— Нет, — ответил Тарик, — только те, что в магазине.
— Патронов двадцать, если повезет. Подойдет.
Гектор включил подвесной мотор и стал медленно приближаться к берегу. Оба увидели след, оставленный Утманном на желтом песке. Отпечатки ступней поднимались от края воды по склону первой дюны и исчезали в кустах на ее вершине. Они не стали терять время, причаливая лодку. Гектор заглушил мотор, и катер лег в дрейф. Они прыгнули за борт, по колено в воде бегом устремились к подножию первой дюны и ненадолго остановились там, изучая след и проверяя свое оружие.
— Возьми, — сказал Тарик, протягивая Гектору «беретту». — Ты лучше меня стреляешь из автомата. А мне дай пистолет.
Они обменялись оружием. Автомат и пистолет побывали в морской воде. Они как могли встряхнули магазины и очистили стволы от песка и грязи.
— Это все, что мы можем. Они предназначены для работы в самых сложных обстоятельствах, — сказал Гектор. — Тарик, иди вперед. Распутывать след — твое дело. Я пойду слева от тебя.
Они поднялись на вершину первой дюны и нашли место, где лежал Утманн. Тарик склонился к углублению, оставленному телом. В углубление еще стекал сухой песок. Должно быть, Утманн наблюдал за берегом, прежде чем двинуться дальше. Внимание Гектора привлекло что-то еще — пара сандалий под ближайшим кустом, еще мокрых, у одной ремешок был разорван возле пряжки. Утманн сбросил их и пошел босиком. Оставленные им следы подтверждали это.
— Он не очень далеко ушел, — прошептал Тарик. — Вероятно, сейчас наблюдает за нами.
— Будь осторожен. Автомат он потерял, но кинжал у него остался, — предупредил Гектор.
Оба вспомнили о четверых товарищах, чьи трупы остались у Оазиса Чуда. Потом забыли обо всем, кроме предстоящего дела. Двинулись вперед так, что каждый мог накрывать один фланг и оба — фронт непосредственно перед собой. Нельзя из ненависти забыть о здравой оценке боевых качеств Утманна. Нельзя подпустить его так близко, чтобы он мог орудовать кинжалом.
Кустарник был густой, с цепкими шипами. Двигаться приходилось очень осторожно, чтобы не издавать ни малейшего шума. На преодоление первых ста ярдов потребовалось шесть минут десять секунд по часам Гектора. Тут они наткнулись на вторую лежку Утманна, откуда он наблюдал за их приближением. Если бы они допустили малейшую небрежность или дали ему какое-нибудь преимущество, он бы напал. Но он снова ушел. Там, где он сидел на корточках, наблюдая за ними, еще сохранились следы босых ног.
«Теперь он знает, что мы не наткнемся на него внезапно, — мрачно подумал Гектор. — Теперь он попробует обойти нас и зайти с тыла».
Он тихо щелкнул пальцами, и Тарик быстро взглянул на него. Гектор сделал круговое движение, предупреждая его. Тарик кивнул: он понимал опасность. Они пошли дальше. Еще дважды натыкались на лежки Утманна. Каждый раз он неслышно уходил вперед.
«Теперь он думает, что повторами усыпил нашу бдительность. Сейчас он должен повернуть и обойти нас».
В предвидении этого Гектор изменил тактику. Через каждые двадцать медленных шагов он останавливался и неторопливо оборачивался, изучая только что пройденное место под новым углом. Потом ложился и разглядывал то же место с низкой перспективы, сосредоточившись на подножиях стволов, на массе кривых переплетенных корней; за ними мог лежать человек с тонким, острым лезвием в руке.
Неожиданно Гектор мигнул, увидев нечто незнакомое. Он сосредоточенно смотрел туда. Легкое движение, и вся картина неожиданно обрела смысл. Он смотрел на голую человеческую пятку, выступавшую из-под изогнутого корня. Подошва ступни пыльно-розовая, кожа над ней темного табачного цвета. Гектор почувствовал, как волоски сзади на шее встают дыбом. «Клянусь Богом, Утманн совсем близко! Я едва не наступил на него».
Он лежал не более чем в пяти длинных шагах от того места, где находился Гектор. Гектор знал, что Утманн способен преодолеть это расстояние с быстротой охотящегося гепарда. Он так и чувствовал на себе взгляд Утманна: тот смотрел сквозь густую растительность. Утманн умел прикрывать глаза, наблюдая за врагом; его темные ресницы совершенно скрывали блеск белков. Гектор увидел, как натянулись сухожилия на стопе Утманна — тот впился пальцами ног в мягкую землю, готовясь броситься на Гектора.
Гектор сидел на корточках. Автомат лежал у него на коленях. Патрон в затворе, предохранитель снят, правая рука на прикладе. Но Гектор знал, что поднести приклад к плечу не успеет: разделяющее их расстояние Утманн преодолеет раньше. И тогда автомат станет помехой. Надо стрелять с руки и быстро. Он может целиться только в ногу Утманна и стрелять, не поднимая оружия с колен. Ему не удастся прицелиться. Надо полностью подчиниться инстинктам. Вот награда за сотни часов, проведенных в тире, подумал Гектор. Он сделал легкое движение, словно хотел встать, но одновременно чуть опустил ствол и повел им по короткой дуге в сторону цели. И выстрелил так, словно это было рефлекторное действие. Он увидел, что Утманну разорвало ногу — полетели осколки кости, клочки плоти, брызнула кровь.
Утманн зарычал, свирепо, как раненный в брюхо лев, и приподнялся из-за куста. Но искалеченная нога приковала его к месту. Боль заставила Утманна осесть на колени. Гектор видел кинжал в его правой руке и отчаяние в глазах. Утманн знал, что проиграл, но не думал сдаваться. Он запрыгал на одной ноге, пытаясь подобраться ближе к Гектору, чтобы пустить в ход кинжал. Однако Гектор уже вскочил и бросился к нему. Прикладом автомата он ударил Утманна по локтю. Удар был сильный, и Гектор услышал, как раскрошился сустав. На этот раз Утманн вскрикнул, и по его парализованным пальцам потекла кровь. Раненая нога подвернулась, Утманн упал на песок. Тарик метнулся за ним и схватил за запястье поврежденной руки. Он безжалостно заломил эту руку за спину — заскрипели одна о другую сломанные кости. Тарик поставил ногу Утманну на спину и заставил его зарыться лицом в песок. Песок забил ему глаза, рот и нос. Утманн начал задыхаться.
— Подожди! — приказал Гектор Тарику.
— Ты сказал, что право мстить уступаешь мне, — возразил Тарик. От ненависти он задыхался и дико всхлипывал.
— Для него это слишком большая удача, Тарик. — Гектор оттащил его. — Слишком быстрая смерть. Эта тварь сожгла твоих жену и сына. Он убил наших товарищей. Предал нас Зверю. И должен сполна заплатить за свою подлость.
Тарик покачал головой, достал пистолет и приставил ствол к затылку Утманна.
— Для него нет достойной кары. Что бы мы ни сделали, этого будет недостаточно.
Он вдавил ствол в череп Утманна, но, хотя лицо его исказилось, Утманн не закричал.
— Ты поджег мой дом, — тяжело дыша, сказал Тарик, — ты сжег Далию и моего сына! Докажи, что это не так, если сможешь, Утманн Вадда!
Утманн пытался улыбнуться, но это было жалкое подобие улыбки, а в его голосе звучала страшная боль. Он выплюнул песок.
— Они, когда жарились, воняли горелой свининой, — прошептал он, — но я наслаждался этим зловонием.
Тарик всхлипнул и посмотрел на Гектора; по его щекам катились слезы.
— Ты слышал! Как мы можем воздать за такое зло?
— Вода, — тихо сказал Гектор. — Только морская вода смоет это пятно с лица земли.
Они увидели в глазах Утманна ужас, и Тарик воспрянул.
— Конечно, ты прав, Гектор. Морская вода! Вставай, Утманн Вадда! Поднимись. Собирайся на последнюю прогулку — по берегу и в море.
Тарик опустил пистолет, схватил Утманна за запястье и резко повернул его руку в раздробленном локтевом суставе. Утманн снова закричал. Его сопротивление и безумная храбрость были сломлены перед лицом самой страшной угрозы.
— Убей меня здесь, если хватит духу, Тарик. Застрели меня, и покончим на этом, жалкий трус.
— Не спеши, — сказал Тарик. — Это будут последние минуты твоего грязного существования. Ты должен насладиться ими до последней секунды. Вкус соленой воды в глотке, жжение в легких, когда они заполнятся, жжение в глазах, когда начнет отказывать зрение.
Он потянул за сломанную руку, и Утманн не смог воспротивиться. Он позволил поставить себя прямо и пытался сохранить равновесие на одной ноге, но Гектор схватил его за вторую руку. Вдвоем с Тариком они потащили Утманна на берег и наконец посмотрели на залив с вершины последней дюны.
