— Вы уже ознакомились с текстом? — спросил Росс. Президент фирмы замороженных продуктов, седовласый господин, бездумно рисовавший что-то в своем блокноте, предложил:
— Не стоит ли нам обрисовать тот типаж, который мы хотели бы видеть в рекламе?
Все повернули к нему головы и почтительно стали слушать рассказ о том, что фирма выпускает в продажу целую серию замороженных продуктов, получаемых из-за границы.
— Макет упаковки подготовлен одним из лучших коммерческих дизайнеров, который подчеркнул связь данного товара со страной его происхождения. Допустим, на упаковке «курицы по-китайски» изображен китайский кули, на французском «креп-сюзетт» — Эйфелева башня, на английском тушеном мясе — Вестминстерское аббатство и так далее.
— Весьма оригинальная идея, — заметила Долорес.
— Наша фирма тоже так считает, — согласился президент. — Мы провели глубокое исследование рынка, поставили ряд экспериментов. Теперь же, продолжая линию на пропаганду экзотических блюд, мы переходим к интенсивной рекламной кампании. Впрочем, полагаю, что лучше об этом расскажет Джордж.
В разговор вступил второй деятель. Разглагольствуя, он так резко откидывался на спинку своего стула, так активно раскачивался на нем, что Долорес с большим интересом следила за тем, опрокинется ли он со своим стулом или нет, чем за ходом рассуждений. Кончилось все тем, что Джордж вручил ей сценарий, и Долорес сосредоточилась на замысловатой режиссерской разработке. В графе «Текст» она обнаружила всего три слова для женского голоса, все остальное должен был произнести мужской голос.
— Если я не ошибаюсь, это текст рекламы «курицы по-китайски», Джордж, — произнес президент.
— Совершенно верно, Эд, — ответил Джордж и обратился к Долорес: — Должен пояснить вам, что при отборе моделей мы используем некий обобщенный сценарий и текст. В дальнейшем, естественно, будет написан специальный сценарий по каждому конкретному товару, а пока нам достаточно этого приблизительного текста по китайской курятине, хотя, разумеется, вас на роль китаянки мы не рассматриваем. Нам потребуется отдельный типаж на каждую страну, но все девушки будут проговаривать аналогичный текст.
Произнося эту речь, он уцепился за край стола, вытянув руки на всю длину, стол в это время отъехал, чуть ли не на метр и повис под углом в сорок пять градусов.
— Принято решение рекламировать каждый товар отдельно, но реклама должна составить как бы единый цикл. Теперь о тексте. В рекламе каждого товара будут содержаться одни и те же ключевые слова: «Из дальних стран».
— Все дело в том, как будут произнесены эти три словечка! — добавила Прис Крейг и кокетливо погрозила Долорес пальчиком.
— В конечном счете, — Джордж опять закачался на стуле, — мы добиваемся различных интерпретаций для разных государств. Скажем, Испания должна вызывать ассоциации с замками, с романтикой и таинственностью. Франция… Если вам достанется реклама «креп-сюзетт», вы можете сделать примерно вот так…
Он вылупил глаза на противоположную стену, оторвал одну руку от стола и, делая магические пассы в воздухе, прогнусавил: «Из дальних стран».
— Примерно в таком плане! — пояснил он, ставя стул на место со стуком.
— Понятно, — сказала Долорес, которой понятно было только то, что Джордж не актер, а дерьмо, и что ему самому никто бы эту рекламу не предложил.
— Итак, — сказала Прис Крейг, в которой вдруг вскипела энергия, — попробуем?
— Вы готовы? — с сомнением в голосе спросил Росс. Долорес произнесла три слова шесть раз — на шесть разных ладов.
Сидящие вокруг стола серьезно кивали, кое-кто даже похвалил ее мастерство.
— Она может быть очень хороша в рекламе венского шницеля, Эд, — предположил Джордж.
Президент согласился, что-то черкнул в блокноте и протянул: — Н-да…
Междометие повисло в воздухе, и Джордж поспешил известить Долорес, что на сегодня достаточно.
— Мы будем поддерживать контакт с вашим агентством, — сказала ей вслед Прис Крейг. — Попросите, пожалуйста, следующую пройти к нам!
И она в последний раз одарила Долорес своей вымученной улыбкой.
Выбравшись на улицу, Долорес взглянула на часы. Еще и двенадцати нет. Она в принципе свободна до трех — в три у нее реклама мыла. По улице медленно текла река тяжелых, рычащих машин, гул которых отдавался где-то в самой сердцевине ее естества, а вокруг один только камень и бетон. «Вот так вот, — сказала себе Долорес. — Выбивайся к лучшей жизни, не то…»
Как бы она ни выглядела, ей все равно двадцать пять, и времени, которое есть у восемнадцатилетних, у Долорес уже нет. Всматриваясь в зеркало, она уже видит и тоненькие лучики у глаз, и слегка расширенные поры — сияние юности меркнет, хоть другие пока этого и не видят. Без лучезарного сияния молодости «звездой» не стать. Потом за тебя могут сиять и прожектора, но на первых порах юность — необходимое условие успеха.
Скорее! Успех должен прийти скорее! Долорес знала — это решающая фаза в ее жизни. Деньги, ей нужно побольше денег, как можно больше денег — и тогда она создаст себе жизнь, которую заслуживает.
Глава IV
В первой половине октября в жизни Евы произошли три события, повлиявшие на ход ее жизни. Первое: заболела модель, направленная агентством «Райан-Дэви» сниматься в рекламе общенационального масштаба, и на ее место поспешно послали Еву. Результаты привели в полный восторг и фотографов, и рекламщиков, и клиента — Ева тут же подписала еще шесть контрактов. На другой день она снялась в коммерческой рекламе диетической «Колы» — съемка проводилась во Франконии, Нью- Гэмпшир, и Еве, проработавшей три дня, заплатили по сто двадцать долларов за день — согласно расценкам Гильдии плюс возмещение дорожных расходов — и еще две сотни сверхурочных.
Ева была потрясена. Но еще большим потрясением оказалась ее встреча с Дэвидом Розенбергом, талантливым фотографом, покорившим Еву своим необыкновенным видом.
Густые черные волосы Дэвида были постоянно взлохмачены, на его мрачноватом тонком лице играл яркий румянец, который принято связывать со здоровыми ребятишками и туберкулезными взрослыми, он был высок и худощав, плечи его сутулились, но рука, протянутая Еве, поразила ее твердым пожатием.
— У меня есть несколько потрясающих идей, которые нужно проверить, — без предисловий заявил Дэвид. — Хочу попробовать тебя в цвете.
— Охотно, — ответила Ева.
— Только с условием, кисуля, — никакого позирования! Мне надо уловить твою внутреннюю суть, состояние души. Сама видишь.
Ева приехала в ателье Дэвида в полном макияже, пробралась через завалы разнообразнейшего мусора, включавшего яичную скорлупу, пустые банки из-под консервированного супа, открытую коробку сардин, груду мужских маек, сорочек и галстуков, поверх которой валялись штаны цвета хаки, старые газеты, женское тряпье, пластмассовые цветы, книги и пластинки — все вперемешку.
Ева подумала, что Дэвид — самый неряшливый человек на свете. И еще она подумала, что ему необходима женская рука, которая упорядочила бы его беспутную жизнь.
Для Евы Дэвид приготовил несколько кимоно, и, примеряя их одно за другим, она вошла в настроение. Изысканные рисунки и фактура тканей, стереомузыка, уж не говоря о волнующем присутствии самого Дэвида, постепенно сделали Еву раскованной и податливой, способной на любое чувство, которого потребовал бы от нее замысел Дэвида. «Нет ничего, в чем я бы ему отказала», — думала Ева.
