Кеннет, не подозревая о ее истинных намерениях по отношению к Криспину, а видя только внешние проявления внимания, которые он в порыве ревности истолковывал по-своему и преувеличивал, стал мрачным и раздражительным и с Синтией, и с Геллиардом, и даже с Грегори.
В конце концов жгучая ревность, казалось, выплеснула на поверхность все зло, которое таилось в юноше, и оно на время подавило его врожденную добродетель - если религиозное воспитание можно причислить к добродетели.
Он начал медленно, но твердо отбрасывать от себя символы веры - свое траурное одеяние. Сначала он подыскал себе другую шляпу, помоднее, с пером, затем спорол белые полосы с плаща, а затем и сам плащ украсился серебряными кружевами.
Так понемножку, шаг за шагом, происходили превращения Кеннета, и к концу недели он уже выступал как настоящий благородный кавалер. Из сурового аскета он за несколько дней превратился в отвратительного фата, хлыща. Его светлые волосы, которые еще до недавнего времени ниспадали на лоб, теперь были немыслимо завиты и схвачены за правым ухом голубой лентой.
Геллиард с изумлением наблюдал за его превращениями. Зная, на какие глупости способна обиженная молодость, он во всем винил Синтию и по своему обыкновению подсмеивался над мальчиком. Грегори тоже веселили выходки Кеннета, и даже Синтия порой улыбалась.
Облачившись в придворные одежды, Кеннет приобрел замашки настоящего вельможи, его речь стала порывиста и надменна, более того, его уста, которые были невиннее уст младенца, стали издавать некоторые не совсем приличные клятвы, к которым частенько прибегал Криспин.
Раз Синтии нужен грубый ухажер, решил он, то он таковым станет. К сожалению, у него не хватало смекалки, чтобы понять, что в этих нарядах он вызывает у нее не столько интерес, сколько удивление, а быть может и раздражение.
- Что значит весь этот павлиний наряд? - спросила она у Кеннета. - Это тоже символы?
- Можно считать их таковыми, - угрюмо отвечал он. - Прежним я вам не нравился...
- И вы решили приукрасить себя этим маскарадом?
- Синтия, вы смеетесь надо мной! - воскликнул он разозлившись.
- Да спасет меня небо! Я просто указываю на разницу, - отвечала она весело. - Ну разве эти надушенные одежды - не маскарад, также как и ваш черный плащ и шляпа? Тогда вы изображали из себя святошу, теперь распутника. Но в обоих случаях это только притворство.
Он оставил ее и отправился искать Грегори, чтобы излить ему свои жалобы на холодное отношение Синтии. После этого состоялся короткий разговор между Синтией и ее отцом, в конце которого Синтия заявила, что никогда в жизни не выйдет замуж за щеголя.
Грегори пожал плечами и ответил, что через это проходят все молодые люди, это путь к мудрости.
- Возможно! - с жаром возразила она. - Но в данном случае мы имеем дело с непроходимой глупостью. Мастер Стюарт может возвращаться в свою Шотландию. В замке Марлей он только понапрасну теряет время.
- Синтия! - разгневался Грегори.
- Отец, - взмолилась она, - не надо сердиться! Ты же не станешь выдавать меня замуж против моей воли? Ты ведь не выдашь меня за человека, которого я презираю?
- Презираешь? Господь всемогущий! Какое право ты имеешь его презирать? - гневно спросил он.
- Это право дает мне свобода мыслить - единственная свобода, доступная женщине. В остальном женщина для мужчины - не больше чем топор или другая вещь, которую можно купить и продать, взять или бросить.
- Дитя мое, что ты понимаешь в этих вещах? - воскликнул Грегори. - Ты переутомилась, дорогая.
И он покинул ее, решив отложить этот разговор до лучших времен.
Она вышла из замка, чтобы побродить в одиночестве среди обнаженных деревьев парка, и наткнулась на Криспина, сидящего на поваленном стволе дуба.
Шорох ее платья заставил Криспина подняться. Он снял шляпу, приветствуя ее, и хотел уйти, но Синтия остановила его.
- Сэр Криспин.
- К вашим услугам, мисс Синтия.
- Вы что, боитесь меня?
- Красота, мадам, обычно пробуждает мужество, а не страх, - ответил он с улыбкой.
- Вы уходите от ответа, сэр.
- Это тоже ответ, мисс, если его правильно истолковать.
- Значит вы не боитесь меня?
- Бояться не в моих привычках.
- Почему же вы вот уже три дня избегаете меня?
Помимо своей воли Криспин почувствовал, как у него заколотилось сердце - заколотилось от неизъяснимого блаженства при мысли, что она заметила его отсутствие.
- Возможно, это происходит потому, - начал он медленно, - что в противном случае вы бы избегали меня, мисс Синтия.
- Сатана был горд, сэр, и из-за этого был проклят.
- Та же судьба ждет и меня, раз гордыня уводит меня от вас.
- Нет, сэр, - рассмеялась она, - вы бежите от меня по своей воле.
- Не по своей, Синтия. Вы ошибаетесь, - начал он. Затем он спохватился и произнес напыщенно, со смешком: - Из двух зол, мадам, мы должны выбирать наименьшее.
- Мадам! - откликнулась она, не обращая внимания на другие его слова. - Отвратительное слово, к тому же мгновение назад вы называли меня «Синтия».
- Благодарю вас за честь.
Она взглянула на него с недоумением и затем направилась прочь от его неподвижной скованной фигуры. Криспин решил, что она бросает его одного, и был рад этому. Но отойдя на десяток шагов, она оглянулась через плечо.
- Сэр Криспин, я иду к утесу.
В ее голосе несомненно звучало приглашение. Он грустно улыбнулся.
- Я скажу Кеннету, если увижу его.
Услыхав эти слова, она нахмурилась.
- Я не хочу, чтобы он приходил. Я лучше пойду одна.
- Хорошо, мадам, тогда я не буду сообщать об этом никому.
- Оттуда такой прекрасный вид...
- Я всегда был того же мнения, - согласился он.
Ей хотелось обозвать его глупцом, но она сдержалась.
- Разве вы не хотите составить мне компанию? - спросила она напрямик.
- С удовольствием, если таково ваше желание.
- Вы можете остаться, сэр.
Ее обиженный тон подсказал Криспину, что он был невежлив.
- С вашего позволения, мадам, я пойду с вами. Я скучный собеседник, но если вы хотите...
Она прервала его:
- Ни в коем разе. Я не люблю скучных собеседников.
И она ушла.
Криспин вновь присел на поваленное дерево и задумался. Старый солдат, которого привела в замок жажда мести, расплывается как воск при одной мысли о ней, потому что боится причинить боль этой девушке, которая насмехается над ним, играет с ним.
Что он безбородый, зеленый юнец? Что он снова превратился в семнадцатилетнего юношу, если взгляд пары прекрасных глаз заставляет его забывать все на свете?
Он резко поднялся и бесцельно побрел по парку, пока внезапно поворот тропинки не столкнул его лицом к лицу с Синтией. Она встретила его взрывом смеха.
