лицо Зекери. Боже, ему удалось добиться этого! После минутной слабости он озабоченно продолжал.
— Я беседовал со стариком. Его, кстати, зовут Перес. Я дал ему денег, чтобы он дозвонился до Райдера, Том должен прислать кого-нибудь за нами. Мне не удалось рассказать тебе все это прошлым вечером.
Он замолчал, видя, как луч надежды пробежал по ее лицу.
— Когда, когда они приедут за нами? И знают ли они, где мы? Знают они о пещере? Ты сказал старику…
Он перебил ее.
— Нет, я не сказал Пересу о пещере. Я сказал ему, что не знаю, где ты, — Зекери помолчал. — Я уверен, что он порядочный малый, но береженого Бог бережет.
Она опустила глаза, соглашаясь с ним в душе.
— Сегодня среда, — продолжал Зекери, слегка смущенный своей перестраховкой. — Если ничего не изменилось за это время, то Райдер должен был вернуться из Белиз-Сити вчера вечером. Мы всего лишь в 70 милях от группы. И теперь уже у них нет сомнения, что мы попали в беду.
Зекери беспокойно прохаживался по пещере.
— Если бы я был на месте Райдера, я послал бы кого-нибудь этим утром проехать весь наш путь, чтобы напасть на наши следы.
Он посмотрел на часы.
— Предположим, они выехали в шесть часов утра, дороги в такую погоду вполне проходимы. Значит, где-то через час можно ждать их появления в районе руин.
Он подбросил в огонь несколько валявшихся под ногами веточек.
— Они, конечно, не проедут тут по такой грязи. Но остановив машину на дороге, вполне смогут обойти окрестности пешком и поискать нас.
Зекери боялся, что она задаст напрашивающийся вопрос или скажет что-нибудь по этому поводу. Она ведь не может так далеко идти. И он не может бросить ее одну и пойти к дороге ждать машину, которая неизвестно придет или нет.
Зекери сменил тему.
— На некоторое время проблему еды мы решили, — вооружившись небольшой палочкой, он помешал в горшке суп с разварившимся цыпленком. — Этого хватит на день, но если они не появятся до завтра, нам придется туго.
Впрочем, для его фигуры будет полезно поголодать немного. Что же касается Элисон, то ей достанется львиная доля того, что плавает сейчас в глиняном горшке.
16
Дождливым серым утром Бол шел по дороге, направляясь к пойме реки. Такая погода вполне подходила для тяжелой работенки — расчистки земли от кустарника, который потом необходимо было сжечь. Он улыбался, вспоминая с гордостью своего новорожденного сына, спящего сейчас в колыбели. Нак была хорошей женой и матерью. Мужчины в деревне выращивали бобы и зерно, а женщины готовили бобы и мололи зерно, а потом выпекали из него хлеб, который хранил тепло мужских рук, взрастивших злаки. Бол услышал звук машины, подъезжающей со стороны Сан-Руиса, и посторонился, пропуская седан.
Шофер притормозил и, высунувшись из окна, озабоченно спросил:
— Я разыскиваю Сару Копал. Она остановилась в вашей деревне, ты не скажешь, где я могу найти ее?
Бол колебался. Это была обязанность старейшины сообщить незнакомцу, что Сара умерла.
— Я беспокоюсь о ней и ребенке, — резко сказал мужчина. — Ее муж должен быть с нею.
Бол тяжело вздохнул. Старейшины не было в деревне и потому ему, Болу придется все рассказать несчастному мужу.
— Я сочувствую вам, но ваша жена мертва, — он проговорил это со скорбью в голосе.
— Мертва? Ты уверен? Сара Копал? — мужчина уронил голову на руки, лежащие на руле, и в отчаяньи стукнул кулаком по приборной доске.
— Да, сеньор, четыре дня назад, мы похоронили ее, — Бол переминался с ноги на ногу, ему было неловко. — Ребенок здоров. Моя жена хорошо заботилась о нем.
При этих словах мужчина впился глазами в лицо Бола, стараясь распознать, говорит ли тот правду или врет.
— Где он? Я должен его видеть. Ты можешь отвести меня туда?
Бол был рад хоть чем-то помочь.
— Хорошо, сеньор.
Он сел в машину, и колеса рванулись, разбрызгивая грязь по дороге.
В хижине Бола, ожидая своего завтрака, плакал голодный Оч. Подражая ему, крошка Адам тоже залился плачем. Луизита налила молока в бутылочку и надела на горлышко соску. Оч уже сосал материнскую грудь, а Луизита меняла Адаму пеленки, пока бутылочка грелась в теплой воде. И малыш успокоился, как будто знал, что время его завтрака не за горами.
Пока Луизита кормила мальчика, она взвешивала все за и против, принимая решение. Всю ночь ей снились дурные сны: сильный ветер, гуляющий по лесу, красная, поднятая им пыль в воздухе слепила и путала ее. Ветер — незнакомец, двое мужчин, которые угнали машину американцев. Красный цвет символизировал кровь, опасность. Сон несомненно послан ей Балумом в знак одобрения принятого ею решения. Когда Адам подрастет, он сможет вернуться в деревню, а до тех пор…
— Я собираюсь забрать ребенка в Америку, — сказала она Нак. — Я возвращаюсь туда, как можно скорее.
— Старейшина поймет тебя, — вздохнув, сказала Нак. — Мой отец давно уже ходит грустным. Он не совершает больше паломничеств в Паленке.
Туда — в святое место — приезжает теперь много чужаков, туристов. Там больше невозможно вести беседы с богами.
— А что же Йашчилан?
Йашчилан был центром земли, где боги создали Верный Народ.
— Он хочет еще раз поехать в Йашчилан. Когда правительство построит дамбы на реке Юсумасинте, все будет кончено, — сказала Нак печально. — Наступит Ксу-тан.
Луизита положила сытого засыпающего Адама в колыбель и начала собираться к отъезду. Когда она пересматривала привезенные ею вещи, она отложила те, что предназначались Саре, и отдала их молодой женщине.
— Как далеко до Сан-Руиса? — Луизита слышала нарастающий шум мотора.
— Недалеко. Ближе всего по берегу озера.
Нак сложила подаренные ей вещи на полку и, достав широкую красную хлопчатобумажную шаль, преподнесла ее Луизите как ответный подарок.
Луизита поблагодарила молодую женщину и выглянула на улицу, слыша, что машина уже совсем близко. Это был, слава богу, не джип, а грязный седан, за рулем которого сидел молодой латиноамериканец, а рядом с ним Бол. Машина затормозила на дороге и остановилась. Мужчины заспешили вверх по пригорку к хижине. Луизита подождала, пока Бол войдет, сопровождаемый молодым человеком, которому по виду было двадцать с небольшим лет.
Он бросил на Луизиту тяжелый взгляд, а потом подошел к колыбели.
— Это он?
Луизита закрыла телом колыбель с ребенком.
— Он — отец ребенка, — объяснил ей Бол.
— Руфино? — смешанное чувство злости и горечи пронзило ее. Теперь, когда прошло столько времени, Руфино вдруг вздумал вернуться?
— Ну я — Руфино, что дальше? — наглый голос наполнил все помещение маленькой хижины.
