По словам Исаака Массы, мятежники «держали на примете Красное село… большое и богатое селение, подобное городу, откуда они могли угрожать почти всей Москве… московиты, страшась этого, выставили у речки Яузы, через которую они (повстанцы. — P.C.) должны были перейти, сильное войско под начальством молодого боярина Скопина, чтобы воспрепятствовать переправе». Согласно Разрядам, Скопин числился воеводой «на вылазке». Очевидно, он возглавил вылазку за Яузу и отразил наступление восставших.
На другой день, 27 ноября, царь Василий провел внушительную военную демонстрацию. Главные воеводы Мстиславский и Воротынский с полками вышли из крепости в поле и построились в боевом порядке. Восставшие подтянули войска из Коломенского. Поздно вечером «они схватились друг с другом», но из-за темноты вскоре разошлись, «городские (воеводы) не без ущерба».
Решающее сражение произошло 2 декабря. В разгар боя один из двух вождей мятежа — Истома Пашков — перешел на сторону Шуйского. Его измена оказала существенное влияние на исход осады Москвы.
Известный исследователь Смуты С. Ф. Платонов называл Истому Пашкова крупным помещиком, представителем служилого люда. Отряды Пашкова, по мысли исследователя, включали детей боярских (дворян) и стояли особняком от «скопищ» атамана Болотникова. Атаман испытывал вражду к высшим классам, Ляпунов поднялся против боярской олигархии, а Пашков представлял слой, которому одинаково были присущи мотивы и социального, и политического протеста.
Источники ставят под сомнение схему Платонова. Пашкова невозможно отнести к категории крупных землевладельцев. Имя Пашкова отсутствует в списках выборных дворян от городов 1602–1603 гг., а чин дворянского головы (полковника) сотник получил от правительства лишь после перехода в лагерь Шуйского. Тогда же он получил от казны села в Веневе и Серпухове.
За свою многолетнюю службу отец Истомы выслужил поместный оклад в 300 четвертей пашни. Борис Годунов пожаловал Истоме отцовское поместье.
Герои Смуты были по большей части молодыми людьми. Отрепьеву было немногим более 20 лет, когда он принял имя царевича. В том же возрасте был Скопин, воевавший с Болотниковым. Истоме Пашкову исполнилось 23–24 года.
Под знаменами Пашкова, как полагают новейшие исследователи, собрались дети боярские, вследствие чего его программа носила продворянский характер, тогда как Болотников собрал сермяжную рать и выдвинул антикрепостническую программу. В полосе наступления Пашкова дворянские руководители будто бы не казнили дворян и предпочитали оставаться в рамках «законности», а в полосе наступления Болотникова на Москву истребление помещиков приняло массовый характер.
Эту схему трудно согласовать с фактами. Отряд Пашкова был столь же пестрым по составу, как и войско Болотникова. Он включал как детей боярских, так и казаков и стрельцов. Характерной чертой гражданской войны была тесная связь вождей с выдвинувшими их городами. Епифанские дети боярские и казаки избрали воеводой Пашкова в начале восстания. Они же последовали за Истомой в царский лагерь.
Что касается репрессий, они носили примерно одинаковый характер и там, где шел Пашков, и там, где двигался Болотников. Лишь к концу осады Москвы повстанческое движение претерпело метаморфозу под влиянием социальных противоречий.
Отрепьев в своих грамотах взывал в первую очередь к столичным верхам. Сторонники убитого самозванца также начали с обращения к властям предержащим. Окружив Москву, Ляпунов, Болотников и Пашков потребовали выдачи братьев Шуйских. Переговоры с москвичами убедили мятежников, что все бояре и «лучшие люди» поддерживают царя Василия. Тогда они «написали в город письма, требуя по имени разных бояр и лучших граждан, чтобы их выдали», а затем попытались спровоцировать мятеж столичной черни.
В ноябре 1606 г. патриарх Гермоген известил паству, что «воры», засевшие в Коломенском, «пишут к Москве проклятые свои листы, и велят боярским холопем побивати своих бояр и жены их, и вотчины, и поместья им сулят, и шпыням и безъимянником вором велят гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабити…»
Аналогичные сведения можно обнаружить в английском донесении начала 1607 г. Мятежники не смогли замкнуть блокады, и тогда они стали писать «письма к рабам в город, чтобы те взялись за оружие против своих господ и завладели их имением и добром».
Программа, выдвинутая беглым холопом Ивашкой Болотниковым в конце осады столицы, была проста и понятна низам. Бояре, поддерживавшие узурпатора Шуйского и потворствовавшие «измене», подлежали смерти, их имущество — разделу. Осуществление этой программы вскоре привело к неслыханно кровавым избиениям знати и дворян в Путивле, а позднее — в Туле.
Чтобы окончательно запугать благонамеренных жителей Москвы, патриарх утверждал, будто повстанцы намеревались раздать «безымянным шпыням» — городской черни боярских жен, ввести чернь в думу, сделать воеводами в полках, поставить во главе приказов («хотят им давати боярство, и воеводство, и окольничество, и дьячество»).
Пока «сатанинскую» рать в Коломенском возглавляли «большие» воеводы, наподобие Болотникова, патриарх имел все основания опасаться переворота.
Призывы атамана пришлись не по вкусу не только Ляпунову и его рязанским дворянам, но и сыну боярскому Истоме Пашкову. Обращение к «черни» оказалось палкой о двух концах. Оно ускорило распад повстанческого лагеря. Однако надо иметь в виду, что после бегства из Коломенского рязанских дворян там осталось много детей боярских и дворян из других уездов.
Измена Ляпунова и Пашкова была вызвана как социальной рознью в лагере повстанцев, так и причинами сугубо личного характера.
Повстанческая армия имела сначала трех, а под конец двух главнокомандующих. Некоторые современники (Стадницкий, Паэрле) считали верховным предводителем Пашкова. Положение Москвы было бы еще худшим, писал Паэрле, если бы царь и бояре не поймали в свои сети начальника мятежников Пашкова.
Автор английского донесения 1607 г. знал об острых разногласиях «между двумя главными начальниками лагеря мятежников», из-за чего Пашков и переметнулся в Москву.
Описывая раздор двух вождей, Буссов отметил, что Болотников пожелал себе лучшее место стоянки (Lager-Stelle).
Предводители повстанцев спорили за право занять царскую резиденцию в Коломенском.
Пашков прибыл в Коломенское первым, и никто не мог помешать ему остановиться в царском дворце. После подхода Болотникова между ними разгорелся спор.
Пашков первым поднял знамя восстания, одержал победу под Троицким и приступил к осаде Москвы. Болотников пытался самостоятельно пробиться к столице, но потерпел поражение и явился в Коломенское с запозданием. Добиваясь первенства, Болотников ссылался не на свои победы, а на царскую грамоту: сам царь «Дмитрий» назначил его главнокомандующим.
Василий Шуйский знал о распрях в Коломенском и постарался использовать момент. Его люди вручили Пашкову большую сумму денег. Золото развязало язык сотнику. Он заверил посланцев Шуйского, что до сих пор никто не видел живого «Дмитрия» и даже в Путивле о нем знают не больше того, что было сообщено в первые дни восстания Шаховским.
Пашков заявил, что не знает, жив ли «Дмитрий» или поляки вследствие происков Шаховского выдвинули нового самозванца. Автор английского донесения подтверждает достоверность приведенных Буссовым сведений. Согласно английской версии, царь добился от Пашкова признания, что слух о спасении «Дмитрия» является «ложной выдумкой».
В конфликт, вызванный личным соперничеством, оказались вовлечены многие служилые люди. Явившиеся в Москву перебежчики заявляли, что у повстанцев «половина войска принуждена от более сильной партии, и она (слабая партия. — P.C.) охотна к заявлению покорности великому князю» (Шуйскому).
После двукратной неудачи повстанцы окончательно упустили инициативу из своих рук. Иван Крюк- Колычев получил приказ спешно возвращаться в Москву из района Можайска, где он соединился со смоленскими отрядами.
