дверками шкафчиков, Макс рассматривал фотографии под стеклом. Больше смотреть было некуда, со всех сторон его окружали нагромождения устаревших приборов и ломаной мебели.
– Здесь будет ваш кабинет?
– Пока общий. Как только… – Антон помялся. – Как только получили деньги, начали ремонт.
– Останетесь тут, в институте?
– Да, взяли в аренду этаж. Так удобнее, клиническая база и все смежные направления, что называется, под рукой…
– А директору что досталось? Остальным сотрудникам?
– Шеф мной, по правде сказать, здорово гордится. Он членкор, преподавал раньше на моем потоке. Я бы никогда не посмел предложить ему денег лично.
– На фото ваш сын?
– А, да. Они с Любашей сейчас на Кипре, отдохнуть, позагорать отправил.
– Симпатичный мальчишка. Как зовут?
– Антоном… Но не в честь меня, бабушке хотели приятное сделать. Дед двоюродный, брат ее, известным был в Ростове человеком…
Антон продолжал еще что-то угодливо рассказывать, расставлял перед Молиным блюдца с печеньем и дешевыми конфетами, суетился по-женски с тряпкой, но капитан его не слышал. Мальчик, сын. Лишнее доказательство существования темпоральных ловушек. Какое счастье, что провидение уберегло его от страшного греха, а то совсем уж близко пропасть придвинулась. Как же он сразу не догадался: не мог никак нынешний взрослый Зинуля дожить до времени появления первых Ванн очистки…
– Спасибо, – сказал Молин. – Я пойду.
– А кофе как же?
– Расхотелось. Кстати, как вы оцениваете побочный эффект? Я имею в виду сновидения.
У Зинули исчезло убитое выражение лица, немедленно проступил охотничий азарт.
– Да, эффект крайне любопытный, следовало бы его отдельно изучить. Два паренька лежали, по восемнадцать лет, но наркоманы конченые. Очнулись и давай наперебой строчить всякие кошмары!
– Но не все видели сны?
– Нет, к счастью, единицы, и те напугались. Конечно, единицы, с усмешкой подумал Молин.
Потому что большинство твоих клиентов вернутся к наркоте и не нарожают детей, им не в кого будет
– Хм… Возможно, вы правы, я не подумал… Но кто в здравом уме согласится испробовать на себе слабо изученное лекарство? Наркоманов и то тяжело уговорить!
– Я соглашусь. – Молин потрогал в кармане запечатанную холодную бутыль.
– Вы?! – Зинуля чуть не выронил стакан с горячим кофе.
– А чего вы опасаетесь? Я лягу к вам на обследование, потом мы запишем результаты. Кто только что уверял, что препарат безвреден?
– Ну… это так неожиданно. Впрочем, я разве имею право отказаться?
– Совершенно верно, – вовремя вернулся в роль Максим. – В понедельник, в девять? – Он еле сдержался, чтобы не закатать рубашку прямо сейчас. Это ввергло бы аспиранта в шок и привело бы к лишним подозрениям. Пересидеть два дня, не наглеть. – И не беспокойтесь. Если подтвердится, что
– А?.. Нет, нет, – рассеянно откликнулся Зинуля. – Раз уж я сюда добрался, покопаюсь еще. Работы море. Я позвоню, вас выпустят внизу без меня.
Он проводил Макса до лифта, протянул вялую, влажную ладонь. В близоруких припухших глазах аспиранта застыло потерянное выражение, шея сиротливо торчала из воротника вязаного свитера. На долю секунды Макс почувствовал не то что укол совести, а какое-то нехорошее томление, но заставил себя улыбнуться. Створки лифта закрылись.
После он проклинал себя, что не заставил парня уйти вместе, не проводил до дома. Впрочем, предугадать или как-то изменить дальнейшие события Молин все равно бы не сумел.
Психотерапевт, широкий, медлительный, облитый хорошим одеколоном, с большой неохотой сделал для Молина исключение. Он не принимал на дому, тем более в выходные, и даже удвоенная плата не поколебала бы его субботний отдых. Макс не стал изобретать велосипед, выдал почти чистую правду.
Содержимое этого листочка ему надлежит запомнить, а затем хорошенько забыть. Ключиком к памяти станет забавная песенка. Нет, не любая, сейчас он напоет. Там, куда его пошлют, потенциальный враг не должен получить ни малейшего шанса на доступ к этой формуле. Макс показал одно из своих удостоверений, то, которое показывать кому попало не следовало.
Они стояли друг напротив друга в полутемной, обитой деревом прихожей. Макс заранее успел выяснить, что этот заторможенный седой дядька с рыхлым, отекшим лицом, ни капельки не похожий на Кашпировского, был одним из лучших в своем деле.
– Раздевайтесь, – тихо произнес хозяин. – Собаку не бойтесь, просто постарайтесь не делать резких движений. Дайте себя обнюхать.
Из глубины роскошной «сталинки», цокая когтями по паркету, выплыл немецкий дог, дотронулся вислыми губами до груди гостя. Так же неторопливо обошел Молина и улегся поперек входной двери. Хозяин пропустил Макса в уставленный псевдоантиквариатом зал, указал на бархатное кресло и устроился в таком же напротив. Где-то играла музыка, тикали в углу старинные напольные часы. Если кто-то и был дома, кроме хозяина, то никак себя не проявлял.
Оба ждали. Потом Молин потерял надежду на чашку чая и расправил на колене тетрадный лист, украшенный каракулями Зинули.
– Ваше ведомство испытывает сложности со специалистами? – холодно спросил психиатр. Манерами он напомнил капитану банкира Севажа: тот же стальной взгляд, это вам не чахлый истеричный аспирант, на пушку не возьмешь. – Указанный способ хранения информации попросту глуп. Извините, но истина горька. В век интернета нет смысла прибегать к кинематографическим трюкам.
– Вы правы, – кивнул Молин. – Извиняться не за что. Однако, если вы не проявите доброй воли, погибнет много невиновных людей. У меня нет времени искать другого специалиста.
– Невиновных людей нет. Это первое, – отозвался гипнотизер. – Каждый из нас виноват в том, что происходит. Во-вторых, сколько погибнет людей, если я проявлю «добрую волю»?..
– Надеюсь, что меньше, – вздохнул Молин.
– Вот-вот. А я уже мало на что надеюсь. – Гипнотизер чуть смягчился. – Дайте ваш паспорт, а не эти корочки. Я обязан знать, с кем имел честь, если ко мне потом придут.
– Удостоверение личности. – Макс протянул документ.
– Примите. – Врач налил полстакана воды, вытряс на ладонь таблетку. – Не пугайтесь, это веронал. Запоминайте ваши иероглифы.
– А вы не будете читать?
– Боже упаси. Кто меня потом закодирует, молодой человек? Прочли? Можете сжечь, вот пепельница.
– Но я не запомнил, там сложная…
– Мы помним все, что когда-либо прочли, но не умеем самостоятельно пользоваться этой памятью. В этом превосходство компьютера и причина, по которой он становится реальным конкурентом гомо сапиенсу. Сократ, ко мне!
Явился неулыбчивый дог.
– Оригинальное имя! – проявил вежливость Макс. – Он Сократ Четвертый. Четвертое поколение Сократов.
– И как, все были мыслителями? – Макс скатал листок с формулой в шарик, опустил в центр мраморной граненой чаши.
– Не только. Четвертый откусит вам голову, если вы попытаетесь меня убить по окончании сеанса.
