на действия, вызывающие тревогу грузинского народа, что страна воспользуется всеми своими ресурсами, чтобы уничтожить такую угрозу»14. Председатель парламента Грузии Нино Бурджанадзе выразила сдержанное предостережение: «Президента и меня пытались убедить в том, что у русских ржавые танки, а у нас — самое современное оснащение, и что Грузия могла бы за одну ночь победить Россию. Почти весь Совет безопасности желает начать военное вторжение в Абхазию»15.
Президент Саакашвили при всем его стремлении вновь завладеть «утраченными» территориями решил дать дипломатии еще один шанс. Ведь в России появился новый президент, Дмитрий Медведев. И даже премьер-министр Путин подавал противоречивые сигналы. Как раз когда российская сторона отправила железнодорожные войска в Абхазию, в интервью французской газете Le Monde Путина спросили, какого он мнения о «плане мирного урегулирования для Абхазии, обеспечивающем беспрецедентную степень автономии”», предложенном Саакашвили, и о «посте вице-президента грузинского государства, отданном абхазу». «Я очень надеюсь, что план, предложенный Михаилом Саакашвили, будет постепенно осуществлен, — ответил Путин, — потому что в целом этот план выглядит разумно».
Через несколько дней, незадолго до саммита постсоветских государств, открывшегося в Санкт- Петербурге 6 июня, состоялась первая беседа Саакашвили и Медведева. Оба подошли к переговорам в позитивном настроении, словно были готовы все начать с чистого листа.
— Думаю, мы сумеем разрешить все трудности, с которыми мы столкнулись сегодня, и найти долгосрочные решения. А как считаете вы? — спросил Медведев.
— Согласен, — подтвердил Саакашвили. — Неразрешимых проблем нет. Неразрешенных много, но ни одной неразрешимой.
Позднее, вспоминая эту встречу, Саакашвили рассказывал: «Он держался совсем не так, как Путин. Он был открытым и располагал к себе». (Подобные воспоминания у Саакашвили остались у него и от первой встречи с Путиным.) Грузинская сторона с надеждой выслушала замечание Медведева о том, что он «унаследовал эти ситуации, а не инициировал их» и готов разрешить осетинский и абхазский конфликты «в рамках территориальной целостности Грузии»16. Это было равносильно заявлению о том, что Россия не заинтересована в присоединении двух регионов и считает их частью Грузии.
Саакашвили говорил, что покинул эту встречу «обнадеженным» и что Медведев предложил встретиться в Сочи, «посидеть и рассмотреть варианты». Однако он, как указывает Сергей Лавров, не упомянул о том, что с точки зрения России обязательным условием прогресса было подписание Грузией обязательства о неприменении силы, если она намерена вернуть себе обе территории. В интервью дипломатический советник Медведева Сергей Приходько подтвердил: «Ключевым моментом было предложение совместно составить документ о неприменении силы. Было даже названо место, где это может произойти, — в Сочи. Насколько я могу судить, Саакашвили воспринял это предложение позитивно»17.
Однако вопрос о неприменении силы осложнил отношения в ближайшие несколько месяцев. По словам Саакашвили, российская сторона хотела, чтобы такое соглашение Грузия подписала с абхазами и южными осетинами, а сама Россия выступила бы при этом в роли гаранта. Но для Саакашвили это было все равно что «дать лисе разрешение охранять курятник». Он соглашался подписать документ о неприменении силы только с Россией. Но российская сторона возражала: зачем он нам? У нас нет войск в этом регионе, только миротворцы.
Обе стороны согласились, что смысла во встрече нет до тех пор, пока сферу разногласий не удастся сократить настолько, чтобы добиться практического результата. В середине июня стороны обменялись конфиденциальными письмами, которые я видел. Саакашвили отправил Медведеву несколько предложений, которые он считал полезными для снижения напряженности в Абхазии, но его письмо, как и ответ Медведева, вскрыло фундаментальные разногласия. Саакашвили предложил вывести российских миротворцев с территорий Абхазии, ближайших к Грузии, и вернуть грузинских беженцев в эти районы (Гали и Очамчыра), где предполагалось совместное грузинско-абхазское управление. Только после этого (по расчетам Саакашвили, в декабре) можно было бы подписать соглашение о неприменении силы, как грузинские беженцы вернутся на остальную часть территории Абхазии. Чтобы подсластить пилюлю, Саакашвили предложил помощь Грузии в подготовке к проведению Зимней олимпиады 2014 г. в Сочи, а пока призвал к «скорому выведению» российских войск усиления и отмене директивы Путина от 16 апреля, регулирующей отношения с отделившимися регионами. В ответ Медведев принял предложение помочь с Сочинскими играми, но вежливо отклонил все остальное как несбыточные мечтания. Трудно представить себе, писал он, совместное грузинско-абхазское управление какой-либо частью Абхазии, а разговоры о возвращении беженцев преждевременны. Приоритетом для Грузии должны стать реальные меры по снижению напряженности, в первую очередь — подписание соглашения о неприменении силы с абхазской стороной и выведение грузинских войск из Кодорского ущелья. В случае согласия Саакашвили Медведев предлагал провести саммит с подписанием соответствующих документов в июле или в августе.
Российская сторона убеждала американцев оказать давление на их союзников. Сергей Лавров в телефонном разговоре с Кондолизой Райс сказал: «Саакашвили играет с огнем. Удержите его от авантюр. Убедите подписать соглашение о неприменении силы».
По словам самого Лаврова, Райс ответила: «Сергей, не беспокойтесь. Он же хочет вступить в НАТО. И прекрасно понимает, что в случае применения силы о НАТО ему придется забыть». Райс помнит этот разговор и говорит, что даже добавила: «В случае применения силы им придется ждать вступления в НАТО лишь при жизни следующего поколения». Но вместе с тем она сообщила российской стороне, что ее угрожающие действия «осложняют внутреннее положение Саакашвили и подписание соглашения о неприменении силы».
Медведев и Саакашвили встретились еще раз, прежде чем война стала неизбежной. Встреча состоялась туманным субботним вечером в Астане, столице Казахстана. На следующий день, 6 июля, был день рождения президента Нурсултана Назарбаева, и он пригласил почетных гостей из разных стран на празднование в престижный ночной клуб. Медведев отказался от официальной встречи с Саакашвили, но тот несколько раз обращался к нему. Позднее Медведев вспоминал: «От него было не скрыться, если ему что-то требовалось, он не отставал! Мы разговаривали, сидя в автобусе, потом — во время прогулки по парку. Вечером мы решили выпить чаю и по бокалу вина… сидя на диване, мы продолжали обсуждать перспективу встречи».
У них остались разные и противоречивые воспоминания об этих разговорах. Поскольку этот момент представляется решающим в разрыве коммуникации, который спустя месяц привел к войне, стоит привести обе версии.
Саакашвили говорит, что он настаивал на проведении саммита в Сочи, о котором шла речь в Санкт- Петербурге, но Медведев отвечал на это уклончиво. «Он говорил: “Понимаете, я так рад, что мы с вами здесь, слушаем одну и ту же музыку, находимся в одной обстановке, чувствуем себя непринужденно. Во многих отношениях у нас общая предыстория, но в Москве сейчас другие правила игры, и меня вряд ли поймут, если теперь я поспешу встретиться с вами”».
«Я ответил: “Послушайте, любая встреча лучше отсутствия встреч, нам надо к чему-нибудь прийти”. Но он возражал: “Сейчас встреча станет разочарованием, потому что мы ни к чему не придем и, возможно, даже осложним положение”. Я уверял: “Да ладно, Дмитрий, хуже уже не будет. Нас ежедневно провоцируют, ситуация выходит из-под контроля, при всех этих инцидентах на местах хуже быть просто не может”. Тут он остановил меня: “А по-моему, вы сильно заблуждаетесь. Скоро вы увидите, что может быть намного, намного хуже”. После этого он отвернулся и ушел».
Следует подчеркнуть, что Саакашвили рассказывал об этом уже задним числом, после войны, которая разразилась через месяц. Следует также помнить, что в его интересах придать истории этих событий выгодную ему форму. Перебирая воедино события, которые привели к войне, важно помнить о том, что это Саакашвили истолковал слова Медведева как угрозу — тогда как сам Медведев, возможно, пытался ее предотвратить.
Саакашвили заканчивает свой рассказ о разговоре в ночном клубе на мелодраматической ноте. «Видимо, я выглядел взволнованным. Назарбаев подошел ко мне и спросил: “Миша, что с тобой? Никогда не видел тебя таким бледным. Что он тебе сказал?” Я ответил: “Ничего”. Тогда он продолжал: “Не волнуйся, все образуется, просто дай срок, и ты найдешь выход”»18.
Через три года после войны в интервью радиостанции «Эхо Москвы» Саакашвили говорил, что после
