Сотворение мира

слабость.

Глаголин. Эх, милый юноша, вы неудачно прокурорствуете. Да как вы можете судить о слабости, о силе человеческой души, когда вы в три минуты потеряли веру в свою невесту… а ведь все мы так и считали, что Симочка ваша невеста. Теперь вы мучаетесь, места себе не находите, какая же это сила? Статейку эту я перечел тысячу раз и тысячу раз передумал нашу с женой жизнь, — вы лишь вообразите, какая это страшная работа мысли!.. Не раздумья, не лирические воспоминания, а точное, последовательное изучение двадцатилетней жизни с женщиной. Это сила сопротивления души, которая мне говорила: ничему не верь, что здесь написано. Теперь я навсегда свободен от этой боли, ничему не верю. Если такие люди изменили, то я должен перестать верить в самого себя.

На пороге — Нона.

Так что газетка эта меня больше не волнует. Сохраните ее, мы сделаем портрет. Не знаю, может быть, Надежда Алексеевна погибла, но память о ней будет чистой и… довольно! Слышать не хочу о боли, тяжести. Довольно. Если меня будут спрашивать, — скоро вернусь. (Уходит.)

Колоколов (один). Вот и думай и учись, как жить… (Держит в руках газету.)

Входит Нона.

Нона. Давно пришла (подчеркнуто) по вашей просьбе, но вы беседовали с Глаголиным, я не хотела мешать. Я вас не приветствую, мы не так уж хорошо знакомы.

Колоколов. Садитесь. Ваши приветствия меня не занимают.

Нона (стремительно, почти крик). Покажите мне газету! Скорее дайте посмотреть. Я боюсь.

Колоколов (насмешка). Чего вы боитесь? Вы до сих пор всех уверяли, что ничего на свете не боитесь.

Нона (резко). Не боюсь и не боялась, но тут совсем другое дело. Вы еще не знаете, какое оно важное. Мне только надо посмотрть, что за газета, что за лицо я увидела.

Колоколов (с недоверием). Посмотрите, если так.

Нона (берет газету и только взглянула на портрет). Надежда Алексеевна!.. Значит, она жена Глаголина…

Колоколов. Да, жена Глаголина…

Нона. Ему же надо сказать все… (Вскакивает.)

Колоколов. Стойте! Чему же тут удивляться?

Нона. Но ведь ни я, ни Симочка понятия не имели, что эта женщина — жена Глаголина. Мы знали, что она тюремный врач, подпольщица и все.

Колоколов. Подпольщица?

Нона. Боже мой, конечно. Работала у немцев по специальному заданию, выступала на их собраниях, писала разные статьи, а когда подпольную организацию немцы захватили, Надежда Алексеевна осталась одна… Я не могу вам много рассказывать, может быть не имею права, но я клянусь вам своей жизнью, что это так.

Колоколов. Позвольте, но разве прежде вы эту газету не читали?

Нона (пожала плечами). Я? Вы меня смешите.

Колоколов. Да, да… Вы тогда были… ревю… ревю… понятно… танцовщица.

Нона. Ревю, так что же? Если я окончила хореографическую школу, то что же мне, бухгалтером итти служить?

Колоколов. Положим, так. Но как же с вами могли сойтись такие люди, как наши подпольщики?

Нона. А очень просто — через Симочку, она моя подруга с детства. Симка являлась из лесу по своим делам и шла прямо ко мне, а мое дело было маленькое: только ничего не видеть и ничего не понимать. Разве это трудно?

Колоколов. Для вас это нетрудно. Еще один вопрос. Каким образом Симочка познакомилась с Надеждой Алексеевной?

Нона. Пусть она сама рассказывает, а то вы можете подумать, что я делаю себе какую-то рекламу. Колоколов. Но где же она?

Нона. Кто?

Колоколов. Симочка.

Нона. То-то и горе, что не знаю. Пойду искать. Только Симочка могла бы раскрыть всю правду. Где мне теперь искать?

Колоколов. Может быть, она говорила, по каким причинам собирается уехать и куда?

Нона. Это вы ее обидели.

Колоколов. Прошу не вмешиваться в мои личные дела.

Нона. А тут и вмешиваться не во что. Вы насчет личных дел плохой организатор. Какая девушка вас полюбила! Впервые! Без оглядки!.. Да я на вашем месте лопнула бы от счастья. Нет, Андрей Сергеевич, когда вы были наш инструктор по конькам, мы вас считали настоящим Дон Жуаном… А вы… не то… не то. (Уходит.)

Колоколов (один). Ох, эти балерины!.. Лучше с ними и не связываться. Ну, а такой вот Ноне Лебедь тоже надо верить? Ведь это же не шутка, что она сказала. (Схватился за голову.) Вот — клубок!.. Правда или нет? Все равно надо щадить Глаголина, нельзя будоражить человека. Если Симочка вернется, все и узнается до конца.

Входит Глаголин с группой горожан, среди которых женщина в пуховом берете, жестянщик, Мужалов, два полиграфиста и милиционер.

Глаголин (женщине). Вы не волнуйтесь. Мне трудно понимать вас, когда вы так волнуетесь.

Колоколов. Пожалуйста, товарищи, входите, располагайтесь!

Наборщик. Спасибо, товарищ Колоколов.

Глаголин (садясь, женщине). Пожалуйста.

Женщина. Крышу… только крышу.

Глаголин. Крышу, понимаю… Кому крышу? Вам?

Женщина. Не мне, детям.

Глаголин. Чьим детям, вашим?

Женщина. Общим.

Кто-то тихо засмеялся.

Кому это смешно?

Голос. Не знаю.

Милиционер (вдруг). Граждане, давайте не будем.

Женщина. Так бы и дала по шее, кому это смешно.

Глаголин. Зачем же так резко?

Женщина. А я их народила? Не я же… Чьи они? Каким их матерям отдать? Собрали сорок девять малышей… Я начала их собирать… Потом нашлись помощницы… образовался сад. Сейчас хоть караул кричи. Убрались в стенах… хлеб дают, приварок делаем, а крыши нету.