пулями палит. Это уже не шуточки.
– Ты что, пытаешься выстроить цепочку?
– Ну конечно! Кому-то очень хочется напакостить лично тебе, Андрей Андреевич. У меня на этот счет сомнений нет. Ясное дело, что украденную машину продать невозможно. Значит, цель всего этого мероприятия иная – посмеяться над тобой, потрепать тебе нервы. На мой взгляд, некто целенаправленно дал отмашку регулярно срать тебе в компот…
При этих словах охранника Андрей Андреевич невольно вспомнил, как на него смотрел во время встречи с олимпийцами молодой президент. Что это был за странный взгляд? Зависть? Обида? Но за что? А может, есть за что? Хотя слишком уж все примитивно, если Макарыч все-таки прав.
– Послушай, Макарыч, а ты, случаем, не перепил? – озадаченно спросил Бессмертнов.
– Думай, что хочешь, Андрей Андреевич, но я свое мнение сказал. Ферштейн? Отдых, по всей видимости, закончился.
…Ровно в девять часов утра Хитрову из ветлечебницы позвонил доктор и сообщил радостную весть – жизнь несравненной Аськи вне опасности! Однако ветеран советской разведки не спешил передавать эту приятную новость своему шефу. Плохие новости быстрее освежают мозги, глубже заставляют копаться в извилинах. А это как раз то, что надо.
Но на этот раз Макарыч явно ошибся. Купающийся в лучах юпитеров счастья, Бессмертнов не стал «гнать волну» по поводу недавних странных приключений, а, наоборот, старался о них не вспоминать. Рядом была Елена Прекрасная, которая призывно звала к новым и новым развлечениям.
И лишь где-то на самых задворках памяти продолжала сидеть заноза. Кто осмелился так его лажануть? Он еще найдет время во всем разобраться.
…Другим солнечным утром, примерно спустя месяц, в череде обещанных себе и Елене праздников, на море, близ Ментоны, стояла такая безмятежная гладь, что душа умилялась донельзя.
– Ты знаешь, дорогая, как называют вот такую искрящуюся на солнце гладь? Именно это чудесное явление природы местные жители называют «блистающей лазурью».
Елена Прекрасная с нескрываемым обожанием посмотрела на своего нового спутника жизни. Вот он какой у нее, Андрей Андреевич! Все знает!
Расположившись в шезлонгах на палубе океанской яхты «Северная Пальмира», Бессмертнов и его женщина завороженно продолжали наблюдать нарисованную матушкой- природой картину.
– Невероятно! Какая сказочная красота! – не сговариваясь, воскликнули они в унисон.
Идиллию своим неожиданным появлением нарушил начальник службы безопасности Хитров. Макарыч появился на палубе в ярко-красной майке и полотняных шортах ниже колен, которые должны были хоть частично скрыть «лекальную» кривизну и обильную волосатость мускулистых ног. Он бесцеремонно жевал бутерброд с прованской ветчиной, которую просто обожал.
– Андрей Андреевич, прошу прощения, Москва на проводе, – проглотив, наконец, кусок багета, произнес Хитров, протягивая начальнику телефон спутниковой связи.
– Кого еще там? – раздраженным тоном спросил Бессмертнов.
Андрей Андреевич терпеть не мог, когда кто-то заставал его в интимной ситуации, даже если это был сам Макарыч.
– Кажется, из МИДа… – почесав затылок, ответил шеф охраны.
– Ладно, давай трубку…
– Здравствуйте, Андрей Андреевич. Извините, что беспокою на отдыхе, но дело не терпит отлагательств.
Бессмертнов без труда узнал голос одного из своих «выдвиженцев» – министра иностранных дел.
– Здравствуй, ну что там у вас стряслось? Что сразу ко мне? Разве президента нет в Москве?
– Даже не знаю, как вам сказать…
– Как все люди говорят! – раздраженно ответил Бессмертнов, предчувствуя неприятные известия.
– Сегодня с утра позвонил наш посол в Израиле и сообщил, что в одном из православных монастырей обнаружилась ваша супруга… ваша, так сказать, бывшая… Словом, Лидия Васильевна постриглась в монахини… Мы не знаем, как поступить? Необходимы ваши распоряжения.
– Какая Лидия Васильевна? В каком Израиле?..
В первый момент до Бессмертнова абсолютно не дошел смысл услышанного, настолько это было дико и нелепо. Но уже через несколько секунд он понял, о ком речь, и чуть не выронил трубку.
– Что такое, Андрей? – мигом подскочил к нему охранник.
Елена Прекрасная стояла рядом как изваяние.
– Откуда она там взялась? Она же в клинике в Швейцарии? Известны ли подробности? – Переведя дух, Бессмертнов продолжил разговор.
– Пока мы знаем одно. Лидия Васильевна в Иерусалиме на территории православного женского монастыря. Вы, наверное, помните, есть там такой в Гефсиманском саду на Масличной горе. Церковь построил еще император Александр Третий в память о своей матери, императрице Марии Александровне…
– К черту исторические экскурсы. Они сейчас нужны, как попу гармонь! Хотя, чего можно от вас, дипломатов, ожидать? Только и знаете, что молоть языком. Говори конкретнее, если есть что сказать!.. – Бессмертнов осекся, поймав себя на том, что ему вновь начинает изменять привычное хладнокровие. – Послушай, Листов, пусть там ваши ребята разобьются в лепешку, но чтобы ни одна душа… Ну, ты меня понимаешь… А то, если пресса пронюхает, тогда будет и большой, и полный пи… Понял? Анекдот такой слышал? Жди. Я тебе перезвоню.
– Боюсь, что поздно, Андрей Андреевич, – дрожащим голосом буквально прошептал министр. – Ваша… словом, достоверно известно, что она передала некую записку какой-то женщине, которая якобы приехала с ней из Швейцарии, а сейчас собирается то ли в Эйлат, то ли в Шарм-Аль-Шейх, к арабам, отдохнуть.
– Так найдите ее! Пока записка не попала в прессу. Изымите. Подключите кого следует. Вы же не курсистка, знаете, что делать в таких случаях.
– Увы, я уже знаю ее примерное содержание. Та женщина продиктовала его первому попавшемуся в нашем посольстве. Могу зачитать, если хотите…
– Читай! – заскрежетав зубами, привычным приказным тоном произнес Бессмертнов, чувствуя, как все внутри закипает и одновременно холодеет.
Министр беспрекословно подчинился:
Лидия».
– Да-а, дела. – Явно озабоченным тоном Бессмертнов прервал молчание, воцарившееся в трубке. – И это все?
– Есть вроде еще какое-то письмо лично к вам, но мы им не располагаем, – виноватым голосом объяснил Листов.
– Наверное, тоже у той тетки. Так что активизируйте работу по изъятию оригиналов.
– Все понятно, Андрей Андреевич. Все будет исполнено.
Закончив разговор с Москвой, Бессмертнов подозвал Хитрова:
– Иван, прикажи немедленно полным ходом идти к берегу!
– Что случилось, Андрей, ты скажешь, наконец? – Макарыч был весьма обеспокоен, ибо природная интуиция подсказывала, что произошло нечто неуловимо важное.
– Лида сбежала из Швейцарии в Израиль и там подалась в монашенки, – коротко бросил президент Фонда. Пряча глаза, он добавил: – Убежала от ненавистной ей жизни…
– Тоже мне, беда. Да на тебе лица нет… – подала, наконец, голосок Елена Прекрасная.
«Молчи, дура», – чуть не слетело с языка Бессмертнова.
Он еще с детства приучил себя в минуты тяжелых переживаний прятать глаза, дабы никто не мог прочитать по ним, что творится в душе. А сейчас в ней царил такой кавардак чувств и эмоций, что самому разобраться было невозможно.
– Елена, отправляйся в каюту и отдохни немного! А я тут с Макарычем потолкую.
Женщина обиженно удалилась.
– Ладно, Андрей, будет тебе наперед волноваться, – сказал Макарыч, когда мужчины остались вдвоем. – Догадываюсь, что тебя волнует. Так что давай, командуй! Одного, правда, не пойму. Лидочка?! Сама сбежала из клиники в Иерусалим?! Никогда бы не поверил. Да она в вашем новом доме долго путалась в комнатах…
– То-то и оно, Иван, я сам ничего не пойму. Каким это образом Лида могла оказаться вдруг в Иерусалиме? И вот что еще любопытно, почему нам о побеге ничего не сообщил ее лечащий профессор?
– Да-а, вопросов много. Но, думаю, их гораздо больше, – нервно постукивая костяшками пальцев по столу – думая о чем-то своем, – ответил Хитров.
– Что означает «гораздо больше»?
– А то и означает, что, возможно, Лидочку похитили и насильно поместили в женский монастырь в Иерусалиме.
– С какой целью? С какой? И опять-таки почему профессор Бергер не поднял тревогу?
– И его вполне могли припугнуть…
– Но кому и зачем понадобилась несчастная Лида?
– А затем! – воинственно, как бывает, когда мальчишки в азарте ввязываются в спор, завизжал Макарыч. – Ты, видно, забыл, Андреич, о том, что я тебе намекал совсем недавно в Сочи. Помнишь, когда отравили лабрадора… украли «Майбах»…
Откуда-то издалека, словно это происходило не с ним, Бессмертнов вспомнил всю цепочку странных, если не сказать больше, минувших событий. «Все-таки память – штука весьма самостоятельная, вреднючая, – неожиданно подумал он. – Если не захочет что-то поминать, так ни за что не позволит это сделать». Так и сейчас, она упорно не позволяла поминать о заговоре, про который все твердил Макарыч. Мол, тогдашние обидные пакости – дело рук неких