комнате стоял пчелиный гул человеческих голосов и было настоящее столпотворение. Какие-то люди толпами сновали туда-сюда с бумагами и вещами. Что-то я ничего не понимаю. Какого лешего они тут шляются? Им делать нечего? Оказалось — есть чего, просто один чрезвычайно назойливый мужчина избрал мою комнату своей штаб-квартирой в это прекрасное утро, чтоб его! В смысле — мужчину, а не утро. Сидит себе, понимаешь, за столом, указания раздает, и совести ни в одном глазу! Настроение, и так неважнецкое, стремительно падало вниз. Мне надоело смотреть на снующий муравейник, и я поинтересовалась:
— И какого хрена?
— А, ты проснулась? — как ни в чем не бывало обратился ко мне Кондрад и повысил голос на присутствующих: — Все вон! Ванну сюда, живо!
— А разве не видно? — запоздало пробурчала я себе под нос, с ужасом наблюдая за приготовлениями к утренним водным процедурам. После ночных событий мне не улыбалось светить перед ним неглиже, и я попыталась отвертеться:
— Что-то мне не хочется купаться сегодня…
Ага, так меня и послушали! Кондрад мгновенно оглох на оба уха и принялся выковыривать меня из- под одеяла, куда я постаралась завернуться со всем прилежанием. Естественно, я активно сопротивлялась сему процессу. Наконец ему надоела бессмысленная возня, и меня просто-напросто выдернули из постели и замочили вместе с рубашкой, мило поинтересовавшись:
— Принцесса с утра не в духе?
— Ты еще спрашиваешь?
— Спрашиваю, — согласился мужчина. — И желаю знать причину столь странного поведения.
— Ты осел? — безнадежно спросила я, не рассчитывая на положительный ответ. Разжевала недогадливому мужику: — Я девушка. Мне стыдно и неудобно. Я теперь понятия не имею, как с тобой себя вести, но точно знаю одно: лучше б я тебя никогда не видела. Я не готова ни с того ни с сего по твоей милости стать индейцем и поменять постоянный цвет кожи с белого, на красный!
Вы думаете, подействовало? Как бы не так! Все с тем же невозмутимым видом Кондрад избавил меня от рубашки, по-простому разодрав ее на части, и принялся за мытье, абсолютно игнорируя и мой стыд, и мои возмущенные вопли. Уже закончив и взяв на руки, он прошептал мне на ухо:
— Мы вернемся к ночному разговору и продолжим начатое, когда ты окончательно поправишься, — и скользнул губами по щеке, чем окончательно вогнал меня в краску.
Я возмущенно засопела, не представляя, как ответить на его откровенный выпад. Брыкаться и верещать представлялось более чем глупым занятием — перевес силы был на его стороне, молчание же могло быть расценено как знак согласия с неприличными намеками. Поэтому я сделала невинное выражение лица и полюбопытствовала:
— А тебе можно с простолюдинками? Репутацию не потеряешь?
Водрузив меня на стол и отдавая во власть Цесариуса, созерцающего нашу пикировку с мудрой отеческой улыбкой, Властелин ответил приторным тоном:
— Во-первых, ты уже постаралась вовсю, и заботиться о моем погибшем реноме нет никакого смысла. Раньше надо было думать, когда оставляла меня с кляпом во рту, прикованного на большой кровати. Ах да, забыл интересную подробность… совершенно голого. Во-вторых… — Он подвинул ко мне пакет, лежащий на краю стола: — Здесь письмо от Иалоны для тебя и два приказа. Первый — о введении тебя в ранг принцессы Лайе и присвоении титула герцогини Райнер, и второй — на право владения двумя поместьями: Райнер и Гайно. — Насмешливо глядя в мои обалдевшие глаза, добил: — Так что ты теперь аристократка, и препятствий больше нет. Какие еще будут возражения?
Я… ик! Хто?.. Прынцесса? Ой! Моей бедной голове этой подлянки точно не пережить! Видимо, в моих глазах отразилось полное отсутствие умственной деятельности. Понимая, что добиваться какого-либо разумного отклика в ближайшее время бесполезно, меня оставили в покое, перебазировав на кровать и сообщив:
— У тебя есть пара часов, чтобы прийти в себя. Потом мы уезжаем.
Меня хватило исключительно на одно слово:
— Зачем?.. — Я даже не рассчитывала быть правильно понятой, но ошиблась. В ответ услышала:
— Затем, что я всегда держу обещания. Я обещал найти — нашел! Я обещал жениться — женюсь! Надеюсь, ты уразумела, и мне не придется еще раз это повторять?
— Ик! Ты меня ни с кем не перепутал? — в тщетной надежде сопротивлялась я.
Но услышала:
— Не волнуйся! Я в трезвом уме и здравой памяти! — С этим оптимистичным утверждением наглец вышел за дверь.
Я немедленно прокомментировала:
— Очень в этом сомневаюсь! — Обратилась к лекарю: Цесариус, у вас яд есть? Не проспонсируете?
— Тебе зачем? — настороженно спросил старик. — Не вздумай! Молодая еще о таких вещах замышлять.
Я отмахнулась:
— Да я не для себя! Жутко хочется несварение желудка устроить одному нахальному, высокомерному, беспринципному кандидату. Нужно объяснять кому?
— Нет, я понял, — усмехнулся алхимик. — Но чем ты недовольна?
Я отрезала, не зная, как правильно квалифицировать обуревающие меня чувства:
— Всем! Я за него замуж не выйду. Ишь ты, слово он держит. Обломится! Не на ту напал!
— А может, все-таки на ту? — возразил мне Цесариус. — Девочка, неужели ты думаешь — у него спокойная и размеренная жизнь?
— А разве не так?
— Конечно нет. Только за последние дни на Властелина было совершено по крайней мере три покушения.
— Сколько?!
— Три. И это только те, о которых мне известно, — поведал алхимик.
— Что значит «известно»? — нахмурилась я, недопонимая.
— Три раза Кондрад обращался ко мне за помощью, — разъяснил мне лекарь. Лукаво ухмыльнулся: — Но я тебе ничего не говорил. Мне моя голова еще дорога.
— Да, безусловно, — согласилась я. — А с ним все в порядке? Что-то серьезное?
— В порядке, — успокоил меня Цесариус. — Пара средних ножевых ранений и отравление. Раны зажили на нем быстро, а привычка к ядам — очень полезная вещь в наше неспокойное время. Ну да хватит об этом. А то вдруг кто-то подслушает и донесет Властелину? Тогда всыплют мне плетей и на прежние заслуги не посмотрят. — Осведомился: — Письмо читать будешь?
Я согласно кивнула. Получив кучу бумаг, покрутила их в руках и выяснила очевидное: читать на их языке я не умею. Признавая поражение, я обратилась за помощью к лекарю:
— Вы мне не поможете прочитать?
— С удовольствием! — не стал противиться алхимик.
Взял в руки послание и начал читать:
«Возлюбленная названая сестра наша Илона! В знак нашей признательности и благодарности в столь важном для нас деле, Мы, Иалона, наследная принцесса Лайе, признаем тебя своей сестрой и принцессой Лайе. Также Мы даруем тебе титул герцогини Райнер как второму по значимости лицу Государства и наделяем тебя землями Райнер и Гайно. К сему посланию прилагаются официальные документы на владения титулом и угодьями.
Да пребудет с тобой благодать богов.
Цесариус закончил и сообщил:
— В официальной части все, но есть еще приватное послание. Читать?
— Угу, — дала я согласие и вся обратилась во внимание.
