с Эйрикюром. Стейни приехал сюда, остановился на обочине и снова стал ее ждать. В этот момент его и заметил байдарочник Тростур. Отъезжая, он увидел, как к Стейни подъехала еще одна машина, в которой находилась Берта. Таким образом, Стейни обеспечил ей алиби.
— И сам подпал под подозрение, — вставил Мэтью.
Тора покачала головой.
— Никоим образом. Кто поверит в причастность к убийству инвалида? Ты же его видел. Разве он смог бы справиться с Эйрикюром? Затащить его в стойло к жеребцу? Нет, конечно. А вот Берта могла. Она же здоровая как бык. Сколько времени она возит Стейни в коляске? Руки у нее должны быть очень сильные. — Тора хлопнула себя по лбу. — Помнишь фотографию ее покойной родственницы, Гудни? Она стоит у меня на тумбочке, рядом с кроватью. — Мэтью кивнул. — Они очень похожи, особенно если представить Берту с такой же прической.
— Честно говоря, я и лица-то Гудни не помню, а уж прическу — тем более, — улыбнулся Мэтью.
— Неважно. Теперь я понимаю, какая фотография ошеломила Йонаса. Портрет Гудни. Он утверждал, будто бы увидел в своем номере привидение, очень похожее на девушку с фотографии. — Тора закрыла глаза, вспоминая красивое лицо Гудни. — Только видел он не привидение, а Берту. Пока он был в ванной, она тихонько зашла к нему. Зачем? Пока не знаю. Допустим, явилась за его снотворным. Или за чертежами пристройки, а снотворное увидела случайно. Йонас, заметив ее в зеркале, подумал, будто видит привидение, и остолбенел. Возможно, Берта намеревалась подмешать снотворное Бирне, но передумала, испугавшись, что Йонас обратил внимание на мелькнувший в зеркале силуэт. Эйрикюра она убила, поскольку знала, что находится в полной безопасности. На таблетки она не надеялась, поэтому и разработала хитрый план с конюшней. Берту принимали за привидение и когда она в тумане искала на лужайке крышку люка. Вероятно, пыталась добраться до скелета Кристин, прежде чем его обнаружит полиция.
— И что ты теперь собираешься делать? — осведомился Мэтью. — Твоих догадок, пусть даже очень правдоподобных, явно недостаточно. Ну, прежде всего, зачем ей потребовалось убивать Эйрикюра?
Тора шумно выдохнула.
— Не знаю. Он или обоснованно подозревал Берту, или видел, как та убивала Бирну. Только она сама может рассказать о своих мотивах.
— Пойдешь со своими выводами в полицию? — спросил Мэтью. — Торольфур показался мне неплохим человеком. Думаю, он не обидится, если ты подкинешь ему новую работенку. — Мэтью усмехнулся. — Он уже около часа беседует с Розой, и уверенность в ее виновности внушила ему ты.
Вздохнув, Тора поднялась.
— Я обязана встретиться с ним, и чем быстрее, тем лучше.
— Cat! — внезапно громко произнесла Солей. Мэтью и Тора вздрогнули от неожиданности. Девочка улыбнулась, довольная произведенным эффектом. — Мам, скажи ему, что я тоже умею говорить по- английски.
— Молодец, солнышко. Обязательно скажу. — Тора провела рукой по светлым волосам дочери. — Я сейчас отлучусь ненадолго, а ты пока поболтай с Мэтью.
— Dog! — выкрикнула ободренная похвалой матери Солей.
Тора поспешила к выходу.
Лара устроилась поудобнее на жестком деревянном стуле и аккуратно, чтобы не помять, положила на колени пальто. Цветы, купленные накануне, так и не ожили, хотя всю ночь простояли в воде. Они печально поникли в металлической вазе на столике у кровати. Лара поздоровалась с постаревшей Малфридур Гримсдоттир и пожала ее сухонькую ладонь.
— В последнее время ни о чем другом не могу думать, — призналась Лара. — С тех пор как моя внучка Сольдис устроилась работать в отель, там, на западе, ко мне постоянно приходят воспоминания. Ты знаешь правду и, я надеюсь, все мне расскажешь. Пока еще не поздно. — Она оглядела жалкую фигурку лежащей в кровати пожилой женщины.
Люди стареют по-разному. Малфридур была намного моложе Лары, но выглядела гораздо хуже и почти лишилась сил. Она не могла ходить и с трудом держала голову. Глядя на нее, Лара надеялась, что ей не придется так же медленно и мучительно угасать.
Глаза Малфридур увлажнились.
— Надеюсь, Господь простит меня, — проговорила она, опуская веки. По щекам ее заструились слезы. — Тогда я была очень молоденькой. Не осмеливалась ослушаться отца. Потом он заболел, и на меня свались другие заботы.
— Я ни в чем тебя не обвиняю, дорогая Малфридур, — ласково сказала Лара, сжимая ее ладонь. — Понимаю, у тебя не было сил поговорить со мной тогда, но теперь время убегает от нас обеих, и мне страшно подумать, что я покину этот мир, так ничего и не узнав о дочери Гудни. Я в долгу перед ней.
Слезы ручьями текли по щекам Малфридур.
— Кристин умерла, — с трудом проговорила она. — Ее убил мой отец… — Лара терпеливо ждала, когда подруга успокоится. — Закрыл ее в угольном бункере. Я ходила в «Киркьюстетт» за ее любимой куклой, по которой она так скучала, и все видела из окна. Боже милостивый, — прошептала Малфридур и умолкла. При мысли о гибели девочки слова застревали в горле. Она собралась с силами и продолжила: — Из-за невыносимого запаха он сжег дворовые постройки, завалил костями животных угольный бункер и заложил дерном крышку люка. Вход в бункер из подвала он сначала забил досками, а потом возвел стену, чтобы скрыть дверь.
— Какой ужас. Зачем он это сделал? — потрясенно спросила Лара.
— Скотина начала дохнуть от голода. После смерти отца Гудни не могла ухаживать за ней. Она ослабела, лежала при смерти. Когда отец в конце концов пришел на их ферму, спасти животных было уже невозможно. Вонь стояла ужасная. Он поджог все сараи, коровники и свалил кости в угольный бункер. Так он скрыл, что не пришел на помощь своему брату Бьярни и племяннице. Конечно, ему следовало ухаживать за скотом, когда Гудни слегла. — Старая женщина закрыла глаза. — Но он ни разу не ходил туда, даже когда скот начал падать. К его приходу живой оставалась всего одна корова. Я видела ее несчастные глаза. Передо мной до сих пор стоит эта жуткая картина.
— Я не о животных спрашивала и не о дворовых постройках. Зачем он убил дочь Гудни? Вот этого я понять не могу. — Лара заплакала.
— Кристин, — сказала Малфридур, пристально глядя в белый потолок палаты. — Отец ненавидел ее. Сначала я не понимала почему. Ведь она была такая милая, ласковая. Очень тихая, послушная девочка. Она прожила у нас всего несколько дней и все это время ни на шаг не отходила от кровати, где лежала ее смертельно больная мать. Отец не заходил к ним в комнату, боялся заразиться. Кристин подавала матери воды, кормила ее, поправляла постель. Как могла заботилась о ней, пока однажды ночью ее мама не умерла. Кристин была особенной девочкой, но отец не замечал этого. Мне она нравилась. Наивная, я думала, что после смерти матери она останется жить с нами. А произошло все совсем не так. — Малфридур замолчала. — Отец не только пошел на убийство, но и уничтожил все следы пребывания Кристин в нашем доме и вообще на земле. Когда Кристин родилась, он надеялся, что она заразится туберкулезом от своего деда и рано умрет, во всяком случае, не достигнет совершеннолетия. Кроме того, она была незаконнорожденной. Это считалось позором для семьи. Поэтому отец не выправлял ей свидетельство о рождении. Впоследствии его предусмотрительность сыграла ему на пользу.
— Зачем он убил ее? — вновь повторила Лара. — Я бы с радостью приняла девочку и заботилась о ней как о собственной дочери.
Малфридур повернулась к Ларе.
— Его угнетала зависимость от нее. Ведь мой отец незадолго до того потерял все свое имущество. Брат помог ему, выкупив ферму и гарантировав возврат его долгов. Однако вместо радости и благодарности за щедрость и благородство брата в сердце его закралась ненависть. Она его в конце концов и уничтожила. Обезумев от презрения к себе, совершившему убийство ради денег, снедаемый позором, он повесился. За день до самоубийства отец во всем мне признался. Подтвердил то, в чем я его всегда подозревала. Мне кажется, он ждал от меня отпущения грехов, но я не могла простить и не простила его. Меня ошеломила жестокость отца. Он внушал мне отвращение. Хотя я и была свидетельницей происшедшего и все
