— А как вы выбираете, чему можно верить, а чему нельзя?
— Я и не выбираю, — простодушно ответил Саша.
— Ну хорошо, — не отставала хозяйка дома. — А как же вы попали сюда? Может, пришли пешком?
— Не знаю, — начиная нервничать, проговорил Дыболь. — Только сверхъестественное тут не при чем. Сплю наверное. Мне часто снится всякое. Ведь такого не может быть: джин, Базиль, памятник — ерунда все это.
— И я тоже ерунда? — ехидно спросила Розалия. Смутившись, Саша положил вилку на растерзанный кусок ветчины, подумал и наконец ответил:
— Не знаю. Вы — не ерунда. Но вы мне тоже снитесь. Не бывает так.
— Правильно! — чему–то обрадовалась хозяйка дома. — А вы молодец, Александр. Я думала, вы сейчас раскиснете, начнете рассказвать разные истории о колдунах и ведьмах.
— Нет никакого сверхъестественного, — воспрянул духом Дыболь. — И колдунов тоже нет.
— Правильно, Александр, — сказала Розалия и снова приступила к трапезе. — Ешьте ветчину. Уж за нее–то я ручаюсь, она настоящая.
НОЧЬЮ
На середину центральной площади лихо выскочил шустрый бортовой грузовичок и остановился рядом с автокраном, который давно стоял у постамента и пыхал дизельной гарью. В кузове грузовика возвышалось нечто большое, как младенец Соляриса, завернутое в толстый брезент. Трое рабочих принялись развязывать веревки, а крановщик развернул стрелу, отчего пудовый стальной крюк закачался над самой головой у статуи.
— Ну вот, сейчас посмотрим, что там за идолище, — насмешливо проговорила Розалия и лукаво посмотрела на Сашу. Дыболь, сунув руки в карманы, молча наблюдал за работой и по–своему думал о преходящести всего земного.
Через несколько минут веревки были развязаны, а ещё через минуту брезент с фанерным треском полетел вниз. В свете площадных фонарей было видно, что в кузове стоит непропорционально широкий трехметровый человек. Поза стоящего в строю солдата делала его похожим на детскую игрушку, увеличенную до чудовищных размеров для показа в витрине. Статуя тускло поблескивала желтизной, и Розалия от негодования даже притопнула ногой.
— Неужели золотой?! — воскликнула она. — Ну вот, Александр, как я и говорила. Интересно, об охране он позаботился? В прошлом году один умник поставил себе серебряный. Растащили в первую же ночь. Без машин и кранов. Пилили до самого утра.
— Здесь охрана нужна человек сто, — со знанием дела высказался Дыболь. — К тому же с автоматами.
— Сто?! — насмешливо переспросила Розалия. — Да здесь и тысячи будет мало. Вон, посмотрите, — она кивнула в сторону группы зевак, которые стояли под окнами домов и наблюдали за работой. — А вон еще. А взгляните вон туда.
Только сейчас Саша обратил внимание на то, что площадь окружена плотным кольцом людей. Все улицы и переулки, все арки и подворотни были закупорены людскими пробками. Похоже было, что золотая лихорадка охватила весь город. Люди стояли молча, наблюдали за разгрузкой и, казалось, только ждали, когда рабочие закончат, чтобы наброситься на несчастный памятник.
— Они прямо сейчас? — удивился Дыболь.
— Ну что вы, — спокойно ответила Розалия. — Вот поставят, тогда и начнется. А нам с вами, Александр, надо будет уйти немножко раньше. Чувствую, неспокойно здесь будет этой ночью.
Один из рабочих зычно гаркнул: «майна», и стрела крана медленно поползла вниз. Раскачавшийся крюк пролетел в пятнадцати сантиметрах от головы статуи, несколько раз спутником облетел её вокруг и наконец со всего маху врезался ей в затылок. Но вместо металлического звона послышался мягкий глухой удар. Ткнувшись подбородком в грудь, голова оторвалась от туловища и полетела вниз. Это непредвиденное событие тут же отозвалось в переулках и подворотнях хоровым «Ох!»
Ударившись о булыжную мостовую, голова разлетелась на множество маленьких кусочков. Рабочие равнодушно посмотрели через борт и стали прилаживать крюк к тросам, которыми была обмотана статуя. При этом, человек пятьдесят с улиц и подворотен бросились к осколкам.
— Неужели гипс?! — потрясенно воскликнула Розалия.
Возле машин образовалась небольшая толпа любопытных. Розалия со своим спутником подошли поближе. Прямо перед ними на булыжнике белел маленький фрагмент головы. Подобрав его, Розалия демонически рассмеялась и показала Дыболю.
— Крашеный гипс! Бронзовая краска! Боже мой, такого я ещё не видела! Ну скромница! Ну скупердяй! Вы, Александр, просто Спиноза по сравнению с этой дубиной. Представляете, этот человек даже в мечтах не способен взлететь выше собственной задницы. Вот вы, Александр, о чем–нибудь мечтаете? — Дыболь неопределенно пожал плечами и его опекунша уточнила вопрос: — Ну скажем так, о чем вы мечтали до или после ужина?
Вспомнив свои размышления по поводу внешних данных Розалии, Саша покраснел и промычал что– то невразумительное.
— Ясно, — взглянув на него, насмешливо проговорила она. — Ладно, чуть позже мы к этому ещё вернемся. Тогда хотя бы скажите, есть у вас какая–нибудь главная мечта, что–то, к чему вы ежедневно упорно стремитесь? О чем все время думаете?
— Да так, думаю о всяком, — вяло проговорил Дыболь, которому этот разговор не понравился с самого начала.
— О всяком?! — удивилась Розалия. — Вы хотите сказать, что у вас нет цели в жизни? А есть много–много маленьких… — Сашина опекунша наморщила нос и показала самый кончик указательного пальца. — Вот таких мечтишек? Ну, голубчик, вы меня разочаровали. — Она посмотрела Дыболю в глаза и вдруг с не очень уместным здесь пафосом воскликнула: — Неужели вам никогда не хотелось завоевать мир: написать великую симфонию, бессмертный роман или придумать новое сверхразрушительное оружие?! Неужели вам никогда не хотелось стать кинозвездой, чтобы все, от первоклашек до беззубых старух вас узнавали на улице? Вы что же, в детстве мечтали о новых валенках, в юности — о куртке на молнии и темных очках, а сейчас о том, как бы я сама залезла в вашу постель?
Обливаясь горячим потом, Саша побагровел от стыда и малодушно промямлил:
— Я мечтал, конечно… космонавтом хотел быть.
— В детстве все мечтают стать космонавтами. Для этого не надо ничего, кроме здоровья, — бесцветно проговорила Розалия. — Вы меня разочаровали ещё больше. Я думала, вы закомплексованный, Александр, а вы просто неинтересный. — Затем она положила ладонь Дыболю на руку и, смягчившись, добавила: — Ничего, у вас все ещё впереди. Космонавтом вы уж точно станете.
Обманутые в своих надеждах охотники за золотом быстро расходились по домам, и уже через пять минут на площади не осталось ни одного человека, кроме рабочих. А вскоре обезглавленная статуя заняла свое место на постаменте.
Укладываясь спать, Саша выглянул в окно и едва не повалился на пол от смеха. Посреди площади высилось нечто неуклюжее, несоразмерное постаменту. Без головы скульптура выглядела почти квадратной, а у её подножья стоял толстый маленький человек. Философ и математик Пифагор как–то изрек, что статую красит вид, а человека — деяния его. Здесь и первое, и второе было представлено в одном предмете. Даже издалека в рассеянном свете уличных фонарей было видно, что автор он же владелец памятника ужасно расстроен, и Дыболь невольно подумал о том, какое же это все–таки хлопотное, неблагодарное дело — ставить себе памятник не представляя, как и зачем это делается.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПРОГУЛКА
На следующий день сразу после легкого завтрака Саша со своей опекуншей отправились на прогулку
