— Вы рискуете опоздать, дорогой ученый секретарь, — косо оглядев Мочалова и приняв его, по- видимому, за случайного знакомого, сказал подвыпивший.
— Не тревожьтесь, Мотовилов, — холодно заметила Нина, и Сергею послышалась в ее голосе неприязнь.
Спохватившись, жена потянула его за рукав.
— Лучше познакомьтесь. Мой муж. Это, Сережа, коллеги по экспедиции, инженеры Мотовилов и Бекетов.
— Весьма приятно, — вежливо сказал Мочалов. И пожал им обоим руки.
У Мотовилова ладонь была мягкая и потная. Бекетов сжал руку Сергея очень крепко, даже встряхнул ее. В жестких пальцах его ощущалась сила. Отойдя к тамбуру вагона, он оттуда дважды взглянул на летчиков. В потемневших вдруг широко поставленных его глазах мелькнуло любопытство. Напрасно хотел он придать своему взгляду рассеянность: он смотрел только на одного Сергея. Это был взгляд человека, всерьез заинтересовавшегося новым знакомым, — неспокойный, пытливый и упорный взгляд. Губы Бекетова упрямо сжались, их тронула невеселая усмешка. Кто его знает, о чем он в эту минуту подумал, но Мочалов, заметивший эту усмешку, поймал себя на мысли, что она ему не понравилась. Хрипловато вскрикнул паровоз. Крепко поцеловав Нину на прощанье, Мочалов подвел ее к ступенькам вагона.
Высунувшись из тамбура, она махала ему тонкой загорелой рукой, и ветер трепал короткие рукава зеленого шелкового халатика. Ожили колеса поезда. Сначала они повернулись лениво и не спеша, недовольно скрипнув, но потом завертелись все быстрее и быстрее, унося состав из-под навеса вокзала навстречу ветрам и солнцу. Несколько провожающих остались на перроне и долго еще глядели вслед поезду. Стайка воробьев опустилась на теплый асфальт. С веселым чириканьем, радуясь тому, что перрон, наконец, опустел, птицы стали клевать валявшиеся хлебные крошки и завертки от мороженого.
Сергей вздохнул.
— Пойдем, Кузьма, скоро вылетать.
Ефимков не ответил. Он шагал с Сергеем рядом молча, поджав толстую нижнюю губу, что было признаком глубокого раздумья.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Расчерченный со всех сторон черными и белыми клетками небольшой деревянный домик, в котором размещался стартовый командный пункт, издали напоминал шахматную доску. Он находился на северной стороне летного поля. Стоя около рации, подполковник Мочалов видел в одном направлении длинную серую бетонную дорожку — бетонку, как называли ее летчики, и маленькую фигуру финишера, в другом — бесконечный ряд истребителей, не участвовавших в сегодняшних полетах. На блестящих телах самолетов темнели чехлы.
Аэродром был огромный, границы его чуть ли не сливались с горизонтом. По дорогам, окаймляющим летное поле, беспрерывно сновали автомашины. То пузатые зеленые керосинозаправщики, КЗ, то «Победы», на которых разъезжали офицеры штаба и командиры полков. Вдали виднелись коричневые учебные корпуса.
На этом аэродроме базировалось несколько эскадрилий, прилетевших с той же целью, что и эскадрилья Мочалова, — получить новые усовершенствованные самолеты. Центр переучивания непривычно оглушал суматохой. Здесь не пропадало ни минуты. С одного и того же старта поднимались по очереди эскадрильи. Летели днем. Летели ночью. Летели, когда небо над головой было ясным и прозрачным, летели и в ту пору, когда покрывалось оно пепельно-серыми облаками. Разные люди поднимали в воздух стремительные машины, но с одинаковым упорством выполняли они полученные задания в любых метеорологических условиях.
Время бежало быстро, потому что каждый день был уплотнен до предела. Мочалов сожалел, что не застал на месте начальника гарнизона генерал-лейтенанта авиации Зернова. Его вызвали в Москву, в издательство — там готовилось к опубликованию написанное им учебное пособие о методике обучения летчика технике пилотирования на реактивном истребителе. Возвратиться Зернов должен был через неделю.
Полк Мочалова принял заместитель Зернова полковник Ветошкин, сорокалетний здоровяк с пунцовым румянцем на щеках. Несмотря на то, что ему приходилось с рассвета и до заката носиться по аэродрому и ежедневно несколько раз подниматься в воздух, Ветошкин постоянно имел свежий вид. Он и сейчас стоял рядом с Мочаловым на вышке стартового командного пункта бодрый и подтянутой, не сводя взгляда с подруливающих по бетонке двух истребителей.
— Это кто вылетает? — спросил он Мочалова. — Взгляните в плановую таблицу.
Мочалов добродушно заметил:
— Порядочный командир такие вещи должен знать на память.
У него с Ветошкиным с первого же дня совместной работы установились хорошие отношения. Мочалов любил таких, как этот рослый полковник, непосредственных, прямых людей. Ветошкин и с солдатом, и с полковником разговаривал одинаково: сердился, так сердился, одобрял, так одобрял.
— Ладно, ладно, подполковник, — проворчал Ветошкин, — не люблю самоуверенности. Иной раз и порядочному командиру не грех в плановую таблицу заглянуть. Так кто же летит?
— Командир звена старший лейтенант Пальчиков и лейтенант Ларин… один из «аяксов», — прибавил Сергей шутливо.
— Как это из «аяксов»? — насторожился Ветошкин.
— А это старший лейтенант Пальчиков своих новых ведомых так окрестил. К нему после училища пришли два молоденьких лейтенанта, летали не очень крепко. Оба конопатенькие, похожие. Пальчиков посмотрел на них и брякнул: «Я из этих «аяксов» людей сделаю». Так и пошло: «аяксы» да «аяксы».
— Здорово, — засмеялся Ветошкин. — А у вас почему прозвища в ходу? Наверное, мифологию на предварительной подготовке изучаешь с подчиненными, а?
— Мифологию тоже невредно повторять, — заметил Сергей, — а что касается прозвищ, то я сделал внушение Пальчикову. Он дал мне слово больше этим не заниматься.
— Видать, орелик у вас этот Пальчиков, — засмеялся полковник. — Ну, а слово свое сдержал? Научил их аэропланом пользоваться?
У Ветошкина были любимые словечки, летчиков в минуты хорошего расположения он именовал за глаза «ореликами», а самолеты называл устаревшим словом «аэропланы».
— Научит, по-моему, — уверенно ответил Мочалов и потянулся за микрофонной трубкой. — «Восемнадцатый!» — крикнул он Пальчикову, самолет которого, подпрыгивая, выруливал к старту. — Чуть побыстрее.
Был пасмурный безветренный день. С низкого сумрачного неба срывались капли дождя. Облака, сливаясь в сплошной серый покров, все ниже и ниже опускались к летному полю. Полковник Ветошкин сладко зевнул и, словно устыдившись, сказал:
— Дождь пойдет, на сон потянуло. — Он посмотрел на небосвод и вздохнул. — А вообще повезло вам, подполковник Мочалов. В эту пору в наших краях редко бывает такая облачность. Иногда ее неделями ждут не дождутся. А вам, как по заказу.
Мочалов засмеялся:
— Мои ребята действительно везучие.
Он подумал о том, что в считанные дни летчики полка успели освоить новые истребители. Правда, за исключением приборного оборудования, новая машина мало отличалась от старой, разница в технике пилотирования была небольшой и не всегда давала себя знать в воздухе. Но все равно к каждому новому самолету надо было привыкнуть, выверить на практике его управление и приборы. Мочалову оставалось потренировать своих подчиненных в пробивании облачности, и можно было готовиться к обратному перелету в Энск. Новый прибор, позволяющий с большой точностью выходить на встречу с воздушным «противником», было решено осваивать уже в Энске на своем аэродроме. Для Сергея самым главным и
