помещениями в двух больших зданиях к западу от центрального храма, в который можно было войти со двора (как оказалось, монастырь только казался маленьким: за каменной оградой скрывался целый лабиринт зданий и пристроек, наполовину выстроенных, а наполовину вырубленных в скалах). Юэ проглотил все свое возмущение, когда понял, что скорее всего монахи и имели это в виду под «всеми возможными» удобствами, то есть теми, которыми обходились сами монахи. Но у него половина войска сляжет, если проведет хотя бы пару ночей в таких условиях. Надо будет сказать об этом князю. И поаккуратнее. А пока… Пока Юэ распорядился вносить в помещения все, что могло согревать, и попросил жаровни. Оказалось, столько в монастыре попросту нет. Ему самому и его сотникам, конечно, принесли, а вот для рядовых воинов эта ночь будет сродни той, что они проводили под открытым небом – разве что не так дует. Воины, настроившиеся на нормальный ночлег, ворчали, но сегодня сделать было уже ничего нельзя, и Юэ приказал разойтись по спальням и отдыхать.
В его комнату принесли маленькую жаровню с углями и ужин – плошку риса с кусочками сушеной тыквы и дымящуюся чашку чего-то среднего между бульоном и кашей. Вкус был странный, маслянистый. Должно быть, в этих горах такая еда согревает. Сам он за время южных походов практически отвык от мяса – слишком велика была возможность отравиться им в сырых душных джунглях, однако не без улыбки Юэ представил себе лица своих воинов, большинство из которых набрано в северных провинциях, в основном занимающихся скотоводством и потому отъявленных мясоедов.
Странное кушанье действительно согрело его. Юэ наконец-то скинул меховой плащ с широкими прорезями вместо рукавов – его можно будет использовать вместо постели, голая циновка выглядит как-то совсем непривлекательно, и задумался.
Итак, он – лазутчик, направленный, чтобы ударить в спину тому, кому служит, ради того, кому служит на самом деле. Гуй Бо и его люди будут выдавать себя за крестьян, самовольно набранных в обеих Гхор и озлобленных против Ургаха. Он, Юэ, обязан разобраться в тонкостях здешней политики, найти ее слабые места, а в решительный момент – ослабить позиции действующего князя максимально. Если необходимо, позволить варварам захватить Ургах с тем, чтобы разогнать их впоследствии. Еще он должен понять, насколько в действительности опасно здешнее колдовство, которого, признаться, Юэ достаточно сильно опасался: слава Ургаха как магического королевства была велика и, надо сказать, не без умысла поддерживалась самим Ургахом.
Что ж, вывод первый: либо правящий князь о чем-то догадался, либо просто умен и осторожен, проведя куаньлинов тропой, проходимой от силы два лунных цикла в году и совершенно непригодной для атаки хоть сколько-то значительного войска. Эта дорога действительно пригодна только для небольшого каравана или отряда. Обоз для войска она не вытянет. Остается еще перевал Тэмчиут – судя по предварительным сведениям, он более проходим. Однако, во-первых, это кружная дорога, а время в данной ситуации может сыграть решающее значение. Во-вторых, это дорога, зависящая от позиции варваров, ее населяющих. В случае их враждебности они, как лучше знающие местность, способны доставить… неприятности. Юэ хорошо усвоил уроки Второй Южной войны.
Кстати, столицу бьетов Бастэ взял – это известие дошло до него уже на границах Гхор. Вот так – он, Юэ, приложил столько усилий для этой победы, а вся слава достанется другим. Еще долго, дожно быть, будут они рассказывать, как это было – взять запретный город… Вторую Южную войну можно считать выигранной. Теперь есть с чем пройти по улицам столицы – кому-то разве будет дело до того, что на самом деле бьеты рассеялись в тысяче направлений и вовсе не считают себя покоренными? Императору куда важнее сохранить лицо, записать в анналах славное шествие героев и отметиться в летописях как «Шуань-ю, победитель Бьетского Царства».
Юэ тряхнул головой, отгоняя неведомо откуда накатившую горькую обиду. Ему опять досталась неприметная, опасная и по-настоящему некрасивая работа. Вполне возможно, что и на этот раз слава достанется другим. Что ж, служить императору вовсе не означает покрыть себя славой, а он присягал на верность императору, Шафрановому Господину. Ведь присягал же?
Наутро светлейший князь Ургаха Ригванапади прислал за ним паланкин. Юэ думал, что его вызовут к князю хотя бы в сопровождении своих сотников, а так оказаться совершенно одному было как-то неуютно.
«Правильно, этим в тебе и стремятся вызвать такое чувство, – успокаивал он себя, тщательно одевшись, приготовив составленные в Доме Приказов запечатанные грамоты. – Не покупайся на такие простые способы воздействия».
Он принял самый что ни на есть безмятежный вид. Шубу пришлось оставить, и в куаньлинской одежде Юэ сильно мерз, пока раскачивающийся паланкин мчали по горным тропам два рослых ургаша. Смотреть на открывающиеся (в основном внизу) виды совсем не хотелось.
Носилки остановились, и Юэ ступил на огромную, способную вместить десять тысяч воинов площадь белого камня. Здания, окружавшие его, были незнакомой, странной, но красивой и соразмерной архитектуры, с их узкими, словно стремящимися вверх фасадами, узкими высокими окнами, крышами, заканчивающимися шпилями, украшенными ярко взблескивающими металлическими фигурками драконов.
Крыша дворца князя в Йонапанасат была выложена листовым золотом и сияла так, что на глаза наворачивались слезы. Должно быть, с дороги она горит, словно огромный костер. У ворот, обитых пластинами золота (!) и красной меди, стояли стражники огромного роста, безмолвно пропуская его.
Его никто не встретил, и Юэ сам шагнул в полутьму, распахнувшуюся ему навстречу следом за воротами. Огромный гулкий зал наполняли ряды колонн, теряющиеся где-то далеко вверху, словно заколдованный, окаменевший лес. Чудовищно огромные основания колонн доходили ему до подбородка, слабый свет сверху освещал огромные ребристые арки на немыслимой высоте. Любой – не только Юэ – должен почувствовать себя здесь ничтожным. Куаньлины любили ярко украшать свои дворцы и храмы. Здесь, в Ургахе, это, видимо, считали лишним, производя впечатление с помощью пропорций и организации пространства. Это было ново и это поражало.
На другом конце этого полутемного зала вспыхнул свет и Юэ пошел на него. Переступив порог, он понял, что ургашские мастера любили пользоваться не только пространством, но и светом. Потому что в куполе Тронного Зала была проделана дыра, сквозь которую отвесно бил поток света. И теперь он стоял в этом потоке – беспомощный, ослепший, не видящий своих собеседников.
– Добро пожаловать в Ургах, эт-хайбэ Юэ, – раздался хрипловатый голос в акцентом: видимо, образованные люди в Ургахе знали язык Срединной. Юэ сделал несколько шагов и оказался в комнате, в которой находилось не менее двух десятков причудливо одетых людей.
А он все равно заметил только ее одну. Потому что раньше никогда не встречал таких женщин. Женщин, похожих на богинь, – таких же прекрасных, царственно равнодушных и пугающих. Она стояла немного левее трона правителя, в коричневой тунике, выглядевшей на ней так, что пышные наряды придворных начинали казаться неуместными. Юэ первый раз в жизни увидел такие удивительные волосы – длинные, белые, прямые и блестящие, словно серебряные струны. Они свободно падали на плечи, спускаясь гораздо ниже бедер и резко контрастируя с затейливыми прическами, которыми украсили себя мужчины. Или, быть может, у ургашей такие странные обычаи? Лицо у женщины было совсем не куаньлинское – более вытянутое, с более узкими скулами и высоким переносьем с горбинкой (а он считал, что это делает ургашей уродливыми!). И глаза. У женщины были глаза столь яркого зеленого цвета, что это было видно даже на том расстоянии, что отделяло их.
Ее возраст было трудно определить, но девочкой она определенно не была – слишком сильной была атмосфера властной уверенности, окружавшая ее. Должно быть, супруга князя, решил Юэ, с трудом отводя от нее взгляд и чувствуя ее ответный.
Князь Ургаха Ригванапади был достаточно высок, полноват, со светлыми волосами, которым, правда, было далеко до сияющей белизны волос стоявшей рядом с ним женщины. У него были крупные глаза навыкате, прикрытые тяжелыми веками, и довольно толстые губы, выдававшие сластолюбца.
Пауза затягивалась, и Юэ поспешил произнести слова приветствия, заученные наизусть. Его инструктировали, что князю Ригванапади надлежит льстить, и на его вопрос о дороге и устройстве Юэ изо всех сил постарался, чтобы его выражения прозвучали как можно более цветисто.
– Что ж, я рад, что мой возлюбленный брат, Шуань-ю (Ригвапанади сознательно опустил титул), послал мне вас в минуту помощи. Сколько с тобой воинов?
