будет не просто», – оценил ситуацию Корчагин, но виду не показал. Полуволк попал в родную стихию, но, видимо, успел настолько впитать в себя Свет, что своим его тут не считали.
– Потерпи, оборотень, – отправил Волкодлаку мысленное послание Глеб, – когда ещё в логове зверя побываем?
– Я с тобой, моголинян, – ответил бестелесный друг, – делай своё дело, а я тоже не просто так оказался рядом. Послужу ещё…
Великий Энергетик хотел прочувствовать всё здание целиком, его нутро, его душу. Без этого не выбраться отсюда. Не понять – этого сделать точно не получится. Ощутить, вдохнуть полной грудью все запахи окружающего пространства, оценить работу чёрных конструкторов – не внешнюю защиту, скорее, рисованную, а еще и ту сугубо функциональную начинку, на которую не обращают внимания простые люди. Видимое в физическом мире, есть пропорциональная мера невидимого.
Сознание Глеба просочилось через защитную золотую оболочку. Уже полдела. В нескольких местах он нырял в неприметные канализационные люки и осматривал вентиляционные короба. Самым важным было достать электронику, отвечающую за приводы дверных механизмов, и найти рубильники аварийного отключения электричества. Без помощи своих электрогенераторов его не удержать.
– Зацепин, ты что, миром управлять собрался? Новые источники энергии на себе замкнуть? Ты же пешка. Твои соратники избавятся от тебя со дня на день, ты ведь теперь никому не нужен. Балласт, который много лишнего знает. Или ты тоже договор подписал? – Корчагин выглядел на удивление жзнерадостным.
– Ты ничего не понимаешь, Жига. Прекрати играть в супермена. Гордыню свою спрячь… Мы и пришли сюда поговорить…
– Ну, говори, что ты там придумал…
– Я по-человечески поговорить хочу. Ты видишь биополе, Глеб?
– Допустим… Хотя по-человечески с нежитью разговаривать не сильно меня возбуждает… Что тебе раньше мешало?
– А я не вижу ничего, – не придавая значения ответу собеседника, продолжал Василий. – И учёные не видят, и отец мой не видит… Почему его тогда не измерили до сих пор, не объяснили…
– Биополе тоньше электромагнитных волн. Подумай, упырь, ты можешь измерить микроб сантиметровой линейкой?
– Не могу. Но зато могу сказать тебе смело и прямо, что меня интересуют деньги.
– Я это заметил…
– А что тебя интересует, Жига? Что ты хочешь получить от своей утопической цели?
Что-то было в последней фразе этого мерзавца. По крайней мере, Корчагин задумался. Василий не был убежденным злодеем. Он просто добивался своих целей любыми средствами. Потом неожиданно для себя самого Жига сказал:
– Несколько месяцев назад мы нашли бы повод согласиться друг с другом. А теперь, прости. У меня свой путь, а ты – беспутный.
– Я вложил энергию. Не важно, куда и во что, – прохрипел Зацепин. – Мне надо получить обратно адекватный дар. Если я его не возьму, стану слабее. Так, Энергетик, тебе же лучше знать?
– Возможно…
– А зачем делать себя слабым? Деньги – это часть нашей жизни и такая же обыденная, как вода и воздух. Только не надо сейчас раздувать вокруг них шаманские костры и плясать цыганские танцы. Я просто беру их так же, как ты дышишь. Просто позволяю себе спокойно жить и дышать…
Они задумчиво глядели друг на друга – Великий Энергетик и Тёмный маг, одинаково заинтересованные в понимании происходящего.
– Это хорошо, – равнодушно, но искренне ответил Глеб. Ты создал для себя культ денег, сотворил из них божка – это твоё право. А вот, когда вы начинаете всаживать другим свою религию, прививать её силой и обманом, – это уже совсем другой разговор.
– Я не понимаю умных фраз, типа «Сила не в деньгах, брат» или «Мы бедные, зато честные». Это всё оправдание своей слабости. Слабаки лишь оправдывают свое безденежье. Помнишь, на твоём дне рождения был один твой знакомый, который то ли поэт, то ли писатель, забыл как его зовут…
– Хороший парень, – сразу поняв, о ком идёт речь, отреагировал Корчагин.
– Посмотрел я на него, видно, творческий человек. Но как мне его стало жалко. Он реально голодный, бедно одетый, даже злой от такой жизни. И это он пишет стихи! А знаешь, как он мне ответил на мой вопрос? Я же писатель, откуда у меня деньги! Зато у меня богатый внутренний мир!
– Каждому своё, Вася…
– Это не только лишь слова. А тебе не кажется, что лучше бы он сказал, например, что он поэт, человек творческий, а поэтому богатый. Может, было так больше пользы, а, Энергетик?
– Это не его вина…
– А чья? Моя? Твоя? Может, дядя Юра его заставил? Твой друг даже гордился тем, что у него нет денег. Вот, мол, смотри, я копейки имею, но выживаю же! Да, он выживает. Рядом с тобой он начнёт жить? А я живу, и с каждым днем все лучше. И люди рядом с нами живут. А ваши выживают. Сколько у тебя возражений найдётся, Глеб?
– Я не борюсь с материальным, я просто, в отличие от тебя, вижу мир таким, как он есть на самом деле. Материальное и духовное не могут существовать одно без другого. Твои хозяева это прекрасно знают и специально разделяют то, что делить нельзя. Всё через страх и обман.
– Кого обманули-то?
Юрий Владимирович молча сидел у окна, курил и медленно цедил из стакана выдохшееся шампанское. Жига поправил греющий грудь амулет, глотнул от него умиротворения и мирно заговорил:
– Ты свою энергию жизни отдаёшь за напечатанную бумажку. Ещё хуже, что невосполнимые природные богатства утекают из страны за эти же бумажки. Смешно мне делается, когда я представляю, что двадцать килограммов хлопка и льна, отдают за сто долларовую бумажку, которая сделана из этих самых льна и хлопка и весит 1 грамм, а миллион долларов весит 10 килограммов. Деньги перестали в наше время быть эквивалентом товаров, работ и услуг, а сами стали товаром!
Вдруг Глеб замер, будто споткнулся. И судорожно сглотнул. Из бесшумно открывшейся двери вышли трое мужчин. Темнокожий бугай, видимо, охранник и двое хорошо знакомых ему человека. Точнее, одного из них, Игреца, он видел всего однажды, но зато прекрасно представлял его возможности. Второго видел куда как чаще, последний раз в среди наёмников, мечтавших поймать его в деревенском доме Дугини. Это был его бывший учитель физкультуры.
Картинка постепенно добавляла в себя всё новые частички пазла и становилась более понятной. Его вели по жизни с самого начала. Вели и Светлые, и Тёмные. Учитель физкультуры принял свой пост, когда Глебу было 7 лет, затем передал его под наблюдение начальника службы безопасности холдинга Дорожко, и как только связь между ними стала ослабевать, появился Зацепин. Белые силы целиком положились на Аркадия Вольнова. Может, был ещё кто-то, но это сейчас совсем не важно.
Зацепин и Дорожко вскочили с дивана.
– О! – воскликнул Корчагин. – Это ведь учитель физкультуры! Плохой из тебя сыщик и охранник…
– Привет, Корчагин, – буркнул тот в ответ.
Панасько Яков Семёнович имел доброжелательный вид, но от него всё так же дурно пахло, как и на первой встрече.
– Как самочувствие, Глеб Владимирович? – спросил он.
– До встречи с вами было лучше, – кивнул Жига. – Вы не подумайте, ничего личного, никаких далеко идущих выводов. Просто хочется побыстрее узнать, что вам нужно и как долго вы собираетесь меня пленить?
– Всё зависит исключительно от вас самих, любезный, – пропел Игрец, протягивая стопку бумаг.
– Слушай, Яков, – Глеб опустился на освободившийся диван, – ты для чего мне подсовываешь эту туфту? Давай подпишу тебе её, даже не читая, отпустишь?
– Отпущу, – признался тот. Только лучше почитай, а то будешь потом таращить глаза, и доказывай тебе, что сам добровольно на всё согласился…
– Это тот же договор, что ты мне в изолятор приносил?
