— В ближайшие дни мне придется находиться рядом с ней недалеко от лаборатории. Я буду наблюдать за процессом и проверять состояние больной каждые пару часов. Если будут изменения, я смогу варить новые лекарства.
Меня положили на кровать. Отступила боль, сдавая привычные позиции, на смену ей приходил сон. Уже засыпая, я почувствовала нежное прикосновение губ ко лбу и услышала:
— Ты поправишься, Илона.
Очень на это надеюсь. У меня осталось несколько дел, а я не люблю оставлять за спиной должников.
Солнечный лучик проник сквозь дырочку из небрежно занавешенного окна в маленькой захламленной комнатушке и нахально пощекотал лицо. Я тихонько чихнула и проснулась. Попытавшись укрыться от солнечного зайчика, я повернула голову и заметила лекаря. Он сидел за столом в противоположном от окна углу и увлеченно корябал гусиным пером по бумаге. Разглядывая спасителя, я оценила свое физическое состояние, и с каждой минутой мое удивление росло. Тело, туго запеленатое во что-то мягкое и влажное, безбожно свербело, ломило, но не болело. Фантастика! Правда, донимали жуткая слабость и лень, малейшее движение сопровождалось головокружением и отнимало кучу сил. Но по сравнению с предыдущим самочувствием это была такая малость. Единственная помеха — смертельно хотелось почесаться во всех местах, сразу и немедленно, и я начала ерзать на постели, стараясь хоть как-то облегчить непрекращающийся зуд. На мои бесполезные усилия обратили внимание. Подойдя к постели, алхимик строго глянул на несчастную меня и объяснил:
— Деточка, это для вашей же пользы. Придется потерпеть. Вы же не собираетесь носить на теле жуткие келоидные рубцы до конца дней своих?
Естественно, мысль обзавестись столь экстравагантны ми дополнениями к внешности, надо заметить, и без того посредственной, меня вовсе не радовала. Поэтому я отрицательно затрясла головой и выдавила:
— Не собираюсь.
Старичок потер сухонькие ладошки и возрадовался, будто я согласилась предоставить ему чемодан с миллионом «зеленых» и вертолет в придачу:
— Чудесно! Замечательно! Я счастлив иметь такую разумную и понимающую пациентку!
Вылив на меня ушат патетики, алхимик пощупал лоб, зачем-то оттянул нижнее веко, посчитал пульс и спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Достаточно хорошо, если не считать зуда по всему телу, — четко проинформировала я лечащего врача. — Как долго я здесь нахожусь?
— Две недели с того момента, как их величество принес вас ко мне, — не переставая меня исследовать, ответил Цесариус.
Сколько? Две недели? Ничего себе, провалялась… И тут, кое-что сообразив, подозрительно поинтересовалась:
— А почему мне есть совсем не хочется? На какой диете вы меня держали?
Старичок терпеливо разъяснил:
— Вас поили густым мясным бульоном на травах и сладким чаем три раза в день для придания сил.
Бульон — это хорошо, это я люблю. А… Ой, мамочки! У них же памперсов нет, я что, все под себя? Какой ужас! Надеюсь, медперсонал женского пола был? Спрашивать уже боюсь.
Лекарь вернулся к заваленному бумагами столу и принялся смешивать жидкость в стаканчике, методично отмеривая из разных емкостей ингредиенты. Мне захотелось сказать то, с чего по идее я должна была начать разговор:
— Спасибо, Цесариус, и прошу у вас прощения.
На меня уставились, пытаясь сообразить, о чем это я.
— За что «спасибо» и «простите»?
Не думала, что умею так смущаться:
— Спасибо за спасение жизни и простите за кражу ваших препаратов.
— Так это были вы! Но как? Ах да, их величество поведал мне сию занимательную историю. Весьма, весьма любопытно! Если вас не затруднит, то когда-нибудь в будущем, при наличии у вас свободного времени и желания, не соизволите ли поведать мне приключившееся с вами в подробностях? — затараторил алхимик.
Скорбная на голову, из всего вышеуказанного я поняла лишь, что меня по каким-то неведомым причинам называют на «вы» и просят рассказать о приключениях, ежели на то будет мое высочайшие соизволение. Ни фига себе крендели!
— Цесариус, а с какой стати вы мне «выкаете»?
Старик замер в изумлении и попытался обосновать:
— Но как же, вы же с их величеством… Их величество просил…
Доводы показались мне неубедительными, и я их решительно отмела:
— Значит, так, к их величеству я не имею ни малейшего отношения — это раз. Вы намного старше меня — это два. Следовательно, я говорю вам «вы», а вы мне «ты» — это три. Договорились?
Неожиданно Цесариус широко улыбнулся, показав необычно крепкие и белые для своего возраста зубы.
— Как скажешь, Илона, как скажешь.
Ну и славненько! Теперь можно и поспать с чистой душой и спокойной совестью, но тут мне задали крайне каверзный вопрос:
— Их величество в курсе того, что он не имеет к тебе «ни малейшего отношения»?
Откуда ж мне знать, в курсе он или нет? То, что мне, умирающей, примерещилось — бог его ведает, как там на самом деле было. Да и какая разница? В мои далекоидущие планы не входит выяснение непонятных подробностей, на очереди крупномасштабные действия.
— Это его личные проблемы, — поведала я собеседнику.
Тот вдруг хлопнул себя по лбу:
— Забыл совсем, тебя же посетитель ждет! Почитай, каждый божий день приходит и о здоровье справляется. Кайлом зовут. Знакомый, что ли?
Откуда у меня могут нарисоваться здесь знакомые? Имя тоже ни о чем не говорит. Ну, если ожидает…
— Пускай заходит.
Цесариус вышел и вернулся с гориллообразным волосатым дядечкой из Гайно, смущенно мявшим в ладонях размером с лопату драную шапку.
— Я это… проведать хотел, ну там, как здоровьице вызнать…
Неожиданно для себя я была рада видеть единственного доброго человека из ожившего кошмара.
— Здравствуйте, Кайл. Как вы здесь оказались?
Мужчина затравленно оглянулся по сторонам:
— Кто «мы»? Я тута один вроде.
— Так я о вас одном и спрашиваю, — развеселилась я.
— Как-то вы странно спрашиваете. Ко мне на «вы» сроду не обращались, на «ты» как-то привычнее, можа по-простецки, а? — жалобно глядя, попросил Кайл.
Да запросто. Для хорошего человека ничего не жалко. С широкой улыбкой я согласилась:
— Не вопрос, но в таком случае и ко мне на «ты». Лады?
Дядечка засмущался еще сильнее и кивнул. Я повторила интересующий меня вопрос:
— Как ты здесь оказался, Кайл?
И получила в ответ крайне любопытную историю, приоткрывавшую часть событий:
— Так это… кады меня споймали и выперли на скотный двор, я стойло чистил. А тут хозяин кому-то гуторил, что, мол, ни-ни про тебя. Особливо, чтоб, значит, их величество не проведал. Тут я смекнул: дело нечисто. И утек из замка! Тока в Лайе я долго шел, и в цитадель меня не пропустили. Так я у ворот