— Пока все тихо, Остров. Никакой активности. — Секунду в эфире висело сухое потрескивание, а затем наблюдатель добавил: — Если не считать, что над головой двое «чумовых» с «СВД».
— Больше никого?
— Нет.
— Хорошо, Маяк, отбой.
Позывной «Маяк» носил наблюдатель Леня Удав, залегший сейчас среди труб на чердаке здания Управления междугородной связью. О том, что высотное строение может быть задействовано в качестве наблюдательной вышки, подумал не только эмвэдэшный полковник. С чердака просматривался парк и проезд Дубовой Рощи. Наиболее вероятное направление штурма.
Тем временем стоявший у «РАФа» человек поднял белый платок и спокойно зашагал через главные ворота к галерее.
И тут же эфир взорвался градом сообщений:
— Второй — всем. Активность слева. Ориентир — угол ограждения.
— Третий, он у меня на мушке. Жду указаний.
— Пятый — Острову, заметил движение на крыше высотного белого дома напротив.
Капитан и сам все это видел. Он допускал мысль, что власти могут предпринять попытку освободить заложников, отвлекая внимание фальшивым «парламентером». Однако для штурма активность противника все-таки была слишком низкой.
Капитан вдруг подумал о том, что и он, ожидая от силовых структур строго определенных действий, стал заложником шаблона. Это напоминало розыгрыш шахматной партии, в которой первые ходы известны заранее. Противники прекрасно об этом осведомлены и точно знают, чего ждать друг от друга. Но в глубине души оба опасаются, что партнеру вдруг попадет шлея под хвост и он сделает нестандартный ход. Когда-же это все-таки происходит, вторая сторона, несмотря на ожидание, впадает в непозволительную растерянность. Кто же в растерянности сейчас?
15:08. Галерея
Беклемешев все же не удержался, заскочил в информационный отдел, полюбопытствовал. Вполне понятно, почему у него окончательно испортилось настроение.
На протяжении всего пути от Лубянки до «Останкино» он молчал, обдумывая сложившуюся ситуацию, и только под конец спросил Балкова:
— Володя, ты не в курсе случайно, кто из наших имеет близкие контакты с прессой?
— Шутишь? — тот засмеялся. — Никто. Любой, кого ни возьми, эту пишущую братию терпеть не может. А в чем дело?
— У нас произошла утечка информации, — ответил Беклемешев.
Он в двух словах рассказал о выпуске новостей.
Балков хмыкнул озадаченно, задумался и наконец спросил:
— А ты уверен, что это наши? Может, Третьяков за своими не уследил и решил перевалить с больной головы на здоровую?
— Не похоже, — ответил Беклемешев. — В программе новостей прошел не один «закрытый» факт, а два. Нападение на колонну — раз и похищение замминистра — два. Так что случайности исключены. Причем Министерство обороны, а значит, и Третьяков, меньше всех заинтересованы в огласке. Это ведь на их колонну напали. Их документы похитили. И ссылка на нашего сотрудника: «достоверный источник». Какой источник более «достоверно» поведает о делах управления, чем непосредственный сотрудник этого управления? Опять же, речь в репортаже шла о нас. О наших версиях, о наших предположениях. Так й сказано было: «Следственная бригада склонна полагать, что нападение на колонну и взрыв — дело одних рук».
— А мы склонны так полагать? — усмехнулся Балков.
— Склонны, склонны, — ответил Беклемешев. — Я склонен. Только никому об этом пока не говорил.
— Вот и не говори, а то еще решат, что это ты болтаешь.
— Уже решили. Третьяков и решил.
— Да, — Балков усмехнулся. — Он — парень ушлый. Проглотит вместе с потрохами, не поморщится.
Разговор сам собой скомкался и сошел на нет. Тем временем колонна миновала оцепление и свернула на Новомосковскую. За окнами замелькали фигурки солдат, снайперов, милиции. «Волга» и микроавтобусы остановились у главных ворот. К машине сразу же подошел милиционер, козырнул:
— Добрый день, сержант Зима.
— Майор Беклемешев, ФСБ, — ответил майор, демонстрируя документы. — Где ваш старший?
— Временный штаб расположен вон в том «рафике», — указал сержант.
— Хорошо, занимайтесь своим делом.
Балков посмотрел в сторону башни и прокомментировал:
— Отличное место. Просто так не подступиться. — Подумал чуть-чуть и добавил: — А если мы не ошиблись и террористы — профессионалы, тогда не подступиться вообще никак.
Из неприметно-серого фургончика вышел низенький, взъерошенного вида мужчина лет пятидесяти, внешне похожий на драчливого воробья, страдающего похмельем. Тишайший человек, между прочим. Это был специалист из отдела акустического проникновения. Он морщился от яркого света и старательно заворачивал в плащ хлипкое тщедушное тело.
— Пошли, — позвал Беклемешев, направляясь к указанному сержантом микроавтобусу.
Балков и акустик заторопились следом.
Открыв дверцу, они забрались в салон, поздоровались с сотрудниками МВД, кивнули Третьякову. На недоуменный взгляд эмвэдэшного полковника Балков цыкнул зубом и неопределенно шевельнул бровью. Тот понял как надо: «Ну не любят друг друга силовики. Понятное и вполне обыденное явление».
— Майор, — вдруг спокойно, без малейшей тени неприязни, произнес Третьяков, — наши эксперты закончили работать с телом сержанта. Очевидно, на стоянке была взорвана вакуумная бомба с газовоаэрозольным наполнителем. В качестве взрывателя подрывник использовал таймер, аккумуляторную батарею и тротиловую шашку. Схема в принципе не сложная, но наши эксперты утверждают, что изготовил и установил адскую машинку военный.
— Из чего они сделали подобный вывод? — поинтересовался Беклемешев, стараясь выдерживать максимально дружелюбный тон.
— Некоторые характерные особенности в цепи подключения позволяют сделать подобный вывод. Плюс то, что человек разбирается в военных боеприпасах. И не просто разбирается, а досконально. Ведь выбрали террористы не тротил и не пластит, которые куда как проще достать и которые не требуют особо осторожного обращения. И, наконец, сама бомба. Причем экспериментальная модель. Мы, кстати, сейчас выясняем ее происхождение, но это надолго, потому что она пришла из какой-то «братской» республики… Свои мы уничтожили еще несколько лет назад.
— А как быть с собакой? — спросил Беклемешев.
— С какой собакой? — удивился Третьяков.
— С трупом собаки. Насколько я помню, шерсть на ней осталась цела. Как и волосы у погибшего сержанта. Это совершенно не вписывается в схему действия бомбы.
— На сержанте в момент взрыва был головной убор. Это удалось установить по специфичным повреждениям кожного покрова. А шерсть на собаке сгорела полностью.
— Сгорела?
— Ну да, — подтвердил полковник. — От ушей и до кончика хвоста.
— Но я собственными глазами видел...
— Да нет же, шерсть сгорела, уверяю вас. Мы увозили труп, и я тоже хорошо разглядел его. Вам просто показалось.
