стены.
И вот сегодня Железкин, чувствуя в себе необыкновенный прилив сил, решил, не дожидаясь, пока КЭЧ пришлет рабочих, отремонтировать комнату сам.
Он облачился в старый летный комбинезон, принес из коридора два ведра с краской, большую малярную кисть и лестницу. Через минуту он уже работал вовсю. Кисть размеренно двигалась по стене, оставляя за собой влажный голубоватый след. В окно заглядывали вечерние солнечные лучи и причудливыми бликами ложились на пол. Железкин остановился передохнуть и, по-хозяйски осматривая комнату, стал прикидывать, где будет стоять шкаф, кровать, где обеденный стол. То ли от солнца, то ли от внезапно нахлынувших приятных дум, его глаза весело щурились.
Еще не было никакого официального сообщения, еще никто не получил никаких телеграмм и писем, а большинство обитателей Энска уже знало, что где-то над центральной полосой России со стремительной скоростью рассекают небо новые реактивные истребители, с каждой минутой сокращая путь до Энска.
Началось с того, что утром в гарнизонном магазине Галина Сергеевна Ефимкова столкнулась с комендантом аэродрома капитаном Сидоркиным, покупавшим новые погоны и петлицы.
— В честь чего это вы решили принарядиться? — улыбаясь, спросила она.
— День очень ответственный у меня сегодня, — ответил капитан и, не вдаваясь в подробности, поспешил раскланяться. Галина Сергеевна вдруг подумала, что предстоит какое-то важное событие. Выйдя из магазина, она встретила Железкина. Он был чисто выбрит, сапоги блестели, как на параде.
— Здравствуйте, Железкин, — окликнула его Галина Сергеевна. И спросила, подстрекаемая любопытством: — Куда собрались в такую рань?
— На аэродром тороплюсь.
— Это зачем же? Если летчиков нет дома, техникам тоже мало заботы.
— Не так, — хрипловатым баском ответил Железкин, — техникам всегда много заботы.
А потом по просторной улице Энска мимо широкостволых лип промчались два зеленых пузатых керосинозаправщика. Эти автомашины подавались на аэродром только в день полетов, в иное время им нечего было там делать.
Не рассеялись еще клубы пыли, как по направлению к аэродрому, подпрыгивая, пронесся «газик» командира авиатехнического батальона майора Розова. Высунувшись из кабины, Розов помахал Галине Сергеевне.
Городок оживал, становился бурливым и озабоченным. Теперь Ефимкова не сомневалась, что весь оставшийся в гарнизоне личный состав к чему-то готовится.
Не заходя домой, она завернула в санчасть. Валерия сидела в небольшой комнатке дежурного врача и что-то писала.
— Подождите, Галя, я сейчас, — извинилась она.
— Да я только на минуточку, — сказала Галина Сергеевна, — по важному делу.
Валерия подняла на нее глаза. Тяжелый локон упал на белоснежный, еще похрустывавший после стирки халат.
— Вам не кажется, Валерия, что сегодня у нас в Энске необычайное оживление?
— Да как же не кажется, я еще с утра заметила. Наш начальник велел выслать на аэродром санитарку. А когда на аэродром санитарку высылают? Если полеты назначаются. И мудрствовать нечего.
— Значит, наши прилетят? — обрадованно спросила Галина Сергеевна и покраснела, словно ей стало неловко оттого, что вырвалось это восклицание.
— Соскучились, Галина Сергеевна, по своему богатырю?
— Соскучилась.
— Я тоже, — Валерия доверчиво положила ладонь на ее локоть, — по секрету скажу: краситься и следить за собой стала в эти дни больше.
И, заметив удивление в глазах Галины Сергеевны, пояснила:
— Лицо у меня пожелтело, не хочется Грише показываться такой. На аэродром хотела поехать сама, да разве подполковник Мерлушкин позволит. Усадил за отчетность. — Она вздохнула. — Не пишется. Никакая латынь не идет сейчас на ум.
— Значит, по-вашему, точно, что это ждут наших?
— А кого же еще? — убежденно ответила Цыганкова и, отойдя к подоконнику, поправила потревоженную ветром занавеску.
— Спасибо, Валерия, побегу обед готовить, — заторопилась Галина Сергеевна.
— Не забудьте про вино, — улыбнулась Цыганкова.
…Не было еще и двенадцати, когда слитный гул турбин известил обитателей Энска о приближении полка. Из домов на улицу выбегали ребятишки, в распахнутых окнах появлялись головы женщин, оторвавшихся от домашних дел, чтобы увидеть, как промчатся над Энском стремительные тени самолетов, чтобы, по крайней мере, выделить из общего строя ту дюжину сверкающих на солнце истребителей, в составе которой летит муж.
Принимать полк на аэродром приехал исполняющий обязанности командира дивизии полковник Шиханский. Он стоял на СКП, держа в руке микрофон. На первый взгляд могло показаться, что полковник нервничает и лишь поэтому так крепко вдавливает черную пластмассу микрофона в ладонь. Но нет ничего более обманчивого, чем первое впечатление. Шиханский был расчетливым человеком, привыкшим прежде всего все хорошо взвесить, а потом решать. Зная, что Мочалов один из лучших командиров, он не стал вмешиваться и сдержался, ни слова не послал в эфир даже в тот миг, когда молодой лейтенант Ларин слишком поздно выровнял свою машину, а потом так небрежно приземлился, что едва не чиркнул плоскостью о бетонку.
Шиханский только плотнее сжал зубы и нахмурился.
Один за другим заходили на посадку истребители, и была во всем этом стремительном движении строгая последовательность, доступная лишь тем, кто много и упорно тренировался. Высокие хвосты самолетов уплывали в сторону от бетонки, скрываясь в коричневатой пыли.
Шиханский хмурился, но хмурился сдержанно. Сквозь эту сдержанность так и пыталась пробиться улыбка, и если бы не способность полковника всегда оставаться внешне непроницаемым, пожалуй, улыбке это бы удалось. Шиханский накануне получил сообщение о важной доверенной ему задаче. Трезво оценив возможности своих командиров, он пришел к выводу, что задача по силам прежде всего подполковнику Мочалову. Пусть Мочалов немного педантичен и своенравен, все равно никто лучше его летчиков не сможет выполнить эту задачу. Вот почему всегда требовательный и взыскательный полковник Шиханский готов был на этот раз простить командиру энского полка некоторые прегрешения его подчиненных в технике пилотирования.
Постепенно гул турбин затихал над аэродромом. У машин собирались техники, механики, младшие авиаспециалисты. Керосинозаправщики тотчас же подъезжали к истребителям, чтобы наполнить горючим опустевшие баки, — боевые машины на приграничном аэродроме всегда должны быть готовы к взлету.
Из окна СКП Шиханский видел, как мчался через аэродром открытый «газик». В нем сидели Мочалов, его заместитель Ефимков. Спустя минуту узкая лесенка, ведущая на второй этаж СКП, задрожала от тяжелых шагов. Полковник Шиханский с равнодушным видом повернулся спиной к выходу. Лицо его, располневшее, чуть желтоватое, моментально приобрело замкнутое выражение. Застыли глаза, и резче обозначились на щеках складки. Можно было подумать, что это смотрит человек, которому глубоко безразлично, сколько самолетов прилетело, как они совершили посадку и произвели рулежку и, тем более, кто придет к нему сейчас. Именно в таком подчеркнутом спокойствии усматривал Шиханский способность старшего начальника заставить подчиненных проникнуться к себе уважением и почувствовать некоторую боязнь. И действительно, шаги у него за спиной стихли значительно раньше, чем раздался голос Мочалова:
— Товарищ полковник, разрешите войти.
— Да, да, — рассеянно отозвался Шиханский, словно только что очнулся от задумчивости.
Мочалов, запыхавшийся от быстрой ходьбы, вытянулся в положении «смирно». За ним, комкая в руках шлемофон, стоял Ефимков.
