Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы

Вновь стук закрывшейся двери.

— Иалона, куда он поперся и зачем?

Флегматичное объяснение:

— У него птичье перо закончилось, пошел за новым.

У меня шарики схлестнулись с роликами:

— Зачем ему перо?

— Как зачем? Нас в чувство приводить. Подпалит и перед лицом поводит. От мерзкого запаха сама очнешься.

Одуреть! Ну и методы лечения у них! Любопытная у феодалов народная медицина, я давно где-то читала, что при болях в животе, например, заваривали заячий помет. Надеюсь, хоть до него дело не дойдет.

— И надолго он нас покинул?

Принцесса прикинула расстояние и выдала подсчеты:

— Минут сорок, если сразу птицу поймает.

Вот это классненько! Что у нас тут имеется?

— Спящая красавица, открывай гляделки, дело есть!

О-па, чисто ведьминский кабинет: баночки, скляночки, колбы, горшочки, реторты, тигельки. Помещение полностью завалено скрученными пергаментами, заставлено шкафами с ингредиентами, завешано пучками трав и тушками монстров. Хотелось бы верить, ненастоящих. Больно жуткие, аж оторопь берет.

— Принцесса, ты в этом хоть что-то соображаешь?

Так и увидела самодовольную ухмылку.

— Естественно, королевская дочь обязана научиться основам лечения на случай…

— Да плевать, на какой случай. Потом осчастливишь. Значит, так: я тыкаю пальцем, ты сообщаешь, для чего эта отрава. Понятно?

— Понятно. А зачем?

— За фигом! Не зли меня!

И мы начали… В итоге на нашей необъятной груди за корсажем разместилось штук двадцать пузырьков. Какой-то серый порошок, не упакованный в стеклянную тару, находился в маленькой плошке, прикрытой фарфоровым блюдечком от сырости. Его мы насыпали в один-единственный карман платья. Нефункциональная у них одежда, куча тряпок вокруг тебя, а положить нужные вещи некуда, а то б мы еще чем-нибудь затарились. Харэ, вспомним о том, что жадность до добра не доводила, и успокоимся на достигнутом, извините — стыренном.

Раз, два, три, четыре, пять,
Знаете, наверно,
Раз, два, три, четыре, пять,
Жадность — это скверно.[3]

Не прошло и пары минут после нашего ускоренного возвращения обратно на кушетку, как вернулся лекарь. Добрый дядя произвел необходимые манипуляции и сунул под нос вонючее перо. Мама, роди меня обратно! Я отказываюсь от такой медицины и буду жаловаться в Гринпис, тут мучают женщин и птичек. Подскочив ошпаренной кошкой, я с угрозой уставилась на лекаря, оказавшегося скрюченным старичком с седыми волосами, чрезвычайно неопрятного вида — первоначальный цвет его балахона определить было невозможно.

— Ваше высочество, наконец-то вы очнулись! Слава богам! Нужно сообщить об этом его величеству!

Проблеяв сие изречение, он ломанулся к двери, подпрыгивая, как бодливый козел на привязи. Открыв деревянную створку, эта ошибка природы проверещала то же самое и вернулась к нам с Иалоной, радостно потирая ручонки, кои мне немедленно завьюжило завязать бантиком на затылке.

— Ну-с, ваше высочество, как вы себя чувствуете?

Мрачно рассматривая лекаря, я перебирала в уме ответы, понятные для средневекового интеллекта, затем плюнула на неблагодарное занятие и высказалась:

— Как копченое мясо, подаваемое к столу.

В этот момент от двери раздался голос:

— Ну что ты, принцесса, я бы сравнил тебя с десертом…

И кто там у нас такой умный? Повернув голову, я узрела та-а-кого мужика… и впала в прострацию. Ожившая картинка из женского эротического журнала. Его б в наше время, побил бы все рейтинги по красоте и сексуальности. Высокий зеленоглазый брюнет с вьющейся гривой и впечатляющей мускулатурой. Успокоив зашкалившее либидо и с трудом сообразив остатками растаявшего мозгового вещества, что это и есть наш жених, я отмерла и с превеликим удовольствием оповестила сотельницу:

— Принцесса, ты дура! Такого мачо грех из рук выпускать. Зажрались вы тут, такими великолепными образчиками мужского сексапила брезговать. Хватала бы, что дают, и млела от восторга.

В ответ раздался возмущенный мысленный вопль:

— Ты за кого заступаешься? Эта скотина уничтожила мою семью и теперь протягивает свои похотливые руки к единственному, что у меня осталось, — моей чести! Тебя прислали помогать, а не под мужика стелиться!

Против правды не попрешь, мне стало стыдно, и начала подниматься волна злобы на несправедливость судьбы. Во время нашей мысленной перепалки я пропустила адресованный нам вопрос, задаваемый не в первый раз, судя по нахмуренным черным бровям жениха и сжавшемуся в испуге старичку.

— Твое решение, принцесса?

Я рявкнула с ожесточением:

— У меня на пустой желудок мозги не работают! Сначала обед, потом вопросы!

В зеленых глазах мелькнул интерес:

— Надо же, у тебя есть характер, принцесса. Это хорошо. Возможно, ты будешь не настолько скучна и предсказуема, как другие женщины.

Ах ты, грит тебя налево, нашел цирковую мартышку. Спешу и падаю, как мечтаю тебя, козла, повеселить!

Мне предложили руку, которую я сознательно проигнорировала, дав Иалоне указания отвести нас в столовую. Так мы и шлепали туда: я с гордо задранной головой, и Кондрад, идущий чуть позади и сверлящий мою спину взглядом.

Дворцовая столовая оказалась громадным помещением с монументальным столом посередине, мест приблизительно на тридцать, из коих была заполнена половина. Кондрад занял стул во главе, я нахально плюхнулась рядом. Тут же замельтешили слуги, разнося блюда с едой, глядя на которые мне тут же пришла в голову пакость:

— Принцесса, мы слабительное взяли?

— Взяли.

— Где лежит, помнишь?

— Конечно, с правой стороны, третий пузырек. А что?

Начав обмахиваться салфеткой, я выудила из-за корсажа искомое с надеждой, что ни она, ни я не ошиблись, и поинтересовалась:

— Да так, ничего. Ты мышей боишься?

— Боюсь. А где мышь?

— Во-о-он там, в углу. Видишь?