Едва военмор вытер рот салфеткой, пронзительно зазвонил его браслет.
— Господин кавторанг, — раздался незнакомый женский голос — глубокое контральто. — Мы нигде не можем вас найти. С трудом узнали этот номер. Если вы не в курсе, Петр Иванович, обеденный перерыв уже закончился.
— Хорошо. Я иду, — буркнул командующий Второй русской эскадры.
В результате блинной экспедиции Петр Иванович опоздал к началу первого заседания Совета на целых сорок минут.
…Подходя к актовому залу, Сухов услышал два мужских голоса. Один из них был ему знаком — даже слишком. Как и спина в черном кителе без знаков различий. Кавторанг остановился, прислушиваясь.
— И это очень хорошо, что он — не адмирал и стать им не рвется, — говорил Ригерт невидимому собеседнику, который стоял в дверях. — Народ не терпит, если ты, получив власть, тотчас навешаешь себе звезд и шевронов. Самые большие должности можно занимать, оставаясь в низких чинах. К примеру, последний наш самодержец, помазанник Божий Николай Второй был не маршалом или генералиссимусом, а всего лишь полковником.
— Кавторанг равен сухопутному подполковнику, — проскрипел второй, стариковский голос. — Самое то… Передай привет своему выкормышу.
— Непременно.
Скрипнула, закрываясь, массивная дверь. Военмор сделал десять шагов и оказался нос к носу с контрразведчиком, который остался в коридоре. Тот перекатывал улыбку из одного угла рта в другой.
— Значит, все продумано с самого начала? — спросил Сухов. — И звездочки, и ордена мне вручали с дальним прицелом?
— Да как-то само собой вышло, — засмеялся Ригерт. — Чудеса случаются: иногда зелень на грядках прет без посева и полива.
— Если эта зелень — сорняки, — уточнил военмор. — И вы тоже до гробовой доски останетесь полковником, Порфирий Петрович? Или ради себя любимого нарушите правила игры?
Контрразведчик состроил улыбку солнечной яркости.
— Чины нам будут повышать на общих основаниях — согласно выслуге лет. Так что вы дослужитесь в конце концов до каперанга. А я к отставке надеюсь доползти до бригадного генерала.
Петр не поверил ни одному слову Ригерта. В последнее время военмор вообще перестал понимать, когда контрразведчик говорит правду, а когда врет.
С некоторых пор Сухов ненавидел ложь. В славном юнитском государстве людям врали повсеместно, круглосуточно — с телеэкранов, плакатов, со страниц книг, газет и через Сеть, врали с трибун съездов, на построениях, в казенных кабинетах, в офицерских кают-компания и матросских кубриках, на брачном ложе и за кухонным столом. Врали политики и эксперты, начальники и подчиненные, ученые, писатели, репортеры, охранники и дворники…
Люди давно разучились отличать ложь от правды. Либо верили всему — любой, самой отъявленной нелепице, если она адресована миллионам, либо утратили веру даже в самые очевидные вещи, а значит, потеряли твердую почву под ногами. Эти, разуверившиеся, больше не верили ни одному сказанному слову, подозревали во лжи ближних своих. Рано или поздно они оставались в одиночестве и нищете, сходили с ума или кончали с собой.
В конце концов тысячи людей стали объединяться не по политическим взглядам или личным пристрастиям, а на почве категорического отказа от всякого вранья. Сухов не привык впадать в крайности, но порой ему очень хотелось вступить в этот легион правдолюбцев.
— Пойдемте в зал, Петр Иванович, — прихватил его за плечо контрразведчик. — Вас заждались.
…Присягал Сухов на «Уставе морском», ибо древней российской конституции не нашлось. Наверняка юнитские спецслужбы давным-давно уничтожили в библиотеках все экземпляры. «Устав» был у военмора свой собственный.
Положив левую руку на выцветшую зеленую обложку, кавторанг неторопливо заговорил:
— Вот текст, подписанный Петром Великим тринадцатого января одна тысяча семьсот тринадцатого года. — И зачитал с листа, что держал в правой руке: — «Устав морской. Часть первая. Разделение первое. О всем, что касается доброму управлению, в бытности флота на море… Должен каждый, как вышней, так и нижней во флоте Нашем, в службу приходящей прежде учинить присягу в своей верности как следует: и когда оное учинит, тогда он в службу Нашу принят будет… Каким образом присягу или обещание чинить. Положить левую руку на Евангелие, а правую руку поднять вверх с простертыми двумя большими персты».
Он сделал небольшую паузу, отделяя собственно текст присяги. Обвел глазами сидящих в зале. Чиновники в строгих костюмах и офицеры в парадных мундирах, деятели культуры с узнаваемыми лицами и бородатые священники в торжественных одеждах, богатейшие промышленники и знаменитые ученые слушали его в полной тишине.
Рядом со сценой сидели далекие потомки последнего императора. На противоположном конце зала Петр Сухов углядел враждующих с ними членов императорской фамилии. Эти две группы выглядели встревоженными и с подозрением смотрели на противников.
Кавторанг продолжил размеренно зачитывать текст:
— Присяга или обещание всякого воинского чина людям. Я (имярек) обещаюсь Всемогущим Богом, верно служить Его Величеству Петру Великому, Императору и Самодержцу Всероссийскому, и прочая, и прочая, и прочая; и Его наследником со всею ревностию, по крайней силе своей, не щадя живота и имения. И долженствую исполнять все уставы и указы сочиненныя, или впредь сочиняемые от Его Величества, или командиров над нами учиненных в деле Его Величества и его государства. И должен везде и во всяких случаях Интересов Его Величества и государства престерегать и охранять и извещать, что противное услышу, и все вредное отвращать. А неприятелем Его Величества и его государства, везде всякой удобовозможной вред приключаешь, о злодеях объявлять и их сыскивать. И все прочее, что к пользе Его Величества, и его государства чинить по доброй христианской совести, без обману и лукавства, как доброму, честному и верному человеку надлежит: как должен ответит дать в день судный. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий.
Сухов отложил лист бумаги, поднял вверх правую руку и объявил:
— Так присягали первому российскому императору Петру Алексеевичу. А теперь моя короткая присяга… Я, командующий Второй русской эскадрой, капитан второго ранга Петр Иванович Сухов обещаю служить Русскому государству и его народу, не щадя живота своего — на любых постах, куда буду назначен. Я клянусь защищать интересы России, невзирая на обстоятельства, чины и должности.
Зал как один человек поднялся на ноги. Раздались овации. Петр навытяжку стоял на сцене рядом с трибуной. Офицер в парадном мундире, стилизованном под драгунский, в сопровождении почетного караула вынес новенький имперский флаг. Сухов, преклонив колено, поцеловал его край. В зале недружно закричали «Ура!». Потом крики окрепли и слились воедино: «Ура-а-а! Ура-а-а!»
Брифинг в связи с официальным созданием Имперского Совета и выборами его председателя состоялся на лестнице перед Белым домом. Это было желание Петра Сухова.
Серая пелена над городом развеялась, будто нарочно для этого случая, и на белесом небе проглянуло тусклое солнце. На ступенях собрались сотни две репортеров, которые были тщательно проверены при аккредитации и на подходе к месту брифинга. Кибернетические камеры охрана не допустила. Так что снимать ход брифинга пришлось вживую.
Пресс-секретарь Имперского Совета Пьер Васильефф раньше служил по ведомству культуры — в бюрократическом монстре ЮНЕСКО. После мобилизации он был возведен в офицерский чин. Сейчас обер- майор Васильефф был одет в отлично сшитый черный мундир с новенькими золотыми погонами. Он был бодр и постоянно улыбался. Ведь сегодня не ему придется отвечать на ядовитые вопросы и парировать колкости.
Пьер Васильефф объявил хорошо поставленным, глубоким, бархатным голосом:
— Дамы и господа! Имею честь представить вам вновь избранного председателя Имперского Совета капитана второго ранга Петра Ивановича Сухова.
