телефонной трубке. Останавливаю себя сам. Дай ей время. Понять, принять, окрепнуть. Лучше напишу письмо. В аэропорту, перед вылетом… Скучаю.
* * * За минуту счастья платишь двумя минутами одиночества. Расплачиваешься, как правило, предварительно. Впрочем, случается, судьба выбивает чеки и в настоящем, в разгар дольче виты. Удар в спину… Ничего не получаем бесплатно. За улыбку платим слезами. За радость — грустью. За сладость — горечью. За веру — отчаянием. За любовь — одиночеством. У жизни свои расценки. Остается только надеяться, что каждому из нас посчастливится почаще попадать на дни индиримов[286]. Скидки — это обычное везение. Оказаться в нужном месте в нужный час… Роюсь в жестяной коробке с чеками, квитанциями, счетами. За коммунальные услуги заплатил до конца года. С этим чисто. Копаюсь дальше. Ищу чеки за… счастье. Вроде долгов перед Судьбой нет. Тогда почему поток перекрыт? Почему снова мучаюсь в одиночестве? Может, настала пора оплаты за продолжение счастья? Готов заплатить…
Не верю в конец нашей сказки. Слишком много неосуществленных планов, задумок, идей. Обещал ей белый дом в Кемере. С голубыми ставнями и комнатами с видом на море. С большой верандой, где вечерами будем пить кофе, провожать закат, слушать шелест оливковых деревьев. Она обещала родить мне дочь — малышку со сверкающими глазами, пухлыми щечками, восприимчивой душой. Буду читать ей сказки перед сном, мастерить для нее вертушки из красно-желтой полимерной пленки, учить русскому языку, рассказывать о наших семейных традициях.
…Через два часа подъедет такси. Отвезет в аэропорт. Я покидаю Стамбул, не веря в то, что наша история любви завершилась. Дыхание Зейнеп благословляет меня жизнью. Без него я бы не жил. Надежда — приложение к отчаянию… Смотрю из окна: метель утихла, чайки носятся над городом, отдалившись от Босфора. Не держу зла на Друга. На подоконнике осталась пустая кружка с засохшими кофейными дугами внутри. Вот-вот должна приехать тетушка Нилюфер — присмотрит за квартирой и Айдынлыг, пока меня не будет. Входная дверь не заперта. Жду Зейнеп. Неужели так и уеду без прощального поцелуя?.. Во мне не грусть, а пустота. «Вместе навсегда». Повторяю постоянно…
…У любви нет золотой середины.
Она либо цветет, либо увядает…
От кого: El Safarli <[email protected]>
Кому: Zey Cetin <[email protected]>
Дата: 04 Февраля 2008 11:40:33
Тема:…
…Объявили посадку на Стамбул — Баку. Я не улечу, пока не допишу письмо. Оно не прощальное. Напишу тебе еще сотню писем. Обещаю. Будем перечитывать их в старости, сидя в плетеных креслах на веранде кемерского дома. К тому времени письма состарятся вместе с нами. Бумага пожелтеет, чернила выцветут, конверты пожухнут. Однако сердца писем, подобно нашим, будут вечно жить в пламени страстных волнений… Перечитывай это письмо, пока я буду вдали. Оно смягчит боль, возродит надежду. Всё, к чему прикоснулась любовь, волшебно…
…У любви нет золотой середины: она либо цветет, либо увядает. Когда любовь подвергается испытаниям, она не увядает. Продолжает цвести, но утрачивает аромат. Его можно вернуть. Со временем. Я верну аромат нашей любви, обещаю. От тебя требуется терпение. Дождись возвращения аромата… Настанет время, когда все будет по-нашему. Когда Судьба отойдет в сторонку и скажет: «Вам достаточно испытаний. Живите спокойно…» Знаешь, на кого похожа моя надежда? На весну. Скоро она взойдет на престол времени. Прогонит холода. Весной оживают прикосновения, чувства, поцелуи. Мы тоже оживем. Ждать недолго. Взгляни в окно. Весна приближается…
…Знаешь, чего мне сейчас хочется? Твоего кофе. Крепкого, полусладкого, такого привычного. В той сиреневой кружке, и чтобы над ней взвился пар с ароматом домашних философий. Только ты можешь заваривать такой кофе. Всё, к чему прикоснулась любовь, — волшебно… Не смог допить бурду, которую под видом turkish coffee подали в кафешке аэропорта. И аромат не тот, и чашечка не та, и философии никакой. Может, для кого-то такой напиток вкусный. Но не для меня. Слишком привык к твоей заботе во всем — начиная с утреннего кофе и заканчивая поцелуями перед сном. Слишком привык к теплоте твоих рук. Они, словно кисти гениального художника, покрывают серый холст яркими красками. Знаешь что, милая, я не собираюсь отвыкать от твоей заботы. Назовешь меня эгоистом. А я назову себя влюбленным по уши…
…Хочу перенестись к тебе невидимкой. Взглянуть в твое лицо, провести ладонью по щеке. Посидеть рядом, послушать дыхание. Наверное, сейчас пьешь кофе на пустой желудок. За кухонным столом, сидя на широком дубовом стуле, подперев коленями подбородок. По утрам ты задумчивая. Можешь на протяжении завтрака смотреть в одну точку. Хочешь честно? Я порой ревную тебя к утру. Оно уносит тебя далеко-далеко. Туда, куда невозможно пробраться. Мужчины больше всего ревнуют женщин к их мыслям. Ни один мужчина не может точно сказать, о чем думает женщина. Ход ваших мыслей никому недоступен, кроме вас самих. Странный механизм без стандартной сборки. Индивидуальный подход… Довольствуюсь тем, что для меня открыты двери твоего сердца. Это важнее любых мыслей…
…Через считаные минуты буду над облаками. Близко к Аллаху. Обязательно попрошу его подарить всем счастье, в том числе и нам. Счастья не может быть в избытке. Счастье — исчерпаемый ресурс. К сожалению… Дождись меня, Зейнеп. Выслушай тишину, проводи ее и вернись ко мне. Если вдруг чувствуешь, что твоя любовь ослабла, не переживай. Моей хватит на двоих… На время исчезну, чтобы снова вернуться. Хотя, будь уверена, как бы я ни исчезал, все равно буду рядом. Ведь у нас одно сердце на двоих… Я люблю тебя тоже.
P.S. Когда вернусь в Стамбул, напои меня своим отменным кофе. О'к?
…Надо занять у Аллаха терпение.
Как можно больше…
Брожу по февральскому Баку. Вечерами выхожу с работы, неизменно следую по одному маршруту. Проспект Нариманова. Десятки шагов от Технического университета до здания Милли Меджлиса[287]. Под ногами жижа размокшего снега, над головой вечерне- шоколадное небо, вокруг жилые дома в мерцании горящих окон. Закутываюсь в шарф, подаренный ею. Прячу руки в карманах куртки, купленной по ее настоянию в «Джавахирие» [288]. Каспийский ветер треплет волосы, в наушниках поет Нина Симон. С неба капает мелкий, как
