Путешествия к Лобнору и на Тибет

берега его полосу верст на 5–6 шириной. Через это сделалось невозможным ранее предполагавшееся нами измерение по льду глубины озера[662] на значительное расстояние от берега. Определена была опять лишь абсолютная высота Куку-нора, и в среднем выводе она дала 10 700 футов.[663] Помимо льда на самом озере, болота на берегу его также были еще замерзшими. Вообще нынешняя весна на Куку-норе наступала гораздо позднее, нежели та, которую мы наблюдали здесь в 1873 г. Тогда лед взломало 25 марта, и через неделю озеро было совершенно свободно. Между тем нынче тот же лед поломало лишь 1 апреля; очистилось же озеро, вероятно, не ближе половины этого месяца.

Простояв трое суток на устье р. Балемы, мы пошли далее, направляясь не самым берегом Куку-нора, но наискось от него к большой тибетской дороге, куда и вышли по речке Дунду-нарын.[664] По пути, как и ранее при следовании к устью р. Балемы, нам часто попадались стойбища тангутов, реже монголов. Первые сильно теснят последних и с каждым годом становятся все более и более хозяевами Куку-нора. По обширной степи, поросшей дырисуном и другими кормными травами, всюду паслись большие стада (яки, хайныки, коровы, бараны, лошади), принадлежавшие тем же тангутам. Завидя наш караван, они поспешно отгоняли эти стада в стороны, вероятно, вследствие разных нелепых слухов, впереди нас пущенных китайцами. Последние, как и прежде, всюду уверяли туземцев, что истинная цель нашего путешествия – отыскивание золота и драгоценных камней. Глупая толпа, конечно, верила этим басням и подозрительно на нас смотрела.

Встретив большую тибетскую дорогу, мы пошли по ней прежним знакомым путем, пересекая речки Улан-хошун,[665] Дэль, Бага-улан, и вышли на р. Бухайн-гол – самый большой из всех притоков Куку-нора. Эта река в своем низовье лишь срединою русла (да и то не везде) очистилась от зимнего льда, хотя вверх по тому же Бухайн-голу льда почти уже не было. Несмотря на первую треть апреля, пять дней сряду падал снег, сильно замерзавший по ночам. Ранним утром являлась зима настоящая: сплошная белая пелена, мороз и холодный ветер, свинцового цвета, низко нависшие облака. Мерзли мы хуже, чем зимой, несмотря на то что ехали в теплом одеянии, которое вновь было вынуто из вьюков. Однако на холмах степи начали уже пробиваться зеленые ростки лапчатки (Potentilla sp.); другого пробуждения растительной жизни на Куку-норе в эту пору года еще не было. Среди пернатых также царствовало затишье, и лишь в короткие сроки сносной погоды можно было услышать в степях плохое пение рогатых жаворонков и земляных вьюрков или плаксивый писк Podoces humilis [саксаульной сойки]; на болотах же изредка раздавалось пение большого тибетского жаворонка, звонкий свист красноногих куликов и хриплый крик горных гусей.

На Бухайн-голе мы провели трое суток по случаю светлого праздника [Пасхи]. Христосуясь с казаками, я дал каждому, вместо красного яйца, по полуимпериалу. Из запасов еще московских, до сих пор почти не расходовавшихся, мы полакомились теперь коньяком[666] и кое-какими презервами; поделились, конечно, и с казаками. Словом, праздник встречен был и проведен с некоторым комфортом. После полудня ловили рыбу в очистившихся от льда заливах Бухайн-гола и поймали более сотни довольно крупных (от 1 до 2 футов) рыб, между которыми, кроме ранее открытого мною Schizopygopsis przewalskii, оказались еще два новых вида – Sch. leptocephalus n. sp., Sch. gracilis n. sp. Помимо экземпляров, положенных в спирт для коллекции, мы сварили вечером отличную уху. Названная рыба весьма вкусная; только икра ее, как и у некоторых других рыб, обитающих в водах высоких нагорий Центральной Азии, не годится для еды, ибо очень вредно действует на желудок. Мне приходило на мысль – не служит ли такое свойство способом сохранить икру от истребления после нереста?

Бедный пролет птиц. Следующий после праздника день нашей стоянки на Бухайн-голе посвящен был охоте. Но как теперь, так и до сих пор наши охоты на Куку-норе были не особенно добычливы по причине сравнительно малого количества пролетных птиц, хотя бы водяных. То же самое было замечено нами в марте 1873 г. и в феврале 1880 г. Даже столь обыденных в весеннюю пору больших утиных стай мы не видали на Куку-норе ни разу. Притом для гнездения утки не остаются здесь вовсе. Горные же гуси (Anser indicus), турпаны (Casarca rutila) и чайки (Larus ichthyaetus, L. brunneicephalus) плодятся в достаточном числе, равно как и красноногие кулики (Totanus calidris) по болотам. Кроме этих птиц, из других пролетных чаще встречаются на самом озере бакланы (Phalacrocorax carbo), а по степям орлы (Aquila bifasciata, A. clanga?) и сарычи (Archibuteo aquilinus, Buteo sp.); летом для ловли рыбы являются сюда орланы (Haliaetus macei).

К 1 апреля, т. е. ко дню нынешнего нашего прихода на Куку-нор, в прилете здесь замечено было лишь 18 видов пернатых.[667] Проходя в марте по гористой области Гань-су, мы также очень мало встречали здесь пролетных птиц.[668] Словом, нынешняя весна относительно орнитологических наблюдений дала лишь отрицательные результаты. В Гань-су, во время нашего там пребывания, прилет мелких лесных пташек еще не начинался; водяные же породы, вероятно, держались на своих временных остановках, более открытых и низких речных долинах, куда мы не заходили.

Что же касается до Куку-нора, то причина крайней бедности здешнего весеннего (да, вероятно, и осеннего) пролета обусловливается, во-первых, долгим замерзанием как самого озера, так и его притоков; во-вторых, отсутствием удобных мест для отдыха и покормки; наконец, быть может, и неудобным положением этого озера к стороне высокого нагорья Северного Тибета и как раз на меридиане наиболее широкого места бесплодной Гоби. Все это заставляет пролетные стаи держать свой путь восточнее по собственно Китаю вплоть до северного изгиба Желтой реки в Ордосе и уже отсюда перелетать пустыню в кратчайшем направлении.

Между тем другой торный путь пролетных, преимущественно водяных, птиц лежит гораздо западнее через Лоб-нор, опять-таки по возможности облетая высокое и холодное нагорье Северного Тибета. Однако это последнее не безусловно избегается пролетными птицами, в особенности осенью. Некоторые виды (Crus cinerea, Grus virgo, Aquila, Buteo, Motacilla etc.) [серый журавль, журавль-красавка, подорлик, канюк, трясогузка] летят тогда здесь в довольно большом количестве; да и весной, в особенности поздней, быть может, часть пернатых пролетает из-за Гималаев прямиком на север.

Переход до кумирни Дулан-кит. Перейдя поперек широкой долины Бухайн-гола, мы вошли в горы Южно-Кукунорские и здесь остались дневать на берегу р. Цайцза-гол под высокими отвесными скалами. На этих скалах несколько пар горных гусей устроили свои гнезда и уже высиживали яйца. Возле самки, занятой этим делом, обыкновенно находился и самец. Соседние пары иногда прилетали в гости друг к другу. Присутствием нашим гуси почти вовсе не стеснялись. Зато им приходилось зорко оберегать свои гнезда от воронов. Однажды на наших глазах двое этих нахалов, пользуясь тем, что гусыня на минуту слетела с гнезда, мигом бросились к нему, схватили в клювы по яйцу и пустились на уход. Заметившие покражу гуси погнались за своими грабителями. Тогда вороны поспешно спрятали уворованные яйца в расселинах скал, а сами улетели в сторону.

На той же Цайцза-гол мы заметили вечером 10 апреля первую летучую мышь и впервые слышали голос лягушки. Вообще даже с небольшим удалением от ледяной площади Куку-нора стало заметно теплее. Начали появляться и летние птицы – Gorydalla richardii, Ruticilla rufiventris, Budytes sp. [степной конек, горихвостка-чернушка, трясогузка].

Окрестные нашему бивуаку горы были безлесны; поэтому в день дневки мы предприняли экскурсию верст за десять от своей стоянки на противоположную сторону долины Цайцза-гола и там в кустарниках, обильно покрывающих горы, убили отличного самца тибетского медведя (Ursus lagomyiarius). Добытый экземпляр, будучи раненным, пролежал в кустах, пока его опять отыскали, часа три, и за это время от боли и злости изгрыз и съел поврежденную пулей свою переднюю лапу и часть другой лапы здоровой.

Дальнейший путь наш по большой тибетской дороге, которою мы теперь следовали, лежал сначала верст на 20 вверх по отличной луговой долине Цайцза-гола, а затем на перевал через хребет Южно- Кукунорский. Этот последний в верхнем поясе своего северного да немного и южного склона был засыпан снегом, частью зимним, частью вновь наваленным недавними метелями. Впрочем, снег покрывал лишь северные склоны гор и их ущелий, хотя на альпийских лугах достигал глубины от 1 до 2 футов. На самом перевале, имеющем 13 тыс. футов абсолютной высоты, снега было немного.

Как подъем, так и спуск здесь очень хорошие и пологие. Жителей от Куку-нора до сих пор мы нигде не встречали, несмотря на прекрасные, часто нетронутые пастбища.

По южную сторону Южно-Кукунорских гор или, правильнее, между главным здесь хребтом и его южным