— Где Вера? Что с нею? Ради бога, не тяните. Уж лучше сразу. Я ко всему готова.
Голос ее дрожал, а глаза так умоляюще смотрели на Алексея, что он без предисловий сказал:
— Нет Веры в живых.
Екатерина Петровна несколько секунд смотрела на Алексея, как бы не понимая смысла сказанного, потом лицо ее, маленькое, морщинистое, еще сильнее сморщилось, она закрыла его ладонями и опустилась на стул, сгорбилась, съежилась, словно ожидала удара.
Алексей не спускал с нее глаз и отрывисто рассказал, как все произошло, а когда умолк, в кабинете наступила такая тишина, что было слышно, как где-то на окне билась о стекло глупая муха.
Наконец, старушка встрепенулась, отняла руки от лица, прижала их к груди и подняла на Алексея сухие выплаканные глаза.
— Где же она? Похоронить бы надо...
У нее еще хватило сил позаботиться о похоронах дочери!
Сразу же после разговора с Екатериной Петровной допрашивать Лещеву Русов не мог. Только под вечер он отправился на допрос.
— Гражданин начальник, сколько же можно держать под следствием?! Что это такое?! — заговорила возмущенно Лещева, переступив порог.
— Садитесь. И запомните, вопросы задаю я. Подчеркнуто официальный тон обескуражил Лещеву, она тут же села, глядя на Русова настороженно.
— Но я же призналась во всем, что вы еще хотите?
— Повторяю, вопросы задаю я и потрудитесь отвечать на них. Где вы оставили Малинину?
— Я уже говорила, что в Москве, у тети Поли.
— Это неправда. Малинина из Сыртагорска не выезжала.
Этими словами Алексей будто пригвоздил Лещеву к столу. Она смотрела на него, еще не веря, что это конец.
— Выдумки! У вас нет доказательств! — заговорила она зло, вскинув руку, как бы обороняясь. — Кто вам мог набрехать, когда она со мною ехала?! Есть свидетели! Они все скажут.
— Ведите себя как положено! Будете говорить правду или нет?
— Я уже все сказала, и нечего мне больше говорить!
— Тогда полюбуйтесь: вот ее останки, — и Алексей бросил на стол несколько фотографий.
Лещева поспешно схватила их. Лицо ее побелело и вытянулось. Она часто дышала, словно загнанное животное.
— Это не она! — крикнула Лещева и отшвырнула снимки, будто они обжигали ей руки.
— Не стану доказывать того, что превосходно сделал судмедэксперт. Напомню об одном: у Малининой на нижней челюсти слева на одном зубе была металлическая коронка. Помните? Вот она, — и Алексей показал на снимке. — А Верина мать припомнила, что еще один зуб был запломбирован. Вот он. Все точно. Что вы теперь скажете? Может быть, вам дать бумагу, напишете показания собственноручно?
Лещева сидела неподвижно, но глаза ее метались, будто сосредоточенно искали чего-то.
— Ничего я не буду писать! И говорить ничего не буду! И не ждите!
— Спокойно. Я не настаиваю. Сам могу все рассказать. Слушайте. Вопрос о поездке вами был решен заранее. Вечером 31 августа вы с Верой поехали к ее матери Екатерине Петровне, попрощались, потом забрали вещи и отправились на вокзал. Так? Там сдали вещи в камеру хранения, поскольку поезд отходит в четыре утра, и пошли на кладбище, несмотря на проливной дождь. Надо же было взять землицы с трех могилок, из-под трех кореньев, чтобы приколдовать жениха. Вы же собирались выдать Веру замуж за Николая. На кладбище вы завели ее в тот дальний угол, где большие сосны, завязали ей глаза и велели брать землицу. А когда она опустилась на колени, вы достали из бурьяна топор, заранее припасенный, и ударили Веру по голове. Тут же у вас и лопата была спрятана. Копать в новом месте вы не рискнули, вызовет подозрение, и вы выкопали яму на свежей могиле в восьми метрах от места убийства. Вы спешили, нервничали, яму вырыли небольшую, затем бросили туда же топор и засыпали. Лопату отнесли к забору и засунули в куст боярышника. У вас в руках осталась только Верина сумочка, в которой были все ее деньги, документы, в том числе свидетельство об окончании фельдшерско-акушерской школы и квитанция на багаж. По ней вы получили на станции чемодан Веры, взяли свои вещи и — на поезд. За ночь дождь смыл следы убийства, и исчезновение Малининой обеспокоило только ее мать, и то спустя много времени, когда пришло письмо, отправленное вами через Приходько из Воркуты.
Лещева слушала все это с выражением застывшего ужаса на лице. Призрак смерти стоял у нее перед глазами, хотя смотрела она округлившимися глазами на Русова. Грудь ее бурно вздымалась от частого и нервного дыхания.
Когда Алексей кончил рассказывать, она закрыла лицо руками, всхлипнула и уронила голову на колени. Он подумал, что сейчас услышит слова искреннего раскаяния. Но Лещева вдруг вскинула голову, лицо ее исказилось злобой, глаза сверкнули яростью, и она заговорила хрипло, злобно:
— Не дождетесь, не дождетесь от меня признаний! Я ничего не скажу!
— Ну что ж, не буду настаивать на признании, ваша виновность и без того доказана. Высшая мера вам обеспечена...
На следующее утро Алексей с двумя толстенными томами под мышкой вошел в кабинет начальника горотдела.
Пока подполковник Миленький читал, Алексей сидел у приставного столика, немного усталый, расслабленный, наблюдая, как у подполковника при чтении медленно поднимаются вверх вечно нахмуренные брови, размягчаются складки на суровом лице. «Доволен», — тепло подумал Алексей.
Примечания
1
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 41.
2
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 273.
3
Журнал «Советская милиция», 1963, № 4, стр. 25—26.
4
Так называемый «Комитет спасения революции» был создан в Царицыне меньшевиками, эсерами и другими буржуазными партиями в противовес Революционному штабу большевиков.
