далеком от сосредоточенности…
– И эта глупая старуха молчала столько лет! – Князь Ургаха со всего маху обрушил кубок, выточенный из цельного обсидиана, на стол. Кубок раскололся, черные сверкающие осколки брызнули во все стороны.
– Лучше поздно, чем никогда, – рассудительно произнес Горхон, меланхолически закидывая в рот горсть черного изюма с южных виноградников. – Надо сказать, твои шпионы действовали быстро. И имеют талант оказываться рядом в особо подходящий момент. Или – дай догадаться – они попросту следили за твоей сестрой? Что ж, умно.
– Она ведь действительно призывала меня. – Ригванапади покачал головой, недоумевая. – Своими руками создала для меня смертельную опасность – и призывала. Что, интересно, она от меня хотела, старая карга? Поцеловать в лобик?
– Скорее всего она бы не рассказала тебе того, что рассказала твоей сестре. – Горхон склонил голову, и его длинная, до пят, коса стекла по подлокотнику кресла, словно черная змея. – Она не считала, что Ицхаль способна на убийство.
– На что способна эта зеленоглазая ведьма, никто из нас не знает. Наверняка, – мрачно процедил Ригванапади. – А еще эти два щенка, которые имеют больше прав на престол, чем я, правящий князь.
– Ну, я бы не был столь резок в оценках, – лениво протянул Горхон. Что ж, он так и знал, что Ригванапади даже собственной тени боится. – В конце концов, о них ничего не слышно. Молодые глупцы уже давно должны были ввязаться в какую-нибудь безрассудную выходку. И потом, им еще придется доказывать, что они не самозванцы. Что у них есть теперь? Слова умершей старухи?
– Щенки выросли и могут представлять опасность! – Ригванапади сверкнул глазами.
– Зато теперь никто не обвинит тебя в том, что ты убиваешь детей, – парировал Горхон. – Помнится, именно это в конечном счете и восстановило придворных против предыдущего князя.
Горхон позволил себе добавить в голос чуть-чуть издевки. Невозможно было удержаться – еще бы, ведь именно Ригванапади тогда публично чуть не рвал на себе одежды, рассказывая жуткие подробности убийства своим братом Падварнапасом малолетних племянников, рожденных и нерожденных.
– Что-то ты больно остер на язык, жрец. – Ригванапади уловил намек, и его лицо потемнело. Горхон сделал примирительный жест, и князь тоже предпочел сменить тему.
– Если ты помнишь Ночь Наложниц, то она случилась зимой, – сказал он. – Значит, щенков вывезли из Ургаха тогда же. Может, они и не уцелели, иначе где они?
– Может, и не уцелели, – согласился Горхон. – Или нашли приют у соседей.
– У кого? У куаньлинов?
– Нет. – Горхон покачал головой, поигрывая своим жутковатым ожерельем, сделанным из человеческих черепов. – Куаньлины, получив такой жирный кусок, уже давно бы осаждали Ургах. Это дало бы им в руки роскошный повод для войны. И для… гм… аргументов против твоей власти внутри княжества.
Ригванапади нахмурился, но смолчал. В конце концов, Горхон был прав, недовольные всегда найдутся.
– У степняков? – недоверчиво протянул князь. – Ну, если так, то кого они могут привести? Две сотни вонючих варваров?
– Это вероятнее всего, – усмехнулся Горхон. – Еще вероятнее, если кто-то из них свяжется с влиятельными людьми здесь, в Ургахе, и попытается устроить переворот. Без поддержки в самом Ургахе им никогда не победить.
– Да. Ты прав. – Глаза Ригванапади забегали, он буквально на ходу просчитывал варианты.
«Он маниакально подозрителен, – подумал Горхон. – А такой человек никогда не имеет достаточно разума. Рано или поздно он начинает подозревать всех. И убивать, одного за другим».
– Надо ее убрать. Немедленно. Они свяжутся с ней, – между тем, забыв о жреце, бормотал князь.
– Не будь глупцом! – Горхон позволил себе сказать это опасно презрительным тоном, почти недопустимо презрительным. – Пока на тебе нет крови. Мальчишек можно будет объявить самозванцами. В конце концов, они официально признаны мертвыми, оплаканы и захоронены рядом со своей матерью. А вот убийство Ицхаль тебе оправдать не удастся. Этот повод притянет к себе всех, кто захочет отнять у тебя трон, точно магнитом.
– Ведьма лишила меня наследника своим колдовством! – выкрикнул князь побелевшими губами. Горхон холодно и внимательно вгляделся в его искаженное лицо: Ригванапади совсем источила ненависть.
– На эту сказку в Ургахе никого не купишь, – небрежно сказал Горхон, – тем более что ты еще не вышел из возраста, в котором пытаться доказать обратное столь приятно…
Ригванапади дернулся: он вспомнил холод у горла, свое унижение, почти такие же слова и холодный серебристый голос, который он ненавидел.
– В конце концов, это ты всегда успеешь, – добавил Горхон. – Деваться отсюда ей некуда.
– В этом ты прав, – после долгой паузы сказал Ригванапади. – Сейчас нужно найти, в какую нору заползли эти поганые последки.
Горхон почувствовал смену интонации, ощутил, как багровое пламя ненависти, бушующее в князе, утихает, и еле заметно перевел дух.
– Сегодня ночью я призову нам на помощь свою силу и свою магию, – торжественно сказал он.
– Я надеюсь, тебе не нужно говорить, что все должно быть проделано…
– …в строжайшей тайне, – перебил князя Горхон. – Можно было не говорить.
– Когда ты сможешь рассказать мне хоть что-нибудь? – с жадным блеском в глазах спросил Ригванапади.
– Пара дней потребуется на подготовку, – подняв глаза к потолку, протянул Горхон, – еще несколько дней придется провести в медитации, навести справки. Быть может, удастся отыскать какой-то… предмет. Людей, о которых ничего неизвестно и след которых затерялся так давно, трудно искать, знаешь ли.
– Все, что ты затребуешь, будет тебе предоставлено, – нетерпеливо сказал князь. – Иди. Сделай это для меня. Как можно быстрее!
– Как говорится, поспешай медленно, – усмехнулся Горхон сжигающему князя нетерпению. И вышел.
Однако, едва он ступил за порог, усмешка тут же сбежала с его лица, и маг задумался. Поиски принцев его интересовали менее всего: он был поражен собственной реакцией. Сегодня он практически спас Ицхаль жизнь, потому что в этот опасный, тонкий, словно лезвие обсидианового ножа, момент одно его слово могло окончательно склонить князя к убийству. А дальше – уже детали, слепых исполнителей воли владыки Ургаха найдется немало…
Почему? Это был сложный вопрос. Повторяя его, Горхон заложил руки за спину и с неприкрыто озабоченным видом прошел по длинным темным коридорам дворца, мимо рядов циклопических колонн, мимо маслянисто поблескивающих в полутьме бронзовых статуй богов и богинь, мимо стражников в рогатых шлемах с застывшими усатыми лицами.
Более того. Учитывая то, что он – и только он! – узнал недавно, не исключено, что жрица теперь тоже вступит в игру. Если, конечно, не уверена точно, что ее ребенка нет в живых. Впрочем, этот козырь следует приберечь напоследок. И найти доказательства.
Но – ах! – держать Ицхаль в кулаке было бы восхитительно. Пожалуй, в зрелых женщинах что-то есть. Они более сложны, тонки, более непредсказуемы, чем молоденькие рабыни, которые годятся только на то, чтобы делиться с ним своей молодостью.
Княжна Ургаха. Посвященная жрица высокого ранга. Такая любовная связь – естественно, тайная, – пожалуй, по-настоящему развлекла бы его, тем более что Ицхаль – он почувствовал это, – несмотря на свои магические практики и тайны, оставалась женщиной, а не упакованной в монашеский балахон безвозрастной старухой, пустой и ломкой, словно высушенной изнутри. Горхон вспомнил, как она села на своем ложе – обнаженная и царственно равнодушная к собственной наготе. Такую женщину приятно покорить, тем более что все инструменты у него на руках имеются. А подчинив ее своей воле, он, Горхон, может добиться многого. Очень многого – больше, чем принесут ему все свитки Желтого Монаха вместе взятые. И почему такая простая мысль раньше не пришла ему в голову? Нечасто путь к большой цели бывает таким приятным…
Ицхаль понимала, что последнее время она ходит по краю бездны. Не то чтобы раньше ее жизнь была столь уж безмятежной – как-никак, она была единственной родственницей правящего князя, до
