они сумеют добиться ее освобождения — переговорами или военной силой, — предложила Хейзел.
— Первое утверждение неверно. Мы не знаем, где Кайла. Мы очень приблизительно знаем, кто ее захватил, но не знаем, где ее держат. Неверно и второе утверждение. Ваши друзья не станут делать того, что вы от них ожидаете, — сказал он. — Прежде всего, они провозгласили, что их принцип, — никогда не вести переговоры с террористами. А если доходит до применения силы, то в последнее время они слишком уж часто обжигались на этом. Вспомните захват американского посольства в Тегеране и «Падение „Черного ястреба“»,[31] фильм о нападении вертолетов на базу террористов в Могадишо. Они усвоили горький урок. Переговоры вести они не станут, а силу использовать не смогут. И вы должны благодарить за это Бога. Если бы морская пехота начала штурм, то Кайле Бэннок пришел бы конец.
— Но могут же они что-нибудь сделать! Она американская гражданка, сам президент обещал мне помощь.
Она невольно всхлипнула. Гектор отвернулся и смотрел на танкеры. Горе — личное, интимное дело. Он дал ей время взять себя в руки.
— Так что же делать? — спросила она наконец.
— Вы будете делать то, чего они от вас ожидают. Постараетесь надавить на друзей в Вашингтоне, как только что предложили. Мы обманем Зверя. Притворимся, будто ведем с ним переговоры, но вы должны все время помнить, что они тщетны.
Она моргнула и покачала головой.
— Не понимаю.
— Нет такого предложения или обещания, с помощью которых вы уговорили бы их вернуть вам Кайлу. Дайте им доллар, и они потребуют десять. Согласитесь на их требования, и они тут же выдвинут новые.
— Так что же делать? Разве мы сейчас не тратим время зря?
— Нет, миссис Бэннок, мы выигрываем время, а не тратим. Время, которое нам нужно, чтобы установить, где держат Кайлу.
— Вы можете это сделать?
— Надеюсь. Да, пожалуй.
— Если вам это удастся, что тогда? Что будет, когда вы узнаете, где она?
— Тогда я пойду и заберу ее.
Его губы изогнулись в улыбке, которой противоречило выражение глаз.
— Только что вы сказали…
— Я знаю, что сказал. Но между мной и корпусом морской пехоты есть разница. Морпехи бросятся на штурм, как десять тысяч мясников, размахивающих топорами. Я же проскользну, как скальпель хирурга.
— Сколько времени нам нужно выиграть? — спросила Хейзел, и он пожал плечами.
— Месяц, полгода, год. Столько потребуется.
— Год! Вы в своем уме? Я не могу на это пойти. С каждым проходящим днем я умираю сотней смертей. Если мне так плохо, то каково моей малышке? Нет, невозможно.
— Этот взрыв совсем не в вашем стиле, миссис Бэннок. Вы можете на это пойти, и, если действительно любите свою дочь, пойдете.
Когда дау Камаля была в пятидесяти милях от берега, он передал по коротковолновому радио краткое сообщение:
— Рыба на рифе в десяти милях.
Сразу поступило подтверждение о приеме. Сообщение ждали. Через час быстрый тридцатипятифутовый моторный катер отошел от причала в гавани и направился навстречу дау. Суда встретились. Оба экипажа радостно вопили и размахивали оружием.
— Аллах акбар! Бог велик! — кричали арабы, приплясывая на узких палубах.
Когда между судами оставалась только узкая щель, они начали перепрыгивать через нее, обнимались и топали босыми ногами по палубе. Кайла, сжавшись, сидела в углу надстройки на груде грязных ковров, которые служили ей постелью, и с ужасом слушала этот рев. Одиннадцать дней ей не позволяли ни вымыться, ни переодеться. Кормили раз в день миской риса и рыбы с острым соусом чили, а вода, которую ей давали, была солоноватой и пахла канализацией. Кайлу мучили понос и рвота — результат совместного действия несвежей пищи и морской болезни. Туалетом ей служило грязное ведро, стоявшее рядом на палубе. Выйти на главную палубу, чтобы опустошить это ведро, ей разрешали всего раз в день. Дверь в надстройку распахнулась, и на фоне яркого солнечного света показался силуэт Камаля.
— Вставай! Пошли! — сказал Камаль по-английски с сильным акцентом.
У Кайлы не осталось сил сопротивляться. Она хотела встать, но была так слаба, что зашаталась и ухватилась за переборку. Камаль схватил ее за руку и вывел через дверь на открытую палубу. Она пыталась свободной рукой заслонить глаза от яркого света, но Камаль отбросил ее руку.
— Пусть видят твое уродливое белое лицо!
Он рассмеялся. Кайла была бледна, как покойница, глаза глубоко ушли в темные глазницы. Волосы спутались от пота, грязная одежда пахла рвотой и испражнениями. Моряки с катера окружили ее, выкрикивая ей в лицо религиозные и политические лозунги, дергая за волосы и одежду. Они хохотали и насмехались, прыгали и пели. У Кайлы закружилась голова. Она упала бы, если бы напор тел не удержал ее на ногах.
— Пожалуйста! — прошептала она, по ее щекам катились слезы. — Не делайте мне больно.
Они ее не понимали. Подтащили к борту, как мешок с сухой рыбой перебросили через зазор между двумя кораблями, потом втолкнули в главную каюту. Здесь ее ждал Роже. Он сразу подошел к ней.
— Прости, Кайла. Я не могу их угомонить. Не пытайся сопротивляться. Я постараюсь тебя защитить, но ты должна мне помочь.
— О, Роже! — всхлипнула она. Со времени захвата она несколько раз видела его, но не могла с ним поговорить. Роже обнял девушку, и она прижалась к нему. Его доброта и ласковое лицо зачаровали ее. В море переполнявших Кайлу ужаса и смятения он был единственным, во что она могла верить. Память о матери и о безопасном уютном мире, откуда ее вырвали, отходила в область нереального. Роже был единственным, что у нее осталось. Она полностью зависела от него.
— Будь смелой, Кайла. Все почти закончилось. Очень скоро мы доберемся до суши, и ты будешь в безопасности. Там я смогу защитить тебя и позаботиться о тебе.
— Я люблю тебя, Роже. Я так сильно тебя люблю! Ты такой сильный и добрый.
Он отвел ее к деревянной скамье в глубине каюты и уложил. Погладил по грязным волосам. Измученная, она уснула.
Через два часа на горизонте длинной темной линией показалась земля, но прошел еще почти час, прежде чем катер вошел в гавань. Залив Ганданга образован мысом, который, изгибаясь, точно львиный коготь, отходит от материка, образуя закрытое пространство глубокой воды, защищенное от преобладающих ветров — пассатов, которые обрушиваются на побережье. Катер обогнул мыс, и перед ним открылась гавань.
Кайлу разбудил шум на палубе. Она села и увидела, что Роже нет. Кайла посмотрела в переднее окно каюты. Величина гавани и количество судов в ней поразили ее. Корабли самых разных форм и размеров стояли на якоре в защищенной от бурь воде залива. У самого берега множество рыбацких дау, а на глубокой воде суда более современных образцов. Ближе всего был средних размеров нефтяной танкер с бортами в красно-коричневых полосках ржавчины. Название на корме прочесть невозможно, но порт приписки — Монровия. На проходящий катер с борта танкера смотрело несколько арабов-охранников. Они махали руками и стреляли в воздух. Кайла не знала, что залив — главное пиратское логово, что танкер стоит здесь после захвата уже три года и что его цистерны заполнены не драгоценной нефтью, а морской водой. Владельцы корабля не смогли или не захотели платить выкуп, который потребовал дед Роже.
За танкером на якоре стояли два контейнеровоза. Они здесь меньше полугода. Стальные контейнеры у них на борту забиты огромным количеством разнообразных товаров стоимостью десятки миллионов
