«Ничего врачи не понимают. Я должен оставаться тут. Я принадлежу этой земле, здесь — мой дом. Народу здесь живет мало, и большинство меня знают».
Никто не отшатывался в ужасе при виде ужасной маски, которая, как предполагалось, была его лицом. В Рейкьявике такое случалось бы постоянно. Там бы он быстро увял и умер. Он был бесконечно благодарен Берте. Из-за нее он и остался здесь, беспомощный и жалкий.
«А вдруг она меня бросит? Скажет, что ей все надоело. Придет, поможет в последний раз и исчезнет. И что потом? — Стейни схватился за колеса, подкатил к телевизору и взял пульт дистанционного управления. — Нет, уж лучше смотреть разную муть, лишь бы отогнать от себя такие мысли. — Он включил звук и впился взглядом в экран. — Не нужно, не нужно об этом думать».
Тора и Мэтью подняли бокалы.
— Надеюсь, вино получено не органическим путем? — спросил он.
Тора улыбнулась:
— К счастью, нет. Его сделали с помощью инсектицидов и ртутного удобрения. — Она сделала глоток. — Виноградарь постарался, результат восхитительный. — Поставив бокал на белую скатерть, она взяла с тарелки крошечный кусочек сыра. — Я умираю от голода, слышишь?
— Слышу, слышу. Приятно видеть, что ничего не изменилось. И ты в том числе, — подмигнул он ей. — Даже манера одеваться осталась… как бы это сказать…
Тора оглядела свой простенький свитер и показала Мэтью язык.
— Полагаешь, мне следовало бы взять с собой вечернее платье в надежде получить от кого-нибудь приглашение на ужин?
— Сомневаюсь, что ты бы надела вечернее платье, даже получив такое приглашение, — отозвался Мэтью, театрально поправив галстук.
— Ха-ха, как смешно, — сказала Тора. — Горю желанием ответить на глупые шутки. Да где же еда? — Она посмотрела на часы. — Черт подери, мне нужно позвонить домой, пока Солей не легла спать. — Она взяла свою сумочку, но, прежде чем открыть ее, вспомнила — телефон остался у полицейских. — Извини, не дашь мне свой мобильник?
— Конечно. — Мэтью извлек из кармана телефон и передал ей. — Надеюсь, твои дети здоровы. Прости, никак не соберусь с духом спросить — ты еще не стала бабушкой?
— Успокойся, ты обедаешь с молодой женщиной, — ответила Тора, принимая мобильный. Раскрыв его, она увидела на дисплее фотографию юной чернокожей девушки со множеством коротких косичек. — Кто это? — удивилась Тора, показывая Мэтью дисплей. Он никогда не говорил ей о других женщинах.
— Моя дочь, — улыбнулся Мэтью.
— На самом деле? Она не слишком на тебя похожа. — Тора снова взглянула на снимок. — Может быть, только цветом волос. — И замолчала, не зная, что сказать.
Мэтью, рассмеявшись, провел рукой по своей аккуратной прическе.
— Не родная дочь. Приемная. Я удочерил ее через Фонд милосердия.
— О, как мило, — пробормотала Тора и пригубила вино, скрывая облегчение. — Я подумала, что ты либо женат, либо живешь с кем-то. Я предпочитаю неженатых мужчин. По моей десятибалльной шкале привлекательности они стоят на два пункта выше.
— Странные вы создания, — изрек Мэтью. — Для меня женщина привлекательна вне зависимости от того, замужем она или нет.
— В таком случае тебе повезло, что я разведена, — сказала Тора и снова посмотрела на фотографию. — Она живет отдельно? — Тора не могла представить Мэтью в роли заботливого папаши, стирающего детские вещи и уж тем более старательно заплетающего косички.
— Разумеется, — ответил Мэтью. — Она живет в Руанде. Одна моя знакомая работает в той деревне от Красного Креста. Она просила меня удочерить девочку, и я в конце концов согласился.
— Как ее зовут? — спросила Тора.
— Кого? Знакомую или девочку?
— Девочку, конечно.
— Лайя, — ответил Мэтью.
— Красивое имя. — Тора положила ладонь на его руку. — Я сейчас быстренько позвоню своим, потому что, когда принесут еду, разговаривать уже ни с кем не смогу. — Она набрала номер сына. — Привет, Гульфи, как дела?
— Ты откуда звонишь? Из-за границы? — удивился тот.
— Почему из-за границы? Нет, конечно. — Тора замялась и торопливо прибавила: — Я одолжила мобильник у одного иностранца, постояльца отеля. Мой забарахлил, и я отдала его в мастерскую, проверить. Как у вас дела?
— Тоска жуткая. Хочу уехать домой, — выразительно произнес Гульфи.
— Ни в коем случае! — возразила Тора. — У вас наверняка все хорошо. Солей довольна?
— Она всегда довольна, можешь не спрашивать, — проворчал Гульфи. — Зато я скоро тут рехнусь. Отец замордовал своим караоке с песнями восьмидесятых. Без конца гоняет одну и ту же мелодию. Еще раз «Глаз тигра» услышу — сразу уезжаю. Честно тебе говорю.
— Дорогой, потерпи. Скоро все кончится, — успокоила сына Тора. — Можно поговорить с Солей? — Она была не в том настроении, чтобы долго выслушивать рассказы о песнопениях бывшего мужа.
— Можно, только недолго. Мне нужно позвонить Сиге, послушать младенца.
— Как это? — изумилась Тора.
— Она кладет мобильник на живот, и тот мне отстукивает ножками сообщение, — пояснил Гульфи.
— Да? И что же он тебе сообщает?
— ОК, — гордо произнес Гульфи и без дальнейших объяснений передал мобильник сестре. В трубке зазвучал приятный голосок:
— Мамочка, приветик.
— Приветик, моя мышка. Как отдыхаешь? Все нравится?
— Да, все отлично. Только я очень хочу домой. Папа с Гульфи постоянно ругаются.
— Скоро, дорогая, я за тобой приеду. Передай привет папе. До завтра. — Тора попрощалась, закрыла телефон и передала его Мэтью.
— Не понял ни единого слова, — признался тот, убирая мобильный в карман. — Почему бы тебе не поговорить со мной по-исландски? Например, в постели.
— Обязательно поговорю, мистер Баранья Голова, — ответила Тора на языке викингов. Белое вино начинало действовать. — Раньше исландки носили кинжалы. Ты рад, что я безоружна?
Роза стояла у плиты и варила кофе в стареньком кофейнике. Особого внимания процесс не требовал, поэтому она позволила себе предаться воспоминаниям. Однако, к ее горькому сожалению, положительные и радостные мысли отказывались задерживаться в голове больше чем на несколько секунд, неизбежно сменяясь угнетающими, и Роза ничего не могла с этим поделать. Она попыталась вспомнить, как сегодня утром поила своего любимого ягненка Стуббура молоком из детской бутылочки и тот доверчиво приникал к ней, но милый образ быстро рассеялся. Его вытеснили воспоминания о Бергюре, накануне сообщившем ей о теле, обнаруженном на берегу. Роза старалась вытеснить их мыслями о скором приезде брата. Его визит, несомненно, должен встряхнуть дом. Брат был веселым и бойким. Его появление окажется как нельзя кстати — в последнее время в доме почти всегда тихо, словно он населен глухонемыми. Она криво усмехнулась. К ним давно никто не захаживает, даже хорошие знакомые. Бывают лишь близкие родственники, да и то крайне редко. И это понятно. Люди не любят приходить туда, где даже земля в цветочных горшках пропитана семейным несчастьем.
Роза вздохнула. Близких подруг, с которыми можно было бы посоветоваться, у нее нет. Да и какой совет они могли бы ей дать? Бергюр несчастен, потому что живет с ней без любви. Она несчастна, потому что любит его. Неразделенная любовь — вот в чем причина. Роза уже не помнила, когда он разлюбил ее, но не забыла, когда полюбила сама. В тот же день, как они встретились. Он был необыкновенно красив и разительно отличался от остальных знакомых молодых людей. Он приехал с запада весной, помочь с
