роли женщины и послушной племянницы, но и ни на минуту не выпускать из своих рук драгоценной книги с королевским приглашением и шифром.
Усердную читательницу Монтескье видели во время этого путешествия, ее описывали, как "женщину маленького роста и худощавую, с молочно-розовым цветом лица и кротким, приятным выражением. Мелодичный голос д'Эона еще больше способствовал успеху его маскировки. Он благоразумно разыгрывал из себя не заносчивую, кокетливую и таинственную особу, а сдержанную, застенчивую девушку. Если бы она слишком манила к себе мужчин, это могло бы испортить все дело; и все же есть свидетельства, что «Лиа» влекла их к себе. Придворные живописцы не раз домогались чести писать портрет "мадемуазель де-Бомон". Пришлось уступить кое-кому, и сохранившиеся миниатюрные портреты подтверждают репутацию д'Эона как первого и величайшего шпиона-трансформера.
В Ангальте, где встретились два обманщика для создания маскарадной пары — "дяди и племянницы", д'Эон и Дуглас были благосклонно приняты фешенебельным обществом, их просили даже продлить свой визит. Пришлось сослаться на нездоровье, чтобы ускорить отъезд агентов Людовика в Петербург.
Прибыв, наконец, в столицу Елизаветы, путешественники остановились в доме Матаэля, француза, занимавшегося не без выгоды международными банкирскими операциями. Никто не допрашивал прелестную «Лию»; но когда к Дугласу приставали с докучными расспросами, с ним делался сильный припадок, он кашлял, а затем начинал распространяться о том, что врач предписал ему пожить некоторое время в холодном климате.
В России было довольно холодно, однако не для "мадемуазель Лии"; зато ее сообщник мало успевал; агенты Бестужева-Рюмина препятствовали этому французскому дворянину слабого здоровья, питавшему явный интерес к торговле мехами. Дуглас носил с собой красивую черепаховую табакерку, с которой не расставался. Под фальшивым дном этой табакерки были спрятаны инструкции французского агента и тайный шифр для его личных донесений. Но Дуглас еще не пользовался им, так как нечего было сообщать, пока «племяннице» не удалось увидеться с Воронцовым и найти вице-канцлера столь расположенным к Франции, как это предсказывали информаторы короля Людовика. Воронцов и представил прелестную «Лию» царице Елизавете.
Елизавета любила лесть, молодежь и удовольствия. И "мадемуазель де- Бомон" оправдала возлагавшиеся на нее ожидания; она представляла французскую молодежь, иноземную веселость; это был ароматный цветок, непостижимым образом занесенный на север из садов короля, царствование которого уже прославилось адюльтером, побив в этом отношении рекорды Франциска I, Генриха IV и Людовика XIV.
Елизавета слышала о знаменитом "Оленьем парке", первом мастерски организованном и систематически пополнявшемся гареме, каким когда-либо располагал король-католик. А тут еще эта невинная, прелестная племянница шевалье Дугласа, так достойно украшавшая собой петербургский двор.
Благодаря своему неподражаемому маскараду д'Эон в одни сутки стал могущественной «фавориткой» и был назначен «фрейлиной», а затем и «чтицей» к престарелой императрице. Можно наверняка сказать, что первой книгой, которую «Лия» предложила Елизавете, был ее собственный драгоценный экземпляр "Духа законов".
Вскоре британский посол Вильяме доносил лорду Холдернесу в Лондон: "С сожалением должен уведомить, что канцлер (Бестужев- Рюмин) находит невозможным побудить ее величество подписать договор, которого мы так горячо желаем"..
Пришло время, когда молодой д'Эон, блестяще выполнив несколько важных дипломатических поручений короля Людовика, был официально отозван в Париж.
Французский король оказался весьма признательным: Д'Эо-ну публично пожаловали годовой доход в 3 000 ливров, его часто назначали дипломатическим представителем. Его посылали и в Россию, и в другие страны, где требовался человек, умеющий разрешать запутанные вопросы. Иногда очаровательной "Лии де- Бомон" опять приходилось пудриться, душиться, завиваться и наряжаться к вящей славе французской дипломатии. Но когда Франция вступила в войну, молодой авантюрист настойчиво пожелал занять свое место в армии. Он был сделан адъютантом герцога де Брольи, который в качестве начальника королевской секретной службы предпочитал пользоваться его помощью лишь для шпионажа и интриг; но д'Эон отличился, говорят, в одном сражении, доставив обоз со снарядами в критический момент под сильным огнем неприятельских полевых орудий.
В конце концов, он был аккредитован в Лондон как дипломат и на этом новом поприще имел необычайный успех.
"НАПОЛЕОН" ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ
Серьезной исторической фигурой является генерал Савари, министр полиции при Наполеоне. Он прославился как вербовщик, ибо именно он открыл Карла Шульмейстера, бесценного агента-шпиона императора Наполеона, которого можно назвать "Наполеоном военной разведки".
Много лет прошло с той поры, как прекратилась деятельность Шульмейстера; но за весь этот солидный период европейской истории не появлялся более умный или отважный шпион, чем Шульмейстер.
Крайне беззастенчивый, как и сам Бонапарт, он сочетал находчивость и наглость — качества, присущие всем крупным агентам секретной службы, — с такими специфическими качествами, как физическая выносливость, энергия, мужество и ум со склонностью к шутовству.
Он родился 5 августа 1770 года в Ней-Фрейштетте в семье лютеранского пастора. Но вырос он в приятном убеждении, что является потомком старинной и знатной венгерской фамилии, причем для него наступил момент, когда он оказался в состоянии удостоверить свое дворянство, правда, с помощью отлично подделанных документов.
Страсть к элегантности, соответствующей его якобы высокому происхождению, побудила его, как только оказалось возможным, брать уроки у самых видных преподавателей танцев в Европе. Он хотел храбро драться, блистать в обществе, носить орден Почетного легиона; по части ордена он потерпел неудачу. Зато он вознаградил себя успехами в свете, научившись танцевать, как маркиз.
Впрочем, жизнь свою он начал довольно скромно, женившись на уроженке своего родного Эльзаса, носившей фамилию Унгер; после женитьбы он завел бакалейную и скобяную торговлю, от которой получал большой доход, главным образом торгуя контрабандными товарами.
В согласии с традициями пограничной области Эльзаса, он не понимал, как можно, живя так близко к границе, не использовать это обстоятельство для наживы. Уже в семнадцать лет он не постыдился признаться в этом, указывая, что занятое контрабандой требует необычайного мужества и присутствия духа. Позже, добившись известности и огромного состояния как шпион Наполеона, он продолжал заниматься провозом контрабанды. В 1799 году он познакомился с Савари, тогда еще полковником, весьма далеким от титула герцога и поста министра полиции.
Примерно в 1804 году Савари, ставший уже генералом и одним из приближенных царедворцев Наполеона, предложил Шульмейстеру совершить один из самых сомнительных и омерзительных подвигов секретной службы Империи: заманить во Францию герцога Энгиенского, молодого бурбонского принца, который жил в Бадене на содержании у англичан и был малозаметным организатором роялистских интриг.
Наполеон стремился дать урок всем роялистам в лице герцога Энгиенского, полагая, что казнь невинного отпрыска изгнанной династии Кадетов послужит устрашающим уроком.
Герцог Энгиснский часто навещал в Страсбурге молодую женщину, к которой был сильно привязан. Шульмейстер проведал об этом и тотчас же послал своих помощников, чтобы увезти эту женщину в Бельфор, где ее держали на вилле близ границы под тем предлогом, что местные власти зарегистрировали ее как подозрительную личность.
Подделав письмо от ее имени, Шульмейстер отправил его к герцогу Энгиенскому; в письме она умоляла вызволить ее из заточения. Любовник немедленно ответил ей. Он полагал, что ему удастся подкупить тех, кто арестовал ее, и они позволят ему похитить ее, поскольку Бельфор расположен неподалеку от территории маркграфства Баденсакского.
Но Шульмейстер уже приготовился; и не успел герцог ступить ногой на французскую землю, как был схвачен и спешно увезен в Страсбург, а оттуда в Венсенн.
Уже через шесть дней после своего ареста герцог был осужден военным судом. Воспользовавшись первой же возможностью, он отправил письмо своей возлюбленной с объяснением причины, по которой он не мог помочь ей.
Она, впрочем, уже сослужила Шульмейстеру службу и была выпущена на свободу, даже не сознавая того, какую роль она поневоле сыграла во всей этой страшной истории.
В ту же ночь молодой герцог был расстрелян, причем палачи заставили его держать фонарь, чтобы им удобнее было целиться.
Говорят, Савари заплатил Шульмейстеру за это дело сумму, соответствующую 3 000 долларов. Так дорого стоил этот каприз Наполеона! Талейран заметил по поводу судебного убийства герцога Энгиенского: "Это хуже, чем преступление; это ошибка!".
Шпионский талант Шульмейстера был как бы создан специально для интриг большого масштаба. Савари, приблизившийся после казни молодого Бурбона к своей заветной цели — обладанию герцогским поместьем, в следующем году представил Шульмейстера самому Наполеону со словами:
"Вот, ваше величество,
