— Гюнтер, Гюнтер… Ты уже знаешь, кто я… — На губах юноши по-прежнему сияла застывшая холодная улыбка. — Только не говори мне, что не узнал. — Он встал и достал из стоявшего на полу рядом с ним кейса большую бархатную скатку.
Фабель устал как собака. Первый день на работе после отпуска неожиданно оказался изнуряющим и тяжелым. Фабель чувствовал себя так, словно пытался сдвинуть с места огромный булыжник и это высосало из него всю энергию.
Сюзанна ушла на встречу с подругой, с которой договорилась поужинать в городе, и получалось, что этот вечер Фабель проводил в одиночестве. Перед уходом из Полицайпрезидиума он позвонил дочке Габи, живущей со своей матерью, и поинтересовался, не хочет ли она перекусить с ним, но у девочки уже были другие планы на вечер. Габи спросила, как прошел отпуск, и они немного поболтали, а потом договорились увидеться на неделе. Обычно разговор с дочерью поднимал Фабелю настроение — был в ней эдакий веселый пофигизм, которым отличался и Лекс, брат Фабеля, — но невозможность встретиться с ней сегодня еще больше испортила ему настроение.
Готовить Фабелю не хотелось. Ему хотелось побыть среди людей, так что он решил поехать домой освежиться, а потом пойти куда-нибудь поужинать.
Вот уже семь лет он жил в квартале от Мильхштрассе, в небесспорно считавшемся престижным районе Ротербаум. Квартира Фабеля представляла собой перестроенный мезонин в большом доме конца XIX — начала XX века. Старый особняк перепланировали внутри, разбив на несколько стильных апартаментов. К несчастью, достижения немецкой экономики в те времена пришли в некоторое несоответствие с амбициями застройщиков, и цены на недвижимость рухнули. Фабель ухватился за возможность стать собственником, а не арендатором и купил студию в мезонине. Он частенько размышлял над иронией ситуации: он оказался в этой классной квартире в отличном месте потому, что его брак и экономика Германии пошли ко дну практически одновременно.
Но даже с падением цен на недвижимость все, что оказалось Фабелю по карману в Позельдорфе, — это студия. Она была маленькой, но Фабель всегда считал, что стоило пожертвовать пространством ради местоположения. Когда застройщики переделывали особняк, то прекрасно понимали преимущества района и установили огромные панорамные окна, почти от пола до потолка, на той стороне дома, откуда поверх Магдалененштрассе и зеленого Альстерпарка открывался вид на окруженное парком озеро Ауссенальстер. Из своего окна Фабель мог наблюдать, как красные и белые паромы разрезают водную гладь, а в ясные дни видел всю панораму до величавых белых вилл и сверкающего бирюзой купола иранской мечети гостиницы на другом берегу озера.
Это было отличное место для него. Оно принадлежало только ему. Но теперь, по мере развития отношений с Сюзанной, изменения становились неизбежны. Начиналась новая фаза его жизни. А может, и вообще новая жизнь. Фабель предложил Сюзанне съехаться, и было совершенно очевидно, что его квартирка в Позельдорфе для двоих тесновата. Квартира Сюзанны была достаточно большой, но съемной, а Фабелю, проделавшему сложный путь, чтобы попасть в ряды гамбургских домовладельцев, вовсе не хотелось снова становиться арендатором. Так что они решили слить свои ресурсы и купить квартиру. Экономика постепенно вылезала из ямы, так что сегодня за квартиру Фабеля можно было получить неплохие деньги. Или ее можно было сдать. И тогда они сумели бы прикупить более или менее приличное жилье не очень далеко от центра.
Все это, конечно, хорошо и здорово, и Фабель сам предложил съехаться. Но каждый раз, как он начинал думать о переезде из Позельдорфа и его крошечной, но милой квартирки с роскошным видом из окна, у него слегка замирало сердце. К тому же Сюзанна сначала восприняла эту идею без особого энтузиазма. Фабель знал, что до него ей пришлось пережить довольно скверный опыт общения с очень властным партнером. Тот мужчина нанес крепкий удар по ее самоуважению, и отношения с ним обернулись для нее катастрофой. А в результате Сюзанна очень трепетно относилась к своей независимости. И это все, что было известно Фабелю о той истории. Сюзанна в общем-то была довольно открытым и откровенным человеком, но рассказать Фабелю больше пока была не готова. Та часть ее жизни оставалась закрытой для Фабеля и вообще для всех. Тем не менее постепенно Сюзанна прониклась идеей жить вместе, и теперь именно она активно занималась поисками подходящей квартиры.
Фабель поставил машину на отведенное ему место и направился домой. Там быстро принял душ и переоделся в черные брюки и рубашку, накинул легкую английскую куртку и отправился пешком на Мильхштрассе.
Позельдорф появился на месте гамбургского квартала нищих, и в нем по-прежнему слегка ощущался диссонирующий дух деревни в сердце большого города. Однако начиная с 60-х годов прошлого века Позельдорф становился все более модным, и в конечном итоге финансовое положение его обитателей сменилось на прямо противоположное изначальному. Имидж Позельдорфа как шикарного места поддерживали такие именитые персонажи, как дизайнер Джил Сандер, чья империя моды началась с бутика и студии в Позельдорфе. Мильхштрассе была сердцем Позельдорфа: узенькая улочка с бесчисленными барами, джаз-клубами, бутиками и ресторанами.
Фабель добрался от своей квартиры до любимого кафе-бара за пять минут. Там уже было полно народу, и ему пришлось проталкиваться сквозь толпу. Он пробрался в дальний угол, уселся за свободный столик спиной к кирпичной стене и вдруг почувствовал себя очень усталым. И старым. Первый рабочий день начисто его выжал, снова входить в привычный ритм оказалось тяжеловато.
Фабель постарался выкинуть из памяти картинку с оскальпированным черепом Ганса Йохима Хаузера, но тут же обнаружил, что ее место заняла другая: посмертная фотография юной красивой девочки с высокими славянскими скулами, у которой отняли имя и человеческое достоинство торговцы живым товаром, а жирное лысое ничтожество и жизнь. Фабель был согласен с Марией в большей степени, чем был готов признать: он охотно позволил бы ей и дальше копать дело Ольги, чтобы уничтожить организованную группировку, втянувшую эту девочку в проституцию, пообещав хорошую новую жизнь. Но это не входило в задачи его команды.
Мысли Фабеля нарушило появление официанта. Он частенько обслуживал Йена, и они обычно немножко неторопливо перекидывались парой фраз, прежде чем гаупткомиссар делал заказ. Маленький ритуал, означавший, что Фабель тут завсегдатай. Но также это давало ему ощущение причастности, постоянства. Фабель знал, что он человек привычки. Предсказуемый мужчина, любящий постоянство в своем упорядоченном мире. Сидя в кафе, где постоянно ужинал, Фабель вдруг поймал себя на мысли, что почему-то на работе он зачастую интуитивно предпринимал рискованные шаги, но такое поведение совершенно не распространялось на его частную жизнь. И все же его частная жизнь была именно такой: организованной. Некоторое время он размышлял — может, ему следовало извиниться и уйти отсюда. Пройти дальше по Мильхштрассе и поужинать в другом месте. Но не стал. А вместо этого заказал себе пиво «Евер» и селедочный салат. Как обычно.
Только успел официант принести заказанное пиво, как Фабель сообразил, что рядом кто-то стоит. Подняв взгляд, он увидел высокую женщину лет двадцати пяти, с длинными темными волосами и огромными карими глазами. На ней была элегантная скромная юбка и топ, ничуть не скрывающие, впрочем, аппетитных изгибов ее фигуры. Она улыбнулась, и, приоткрытые полными накрашенными губами, сверкнули зубы.
— Здравствуйте, герр Фабель… Надеюсь, я не помешала.
Фабель привстал. Лицо женщины было знакомым, но он пару секунд никак не мог сообразить, как ее зовут. Потом вспомнил.
— Соня… Соня Брюн. Как поживаешь? — Он указал на стул напротив: — Присаживайся, пожалуйста.
— Спасибо, нет… — Она махнула в сторону группки женщин, сидевших за столиком возле окна. — Я тут с подругами по работе. Просто увидела вас и решила поздороваться.
— Пожалуйста, присядь на минутку. Я тебя больше года не встречал. Как у тебя дела? — снова спросил он.
— Все хорошо. Даже более чем. На работе все отлично. Меня повысили. Но дело не в этом… — Она помолчала. — Знаете, я действительно вам очень благодарна за все, что вы для меня сделали, и хотела еще
