отмывкой и обналичкой. Это пока полностью в его власти. Затем месяца через два-три можно будет созвать пресс-конференцию и через журналистов доложить общественности о результатах непримиримой борьбы нацбанка с коррупцией и криминальным оборотом денег. Одновременно с этим там же, на пресс- конференции, самому публично покаяться в своих мелких грешках. В конце концов, повинную голову и меч не сечёт! Зато для Зубра это прозвучит словно удар колокола. Знай, мол, что будет, если не оставите в покое.
Ну, пусть потом снимут с работы. Слава богу, не привыкать! Но зато он сможет, наконец, вырваться из этой проклятой паутины, державшей его жизнь в постоянном животном страхе.
Мысленно выстроив план дальнейших действий, показавшийся Алексею логичным и единственно верным, банкир вдруг почувствовал, что страх отпустил его, а по телу разлилась приятная расслабленность. Пришла пора действовать! Хорошо бы, если утром ночная смелость не покинула его, как уже бывало не один раз.Москва. Дефолтовские миллиарды
– Вызывали, Виталий Валентинович?
В дверь кабинета начальника Главного следственного управления по особо важным делам Генпрокуратуры просунулась рыжая шевелюра майора Рыльцова.
– Входи, Глеб Иванович, что в дверях застрял? – недовольно пробурчал Волин, приглашая в кабинет своего помощника.
Полковник без году неделя как был переведён в Генпрокуратуру из ФСБ, но уже явно благоволил этому коренастому, энергичному парню с озорными карими глазами и взъерошенными огненно-рыжими волосами. Иначе вряд ли потянул бы его с собой в прокуратуру.
Появление Рыльцова в кабинете начальника чудодейственным образом сняло у Волина нервный стресс и придало уверенности.
– Скажи-ка, Глеб Иванович, как там движется дело по банкиру из нацбанка? Ничего нового? – без каких-либо предисловий спросил Волин. – Скоро год заканчивается, а мы всё топчемся на месте.
– Вы имеете в виду Турова? Так уже не год, а больше. Я его ещё в ФСБ разрабатывал, – несколько удивился вопросу Рыльцов.
– Потому и спрашиваю. По самому делу что можешь сказать?
Майор был весьма озадачен тем, что Волин неожиданно вспомнил о деле банкира Турова, которого ещё полтора года назад он дважды допрашивал по старым дефолтовским делам и даже взял подписку о невыезде. Кстати, именно тогда на свой страх и риск Волин дал негласное указание продолжать наблюдение за Туровым.
– А почему вы вдруг вспомнили о банкире, Виталий Валентинович? – с неприкрытым интересом спросил Рыльцов.
– Позвонили мне сегодня утром, – рассеянно вертя в руках красный карандаш, ответил полковник. – Странный какой-то звонок.
– А кто звонил, если не секрет?
– Какие от тебя, Глеб, секреты?! Мой бывший начальник ещё по ФСБ, генерал Кушаков. Сейчас он возглавляет это новое Агентство национальной безопасности.
Полковник громко чертыхнулся. Одной из причин того, что Волин покинул ФСБ, как раз и являлось создание этого агентства с непонятными задачами. Тогда из-за всяких пертурбаций разбежались многие.
– И чего хотел этот ваш... Кушаков? – больше для приличия, чем из интереса, безразлично спросил майор.
– Интересовался, не выявлены ли новые связи Турова по делу. Ну, я возьми его и спроси – по какому именно делу? По тому бородатому, дефолтовскому? Или по «чёрному вторнику»? Или по его разборкам с банками? И знаешь, что он спросил, когда я только заикнулся об этом?! Не намерена ли прокуратура объединить их в одно? Будто сам не знает, что мы давно бы объединили. Только как объединить, если не дают. – Волин не на шутку разошёлся. – Под финиш разговора генерал задал свой главный вопрос. Нет ли у нас концов по некому досье Турова?
– А такое досье должно быть? – заинтересовался Рыльцов. – Материалов на банкира столько, что никакого досье не надо.
– Не в этом дело. Досье не на Турова. Досье о неких людях, которое тот сам собирал.
Рыльцов явно оживился.
– Лю-бо-пыт-но, – по слогам и как-то мечтательно заурчал он, словно гончая, почуявшая рядом зверя.
– Ты о чём, Глеб, думаешь, а с начальством не делишься и в известность не ставишь? – Волин потёр ладонью широкий лоб и вопросительно посмотрел на своего сотрудника. – Давай колись. Что тебе любопытно? И связано ли это с тем, почему там, в Кремле, вдруг всполошились?
– Есть одна мыслишка, товарищ начальник. На днях мои люди зафиксировали, можно сказать, беспрецедентную ситуацию. Наш подопечный поздно ночью открыто посетил посольство Соединённых Штатов. Пробыл там примерно с час, а вышел словно сомнамбула.
– Может, был пьян?
– Вы что-то не врубаетесь, начальник. Он был в посольстве! Причём сам по себе. Я проверял, никаких там коллективных дружеских мероприятий не было. Вы понимаете, что это означает?
– Ты не очень-то. В конце концов, не тридцать седьмой год и не пятьдесят седьмой. Мало ли что?
– Не скажите. Вслед за Туровым выбежал какой-то полоумный американец. Ребята сфотографировали его. Проконсультировались в МИДе, действительно, там работает такой. Некий Берроу, экономический советник, что ли. Экономический, заметьте.
– Всё-таки я не понимаю...
– Я тоже до конца всю картинку не имею, но сдается мне, что эти два человека сильно повздорили или были сильно чем-то напуганы. Ну скажите мне, какие могут быть отношения между высокопоставленными сотрудниками посольства США и банкиром нацбанка?
Волин уже понял причину столь сильного возбуждения следователя, но по привычке провоцировал его на всё новые и новые подробности. И они не замедлили объявиться.
– И вот ещё что. Можно сказать, самое интересное. Ребятки засекли: там, у посольства, ещё один персонаж, такой скромненький, на черной «Волге». Они могут, конечно, и ошибаться, но им показалось, что объект снимал запись разговора Турова и американца.
– Вот видишь, он писал разговор. А вы ушами хлопали.
– Виноват, – с готовностью согласился майор. – Зато у нас есть фото этой парочки. Но я, товарищ полковник, не закончил. Знаете, куда поехал этот объект поутру? В дом на Смоленской набережной. Куда конкретно, зафиксировать не удалось, но сейчас устанавливаем список жильцов. Любопытные, доложу вам, жильцы. И чуть ли не все, похоже, знакомцы Турова – там и бывший директор нацбанка, и Егоров – гробовщик незабвенной памяти нашего советского рубля и т.д.
– Да, весёлая картинка вырисовывается. Хвалю. Наблюдения не снимать, наоборот, усилить. Хотя сам факт, что нашего банкира пасут, особо меня не удивляет. Мы уже давно поняли, что за Туровым идёт тотальная слежка. Можно предположить, что именно с визитом Турова в американское посольство связан звонок Кушакова. Неужели досье – реальность?! И Туров сдал его американцам?
– Видать, с отчаяния мужик мог пойти на такое, – задумчиво ответил Рыльцов. – А можно я закурю, товарищ полковник? Когда дымлю, как-то лучше думается...
– Кури, что поделаешь?.. Лишь бы дельное что-нибудь выдал. – Махнув рукой, Волин словно снял напряжение, витавшее в кабинете.
– Так вот, Виталий Валентинович, вы правы, похоже, загнали парня в угол. Невольно тут задёргаешься, занервничаешь. Может, самое время пригласить Турова на допрос? Вдруг он что-нибудь расскажет интересное? Что, если по какой-то причине Туров захотел выйти из игры, но не вышло? Тут мы и предложим содействие.
– Как же... Содействие. Прокуратура не то место, где предлагают содействие по расстрельным статьям типа измена Родине. Нас же на смех поднимут.
– Пусть поднимут. Но с другой стороны, я думаю, если кто-то хотел убрать Турова, то давно бы это сделал. Поэтому скорее всего это досье вовсе не блеф. О досье его надо прямо спросить. На том, может, и сговоримся. Пока никому не известно, где оно и когда может всплыть. Так что надо ловить миг удачи.
– Твой ход мыслей, майор, понятен, – прервал рассуждения помощника Волин. – В том, что ты говоришь, есть смысл. Но каким образом выйти на Турова с другого боку, по-домашнему, с лаской?
– Трудная задача. Но как известно, неразрешимых задач нет, – без особого пафоса ответил майор Рыльцов. – Так что, будем выполнять?
Уже третьи сутки, сказавшись больным, Туров безвылазно сидел на даче, уничтожая все имеющиеся запасы спиртного. Самым страшным переживанием для Алексея после «забега» в американское посольство было вовсе не ожидание суровой кары от боссов, которая в его понимании должна была неизбежно последовать, а горькое осознание того, что он опять струсил. Ничего он не будет никому заявлять, не будет собирать никакую пресс-конференцию, как планировал ночью после похода в посольство. Пусть все идёт как идёт.
Как ни странно, в дни добровольного заточения телефоны упорно хранили молчание. Разве что с работы звонили, справлялись о здоровье начальника. В какое-то мгновение у Алексея зародилось даже подозрение, что его просто-напросто вычеркнули из списка живых. Или, может, он и вправду больше не существует?
Если бы... Недавний звонок Зубра был лучшим тому напоминанием.
Именно поэтому, когда раздался неожиданный звонок в дверь, Туров подумал, что это ему пригрезилось. Но когда мелодичные переливы дверного звонка повторились вновь и вновь, он не испытывал страха – скорее наоборот, чувство облегчения, если какой-нибудь нанятый киллер положит конец его терзаниям.
Каково же было удивление банкира, когда, открыв входную дверь, он увидел на пороге известную журналистку Аллу Полётову! Кажется, из «Ежедневной газеты», припомнил он. До этого момента они были шапочно знакомы. Журналистка регулярно набивалась к нему на интервью, а он с той же последовательной регулярностью ей в этом отказывал.
– Не ждали, Алексей Борисович? –
