«Если бы не сталинские репрессии!» Как Вождь спас СССР

сводно-гвардейский полк Добровольческой армии под командованием бывшего капитана М.А. Семенова. Позже для проведения карательных операций в странах Европы немцы предпочитали использовать казачьи части «Объединенного совета Дона, Кубани и Терека», возглавляемого Красновым, Стариковым, Шкуро, Улагаем, Агеевым и другими генералами.

Но вернемся во Францию 1936 года. Еще один официальный обед в Париже, на котором Тухачевский произвел яркое впечатление, состоялся в советском посольстве. На нем он изумил европейских дипломатов открытым восхвалением Германии. Участник банкета – заведующий отделом печати румынского посольства в Париже Э. Шаканак Эссез записал слова «маршала».

Сидя за столом рядом с румынским министром иностранных дел Титулеску, Тухачевский заявил: «Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких конченых государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на Европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает для нас всех спасение».

Присутствовавшая на этом обеде французская журналистка Женевьева Табуи писала в своей книге «Меня называют Кассандрой»: «В последний раз я видела Тухачевского... после похорон короля Георга V. На обеде в советском посольстве русский маршал много разговаривал с Политисом, Титулеску, Эррио и Бонкуром. Он только что побывал в Германии и рассыпался в похвалах нацистам. Сидя справа от меня и говоря о воздушном пакте между великими державами и Гитлером, он не переставал повторять: « Они уже непобедимы, мадам Табуи».

Почему он говорил с такой уверенностью? Не потому ли, что ему вскружил голову сердечный прием, оказанный ему немецкими дипломатами, которым нетрудно было договориться с этим представителем старой русской школы? Так или иначе, в этот вечер не я одна была встревожена его откровенным энтузиазмом. Один из гостей, крупный дипломат, проворчал мне на ухо, когда мы покидали посольство: «Надеюсь, что не все русские думают так».

Нет, Тухачевскому «вскружил голову» не только сер­дечный прием немцев. Его пьянили те блестящие перспективы, которые рисовались после бесед с германскими генералами, и, видимо, выпитое на банкете вино. Симптоматично, что все известные и шокирующие своим смыслом его заявления прозвучали во время застолий. Складывается впечатление, что «полководец» подтверждал известную пословицу о причинах, по которой пьяный ум порой не сдерживает длинный язык.

Вернувшись из поездки в Лондон, Тухачевский принял участие в стратегической военной игре, организованной Генеральным штабом РККА. В её ходе Якир командовал польскими, а Тухачевский германскими армиями. Он писал в показаниях: «Эта игра дала нам возможность продумать оперативные возможности... для обеих сторон как в целом, так и на отдельных направлениях, для отдельных участников заговора. (...) Я дал задание Якиру и Уборевичу на тщательную проработку оперативного плана на Украине и в Белоруссии и разработку вредительских мероприятий, облегчающих поражение наших войск».

Тухачевский был не единственным из участников заговора, кто был связан с германскими генералами. В январе того же 1936 года в командировку в Чехословакию выехал и командарм 1-го ранга Иероним Уборевич. По пути в Прагу он встретился в Варшаве с помощником военного атташе Германии в Польше майором Кинцелем. На этой встрече он приватно попросил о приглашении на военные маневры в Германию.

Он получил его вскоре после весенней военной штабной игры, в ходе которой Тухачевский уточнял реальность «Плана поражения» со своими подельниками. На германские учения Уборевича пригласил сам главнокомандующий сухопутными войсками Вермахта генерал-полковник барон Вернер фон Фрич. Маневры состоялись в начале осени 1936 года в Бад Киссингене, а после их завершения в Германском генштабе тоже прошли командно-штабные игры, «изучавшие ту же ситуацию, которую рассматривали участники заговора Тухачевского».

Примечательно, что к моменту нападения на СССР в 1941 году «друг Уборевича» полковник Эберхарт Кинцель возглавит в Германском генштабе службу по контролю за деятельностью разведки на русском направлении. Причем именно его доклад «об укрепленных районах СССР на гра­нице, боевом расписании советских войск, мобилизационных мерах СССР, промышленных резервах... послужил основани­ем для более тщательной доработки «Плана Барбаросса». Случайно ли это?

О том, что под влиянием спиртного у Тухачевского «развязывался язык», существует и еще одно свидетельство. На следующий день после празднования 1 Мая 1937 года, когда военные руководители и правительство собрались за столом на праздничном обеде, в состоянии алкогольной эйфории он вновь решился на очередной застольный демарш.

Позже, на заседании Военного совета 1 июня 1937 года, Ворошилов рассказывал: «В прошлом году, в мае месяце, у меня на квартире Тухачевский бросил мне и Буденному обвинение, в присутствии т.т. Сталина, Молотова и многих других, в том, что я якобы группирую вокруг себя небольшую кучку людей, с ними веду, направляю всю политику и т.д. Тов. Сталин тогда же сказал, что надо перестать препираться частным образом, нужно устроить заседание П[олит] Б[юро] и на этом заседании подробно разобрать в чем тут дело. Потом на второй день Тухачевский отказался от всего сказанного...». Трудно сказать: был ли «маршал» слабонервным или рядом не оказалось вина?

Однако хлестаковская болтливость Тухачевского не осталась незамеченной уже в 1937 году, когда в Европе стали циркулировать слухи о противостоянии военных советскому правительству. После посещения им столицы Франции в белоэмигрантских кругах Парижа заговорили о его связях с германским Вермахтом. Президент Чехословакии Бенеш в беседе с советским полпредом Александровым 7 июля 1937 года утверждал, что во Франции о сближении Тухачевского с Вермахтом поняли из бесед, которые он вел в Париже, где останавливался в начале 1936 года во время поездки на похороны Георга V.

«Бенеш, – сообщал Александров в Москву, – под большим секретом заявил мне следующее: во время пребывания Тухачевского во Франции в прошлом году Тухачевский вел разговоры совершенно частного характера со своими личными друзьями-французами. Эти разговоры точно известны французскому правительству, а от последнего и Бенешу. В этих разговорах Тухачевский весьма серьезно развивал тему возможности советско-германского сотрудничества и при Гитлере... Бенеш утверждает, что эти разговоры несколько обеспокоили Францию».

О процессах, происходивших в Красной Армии, писал из Берлина и один из лучших разведчиков, работавший под журналистской «крышей», – корреспондент «Правды» А. Климов. В его письме от 16 января 1937 года, переданном через редактора «Правды» Мехлиса, говорилось: «Мне стало известно, что среди высших офицерских кругов здесь довольно упорно говорят о связях и работе германских фашистов в верхушке командного состава Красной Армии в Москве.

Этим делом по личному поручению Гитлера занимается будто бы Розенберг. Речь идет о кружках в Кр. Ар., объединяющих антисемитски и религиозно настроенных людей. В этой связи называлось даже имя Тухачевского... Источник, на который сослался мой информатор: полковник воздушного министерства Лидендер. Он монархически настроенный человек, не симпатизирует нац.-соц., был близок к Секту...».

Сообщения о готовящемся перевороте в СССР поступили и непосредственно из самой Франции. 17 марта 1937 года советский полпред в Париже Потемкин сообщил: «Даладье, пригласивший меня к себе, сообщил следующее: 1) Из якобы серьезного французского источника он недавно узнал о расчетах германских кругов подготовить государственный переворот при содействии враждеб­ных нынешнему советскому строю элементов из командного состава Красной Армии. После смены режима в СССР Германия заключит с Россией военный союз против Франции...

Даладье добавил, что те же сведения о замыслах Германии получены военным министерством из русских эмигрантских кругов, в которых имеется по данному вопросу две позиции. Непримиримые белогвардейцы готовы поддержать германский план, оборонцы же резко высказываются против...» Итак, в начале 1937 года слухи о брожении в армейских кругах СССР