покрытого юношескими прыщами бледного лица. А теперь он превратился в элегантного мужчину средних лет с сединой в волосах, а его кожа была покрыта загаром, едва ли полученным под солнцем Гамбурга. Он явно вполне преуспевал, и разговор плавно перешел на то, чем они оба занимались последние годы. Бартц поразился, узнав что Фабель — детектив в убойном отделе.
— Черт, Яник… Не хочу никого обидеть, но это ведь жуть! В жизни бы не подумал, что ты станешь полицейским. Я слышал, ты изучал историю…
— Изучал, — кивнул Фабель. — Только вот потом повернул малость в другую сторону.
— Бог ты мой… Полицейский… да еще и главный гаупткомиссар! Кто бы мог подумать!
— Действительно, — усмехнулся Фабель. Его начал слегка утомлять Бартц. И тот, похоже, это уловил.
— Прости… Не хотел тебя обидеть. Просто ты всегда говорил, что хочешь стать историком. Я хочу сказать, это здорово — то, чем ты занимаешься… Я бы не смог.
— Я периодически тоже думаю, что не могу. Такая работа через некоторое время начинает доставать. Ну а ты-то что делаешь?
— Я? Да я уже много лет занимаюсь компьютерными программами. Мы специализируемся на программах для научных и исследовательских разработок. У нас трудятся более четырехсот человек, а продукция расходится по всему миру. В Западном полушарии вряд ли найдется хоть один университет, где нет наших программ в том или ином отделе.
А затем разговор стал общим. Хелена, жена Бартца, оказалась дружелюбной и веселой женщиной, но назвать ее интересным собеседником было сложновато. Йену стало ясно, что Роланд женился на ней не из-за ее ума. Внезапно Фабель обнаружил, что рад снова поболтать со школьным другом, и ему определенно нравился взрослый мужчина, в которого превратился старый приятель. Сюзанна же, как обычно, полностью покорила супругов своим обаянием. Однако Фабель периодически замечал, что Бартц бросает на него странные взгляды.
Они беседовали, пока ресторан не начал потихоньку пустеть. Бартц настоял на том, чтобы оплатить счет, и вызвал такси, чтобы уехать с женой в Бланкенезе, где у них было «неплохое местечко», как он выразился.
Ночной воздух оставался по-прежнему теплым и приятным, когда Фабель с Сюзанной провожали Роланда и Хелену Бартц до такси. Небо было ясным, и звезды сияли над приглушенными огоньками доков на противоположном берегу Эльбы.
— Вас подбросить куда-нибудь? — спросил Бартц.
— Нет, не стоит. Было приятно снова тебя повидать, Роланд. Надо постараться не терять друг друга из виду.
Женщины обменялись поцелуями, распрощались, и Хелена Бартц села в такси. Но Роланд задержался.
— Слушай, Йен. Надеюсь, ты не рассердишься, но мне показалось, что ты не слишком доволен своей работой. — Бартц протянул Фабелю визитку. — Так случилось, что я ищу директора по международным продажам. Кого-нибудь для работы с янки и бриттами. Знаю, что ты говоришь на английском как на родном и всегда был в школе самым умным.
Фабель был изумлен.
— Ну… Спасибо, Роланд, но я ничего не смыслю в компьютерах…
— А это не имеет значения. У меня уже есть четыреста человек, соображающих в компьютерах. А мне нужен кто-то, разбирающийся в людях. Ты же по роду деятельности отлично знаешь, как обращаться с людьми и на какие кнопки жать. И насколько мне известно, в компьютерах все начинают разбираться максимум через пару месяцев. А ты, я уже сказал, был самым умным в школе.
— Роланд, я просто не знаю…
— Слушай, Йен, по сравнению с тем, что ты станешь получать у меня, твоя теперешняя зарплата покажется сущей ерундой. И сама работа куда как приятнее. Да и стрессов меньше. Сюзанна сказала, вы ищете новое жилье. Уж поверь мне, работа у меня намного расширит рамки возможного выбора по цене. Ты мне всегда нравился, Яник. Знаю, мы стали другими. Взрослыми. Но сомневаюсь, что так уж сильно изменились внутренне. Все, о чем я прошу, — просто подумай над моим предложением, ладно?
— Непременно, Роланд. — Фабель тепло пожал руку школьному другу. — Обещаю.
— Только позвони — и должность твоя. Но не тяни. Мне нужно побыстрее заполнить эту вакансию.
Когда супруги Бартц отбыли, Сюзанна взяла Фабеля под руку.
— И что это было?
— Ничего. — Фабель поцеловал ее. — Милая пара, да?
И сунул визитку Бартца в карман.
ГЛАВА 8
Одиннадцать дней после первого убийства: понедельник, 29 августа 2005 г.
Корнелиус Тамм сидел и размышлял, насколько велика пропасть между ним и сидящим перед ним юношей. Парень явно достаточно молод, чтобы годиться ему в сыновья. И даже без особой натяжки во внуки. Однако разница в возрасте никоим образом не мешала молодому человеку, представившемуся как Ронни, и обладавшему прилизанными гелем волосами, уродливыми ушами и дурацкой козлиной бородкой, обращаться к Корнелиусу на ты. Парень явно считал, что они коллеги. Или что его должность главного продюсера позволяет ему обращаться ко всем без лишних формальностей.
— Корнелиус Тамм… Корнелиус Тамм… — Последние минут десять Ронни рассуждал о карьере Корнелиуса, и постоянное использование им глаголов в прошедшем времени наводило на мрачные мысли. А теперь он как попугай повторял имя Корнелиуса, глядя на него через стол, будто смотрел на какой-то сувенир, который вызывает определенные ностальгические воспоминания, но в общем не имеет реальной ценности. — Скажи-ка мне, Корнелиус… — Мальчишка с большими идеями и большущими ушами растянул губы в фальшивой улыбке над козлиной бородкой. — Уж прости, что спрашиваю, но коль уж ты хочешь сделать компактный диск лучших хитов, то почему не выпустишь его под уже существующей маркой? Это было бы куда проще с точки зрения авторских прав и тому подобного.
— Я бы не стал называть это моей существующей маркой. Я не записывал у них ничего уже много лет. Сейчас я по большей части занят концертной деятельностью. Это куда лучше… Я сыт по горло сотрудничеством с…
— Я заметил, ты продаешь компакт-диски через свой сайт. Ну и как продажи? Заработал что- нибудь?
— Нормально заработал. — Корнелиусу совершенно не нравился внешний вид юнца. Обладавший дурацкой бородкой Ронни был коротышкой, и одно его здоровенное ухо — правое — торчало заметно больше, чем другое. В рекордно короткий срок Ронни ухитрился изначальную легкую неприязнь, возникшую у Корнелиуса при встрече, превратить в жгучую ненависть.
— Думаю, их покупают в основном дедки… Не то чтобы это плохо. Мой старик был большим твоим поклонником, да и всей этой протестной лабуды шестидесятых вообще.
Корнелиус потратил немало часов, сочиняя текст для презентации, где обосновывал, почему он считает, что компакт-диск его лучших хитов будут покупать не только давние поклонники его творчества, но и представители нового поколения недовольной молодежи. Документ лежал перед Ронни на столе. Нераскрытым.
— Сейчас полным-полно певцов твоего возраста. Только, боюсь, они больше не пользуются спросом. А те, кто держит марку, — это которые попытались идти в ногу со временем и сочинять на актуальные темы. Как Рейнхард Мэй. Но, честно говоря, люди теперь не очень-то хотят слушать политизированную музыку. — Ронни пожал плечами. — Мне очень жаль, Корнелиус, но я не думаю, что мы друг другу подходим… Я имею в виду, наша марка и твой стиль.
