Елизавета Петровна.
Полковник стал приходить к ним часто. Кешка очень радовался его приходу, встречал его шумно, изо всей силы жал большую, с узловатыми венами, руку. Он ждал этого человека. Кешке было приятно выйти на кухню и, свысока поглядывая на девчонку Анечку, рассказать, какой Иван Николаевич храбрый летчик, что он летает на реактивном бомбардировщике со скоростью звука и даже больше, что он командует целым авиационным полком. Рассказывал Кешка и старушке, Анечкиной бабушке. Та делала удивленные глаза,
