древнему преданию, которому учили сорок столетий тому назад. Луизита — живой пример этому.
— Я читала, что если ты — добрый человек, то боги разрешат тебе после смерти провести всю вечность лежа под деревом в глубоком сне без печали и забот.
— Да, у нас есть такое поверье, — подтвердила Луизита, довольная, что американка знает о таких вещах.
Зекери засмеялся.
— А что? Это неплохо придумано!
Солнечные лучи скупо проникали сквозь густую листву деревьев, и полоски света ложились на лицо и волосы Элисон. И опять Зекери охватило тревожное чувство, что он видел эту женщину прежде. Но такое лицо невозможно было забыть! Попросив у нее разрешения, Зекери отступил назад на несколько шагов и сфотографировал ее. Бродя по руинам, он полностью погрузился в фотосъемку этого странного места, где живут, казалось, духи и дышит таинственная древняя история.
Луизита только один раз разрешила ему поставить себя в кадр и отрицательно покачала головой, когда Зекери хотел это сделать еще раз. Зато Элисон не возражала против направленного на нее объектива, и Зекери щелкал ее на фоне руин и живописных пейзажей. Он находил, что она очень фотогенична. Элисон выходила на снимках замечательно, фотокамера без сомнения любила ее.
Элисон полностью раскрепостилась, она чувствовала себя как дома в этой привычной обстановке — перед фотокамерой, занимаясь делом, которое приносило ей когда-то 300 долларов в час, известность и даже славу.
На ее лице застыла уверенная профессиональная улыбка, и Зекери даже вздрогнул от удивления, он моментально узнал ее, вспомнил, наконец… Пораженный, он остолбенел на мгновение, не веря своим глазам. Это была она! И неудивительно, что он так долго не мог ее узнать. Она — и в таком месте! Что она здесь делает?! Зачем приехала? От изумления он выпалил, прежде чем подумать:
— Я знаю, кто ты!
Она мгновенно поняла, что он узнал ее. Но почему-то, — может быть, волшебство этого сказочного места так подействовало на нее, — Элисон не стала отпираться. Она только убедила Зекери не говорить об этом другим туристам их группы. Конечно, он дал ей слово и поразился еще раз ее спокойной искренности и простоте.
— Ты — фотомодель Галле, — никак не мог успокоиться Зекери. И как это он в течение трех дней не признал ее? Господи, Кросс, ну и опростоволосился же ты! Лучше не говорить об этом ребятам в отделе — засмеют… Но что-то не состыковывалось в его памяти, была ведь еще какая-то информация о ней…
— Ты работаешь в журнале. Рекламируешь духи.
— Все это уже в прошлом, — она поняла по его голосу, что он не знает ее ужасной истории. Это ободрило Элисон. Его снимки — чисто любительские, она даже не взглянет на них. — С тех пор много воды утекло…
— Но ты по-прежнему прекрасно выглядишь, — он говорил искренне, снимая ее лицо крупным планом. Он страстно мечтал об этой женщине с рекламных фото несколько лет назад, как раз в пору развода со Сью.
— Я, может быть, лезу не в свои дела, но почему ты исчезла с обложек?
Внезапно он что-то припомнил, была какая-то история с одной из фотомоделей Галле. Пару лет назад. Может быть, три. Да три, в год смерти его матери.
— Из-за невозможности сниматься крупным планом, — сказала она после затянувшейся паузы. — Эти морщинки, видишь? — она показала пальцем на шрамики в уголках большого красивой формы рта.
— Ты что, с ума сошла? Какие морщинки! — Зекери искренне не понимал, как такая ерунда может испортить столь блистательную карьеру. А полицейский в нем подспудно гнул свою линию. — Ты, наверное, ушла из бизнеса из-за замужества?
Что-то с ней было не так, концы не сходились с концами.
Элисон совсем забыла про обручальное кольцо. Она слегка смутилась и с грустной улыбкой взглянула на свой палец.
— Оно не мое, это кольцо моей матери. Я надела его… по многим причинам…
Итак, он был прав: кольцо всего лишь прикрытие, камуфляж. Она не замужем! Он это давно чувствовал, сам не зная, почему. Кольцо было слишком громоздким для ее руки и слишком потертым. Он хитро усмехнулся. Незамужем… Зекери был доволен этим обстоятельством, а также своей интуицией.
— Я был удивлен, когда увидел кольцо на твоей руке. У тебя на лице написано, что ты незамужем. Я перестаю уважать этих чикагских мальчиков.
Она улыбнулась одними глазами — лучисто и искренне — в ответ на его комплимент. Кадр был великолепен! Решительно, она заслуживала восьми баллов и даже, пожалуй, приближалась к девяти. У Зекери разыгралась фантазия — а какая она в постели, эта фотомодель Галле? Вот его рука скользит по ее необычно длинным, гладким ногам; вот он целует ее полные выразительные губы. Он вспомнил свои ощущения, когда они танцевали вдвоём — крепкое податливое тело. И на это воспоминание живо отозвалась его плоть — чуть пониже живота… Когда Зекери менял пленку в фотокамере, он опять изумлялся, как попала сюда фотомодель Галле? Черт подери, это невероятно!
Элисон шла раскованно и резво, все интересовало ее. Луизита, которая держалась несколько позади, давала скупые пояснения. Элисон первой заметила площадку для ритуальной игры в мяч, заросшую легким кружевным папоротником. Она была размером с половину футбольного поля. Они внимательно осмотрели ее. Огромный центральный камень, казалось, был нетронут, и Зекери поймал себя на мысли, что примеривается к камню. Тот был, по всей вероятности, очень тяжелый. Да, но если под ним находится тайник с жертвоприношением, они имеют все шансы найти что-нибудь ценное. Как это было здорово, когда они с Ив нашли идола на раскопках! Но сейчас Зекери останавливало странное чувство, что он задумал святотатство, нельзя тревожить руины, этот заколдованный город… Зекери было неприятно воспоминание об Ив, и он отогнал его. Ив — это уже прошлое, прошлое, которое тем не менее навсегда останется с ним.
Он следил за лицом Элисон, знаменитой Элисон! — когда она сыпала, выказывая неожиданно богатые знания, факты о майяских поселениях и людях, которые могли здесь жить. Он заметил нетерпение Луизиты, — ей, наверное, было скучно слушать научные теории о жизни ее народа, к тому же ей хотелось побыстрее найти сестру. Зекери не винил ее за это. Но и он не каждый день имел возможность пощелкать на пленку фотомодель Галле! Ну, хорошо, скоро едем, — решил он.
После целой серии чудесных снимков поросшей мхом каменной стены, украшенной изысканной резьбой, Зекери и Элисон взобрались на вершину одной из самых высоких пирамид и уселись там, любуясь зелеными купами деревьев, растущих неподалеку. Через дорогу они заметили большое углубление в центре невысокой пирамиды. Сердце Зекери ликовало: он, полицейский Кросс из Майями, сидит теплым солнечным днем на вершине пирамиды в Гватемале, запросто болтая с женщиной, чье лицо знакомо миллионам его сограждан, и по фотопортрету которой он сам когда-то сходил с ума.
— Посмотри на отверстие там, на вершине пирамиды, оно похоже на окно, — сказала Элисон.
Он, очнувшись от своих мыслей, проследил за ее взглядом и увидел то, о чем она говорила.
— Это, наверное, все, что осталось от жилища жреца, как ты думаешь?
— Согласно последним научным данным они не жили здесь. Помещение на гребне пирамиды слишком тесное, чтобы служить постоянным обиталищем, резиденцией, — рассуждала она, довольная тем, что может, наконец, открыто встречать его взгляд и не прятать своих глаз. Она была уверена в себе и своих знаниях о цивилизации древних майя. И рада, что он с интересом слушает ее, а она может поделиться с ним своими познаниями в этом специфическом предмете.
— Жрецы обычно появлялись в этих помещениях, чтобы получить дань с членов общины, которым было разрешено присутствовать во время ритуала, стоя у подножия пирамиды. Жрец, по-видимому, олицетворял божество храма и получал дары, к нему возносили соответствующие молитвы. А затем он возвращался к себе домой — в жилую часть поселения, где-нибудь в центре…
— Это похоже на правду, — сказал он, мало интересуясь, впрочем, древними жрецами. Он пытался отвлечь свое внимание от ее ног и направить его на предмет разговора.
— Единственное, что я знаю о древних майя: они строили свои величественные поселения без колесного транспорта, и никто до сих пор не знает, почему они селились именно посреди джунглей.
