лояльные граждане периода развитой демократии, а не порченые варвары…
– Неубедительно, – отрезал Изабель. – Пока Психо внедрит полноценные модели адаптации, надвинется волна периода Корейского конфликта, а затем Первой Восточной войны. Вы отдаете себе отчет, коллеги? Личности
– Раз уж невозможно ничего изменить сегодня, – сказал я, – дайте мне шанс поправить будущее.
– О чем он говорит?
– Ты уже «поправил», малыш!
– Я догадываюсь, коллеги, о чем он говорит! – Голос Марты Грей. – Он призывает вернуть естественное деторождение.
– Не вернуть насильно, а разрешить! – уточнил я. – Дать оставшимся порченым альтернативу и снять с женщин-натуралок блокировку инстинкта материнства.
Мудрые спорили на пределе вежливости. Казалось, еще чуть-чуть, и кинутся в драку. Ракушка пискнула вторично.
Две минуты.
– Вонг, ты сам грешил гетеро, потому и способствуешь ему!..
– Это катастрофа, шквал мутаций…
– На самом деле вы опасаетесь совсем не этого, – сказал я. – Вы боитесь, что порченые быстро расплодятся. Так и будет, ничего не поделаешь. Но не обманывайте себя в другом: порченых детей начнут рожать и натуралки. Вы же намного умнее меня и уже поняли, что «барабан» вызвал не только пробой… Ваши прабабушки веками бились за равноправие и победили. Поздравляю! У вас меньше минуты, чтобы меня
Им хватило четырех секунд.
– Совет проголосовал, – сказал Стасов. – Но на сей раз ты засунешь свою самостоятельность очень глубоко… Сколько человек тебя охраняют?
23. Светлое завтра
Встревоженное лицо Севажа, паника в глазах Смотрительницы. Теперь я увидел: Ракушкой управляла рослая сухопарая женщина. На шевроне комбинезона четыре полоски на фоне кровяной капли, четвертый дан биотехника, высшая ступень для практической профессии. Получившие пятый дан уходили в фундаментальную науку, науку, давно ведущую в никуда.
– Как вы себя чувствуете?
Съемная панель Ракушки поползла в сторону. Я скосил глаза. В изголовье датчики отражали параметры моего организма, люк в коридор был открыт, на молочной переборке колыхались тени охранников.
– Прекрасно чувствую. Мне ничего дурного не сделали, они растеряны.
Смотрительница переглянулась с банкиром. Я не знал, какую кнопку ей достаточно нажать, чтобы ребята из «Мангусты» ворвались со своей паутиной в комнату. Импровизировать приходилось на ходу:
– Но я разведал нечто крайне важное. Прежде чем меня заберут, я должен вам сказать. Хорошо, что мы не одни, месье…
– Я не уполномочена… – раздраженно начала Смотрительница.
Секунды ее раздумий мне хватило. Фиксаторы на конечностях уже отстегивались, борт Ракушки скользнул вниз. Не спуская ног на пол, я спружинил спиной, винтом вылетел наружу. Сдавив Севажу двумя пальцами горло, я дотянулся до виска Смотрительницы ступней. Свободной рукой обвил шею задыхающегося банкира, и пока он, качаясь и выпучивая глаза, держал мой вес, я зажал падающую даму лодыжками. Ноль звуков. Опустил ее на коврик. Заломив Севажу пальчик, подтянул его к дверному проему. Вместе мы выглянули в коридор. Ближайший боец стоял метрах в пяти, лицом к нам, еще двое – у него за спиной.
– Позови его, только спокойно, иначе выдавлю тебе глаза! Скажи, что я без сознания, чтобы помогли меня вытащить.
Напомаженную гору мяса трясло. Севаж был чертовски тяжел, весил, наверное, в полтора раза больше меня. Всю свою жизнь банкир провел в роскоши, не представлял, что такое боль. Он прохрипел пару слов по-французски. Не дожидаясь гостей, я перекрыл бедняге кислород и с натугой забросил его тушу на освободившееся место в Ракушке.
Парни в коридоре успели сделать два шага. Чтобы запутать нападавших, я вырвал из Ракушки колпак вместе со шлангами, накрыл Севажу лицо.
Нога агента показалась в дверном проеме. Я привел Смотрительницу в вертикальное положение, заслонился ею. Она что-то слабо мяукнула, изо рта капала кровь. Наверное, прикусила язык. Первый «мангуст» шагнул через порог, пушка в опущенной правой руке, левая свободна, взгляд в сторону Севажа; за ним вошел второй, оружие в кобурах… Я наклонил Смотрительницу горизонтально и бросил – головой агенту в живот. В груди поднималось знакомое веселое предвкушение схватки.
Боец среагировал чрезвычайно быстро, впервые со мной дрались профи, прошедшие школу на Сатурне. Увидев приближающийся объект женского пола, он сдвинулся в сторону, одновременно сдергивая предохранитель, и вскинул разрядник. Его напарник произнес «А-а, черт!» и вылетел за дверь в обнимку с дамой, перегораживая дорогу третьему. Первый осознал свою ошибку слишком поздно, ствол снова пошел вниз, но я уже оттолкнулся ладонью от пола и сломал ему коленную чашечку, а второй пяткой заехал в пах. После чего он сложился на полу и отдал оружие. Я ушел за косяк, Севаж завозился в Ракушке, отпихивая руками маску. Второй «мангуст» истерически звал подкрепление, третий выстрелил наугад дважды, Смотрительница визжала, я высунул руку за дверь, пустил длинную очередь, вернулся к Севажу, подхватил его под мышки и тараном двинул на выход. Несчастный банкир принял в живот целый залп. Пока он падал, я подобрал оружие третьего агента, также покинувшего поле боя, вновь поднял орущую женщину и вернулся в бокс. Тетка мне еще должна была пригодиться.
Парнишка со сломанной ногой успел вколоть себе обезболивающее и теперь стоял согнувшись, сжимая в руке какую-то металлическую штуковину. Очень мне эта вещица не понравилась, напоминала старый добрый резак. Вдали в тишине зашелестел лифт. Так, за дверью остался один, четвертый убежал за подмогой.
– Брось оружие! – попросил я, накручивая волосы Смотрительницы на руку. – Или хочешь, чтобы я оторвал ей голову?
Он чуток посомневался, затем послушался, хотя позже оказалось, что парень плохо понимал по- английски. Женщина продолжала брыкаться, приходилось держать ее за шиворот, на вытянутых руках, чтобы не задела ногой. Черт, мне начало казаться, что с ней договориться будет сложнее всего, вечно с бабами проблемы!
– Вколи ему что-нибудь, у тебя же наверняка есть лекарство! – Я показал на корчащегося Севажа.
Боец, не спуская с меня глаз, заковылял на руках и здоровом колене к лежащему президенту, завозился с его браслетом. И тут я увидел у него за ухом розовый валик.
Затем я поискал, чем бы дальше обороняться, выкорчевал из стены шкафчик с одеждой, прикрылся им и пополз за президентом «Национала». Я слишком хорошо помнил, как меня колбасило в карантине после местных «успокаивающих» средств, и совершенно ему не завидовал. Кое-как привязал Смотрительницу к креслу, сунул раненому «мангусту» жало разрядника в ухо. За порогом постепенно очухивался его товарищ. Лифт шел вниз. Уцелевший из четверки прятался где-то за поворотом, в темноте, один нападать не решался. В углах бокса, под потолком, поблескивали три окошка наблюдения, я разбил их тремя выстрелами: дайте нам побыть в одиночестве.
– Полезай внутрь, – приказал я зеленому от боли агенту. – Мне жутко не хочется тебя убивать, но если выпущу заряд в башку, сам знаешь, никакой антидот не поможет.
– Он вас не понимает! – отозвалась из кресла Смотрительница. Она уже вполне владела собой, чем меня несказанно порадовала. Выглядела, правда, неважно, губа кровоточила в двух местах, на виске раздувался синяк, комбинезон разорван в клочья. Кроме того, похоже, я ей вывернул запястье, но тетка
