вместе с еще не так давно казавшимся незыблемым методом социалистического реализма.
Домчались они минут за двадцать. Убедившись, что дом номер шесть по Одиннадцатой линии стоит на своем месте, Багрянский, как и обещал, не поскупился на чаевые. Вокруг царил строительный хаос, суетились рабочие в оранжевых касках, буйствовали подъемные краны, беззастенчиво подминая под себя одноэтажные строения вокруг. Лев с затаенным интересом рассматривал приземистый дом довоенной постройки. На два окна, выходивших на улицу, были навешены старомодные деревянные ставни, как в лихих казачьих станицах. К боковой стене примыкал покосившийся забор, за ним ютился небольшой дворик. Над калиткой в заборе многозначительно торчал полинявший шнур. Багрянский нерешительно дернул его и тут же где-то в глубине мелодично откликнулся колокольчик. В окно высунулось любопытное лицо пожилой дородной казачки.
– Тебе чего?
– Доброе утро, мадам, – изобразил самую замечательную из своих улыбок Багрянский. – Я разыскиваю Волосовых. Мне дали этот адрес в архиве.
– Нету тут Волосовых. Может, когда прежде и жили. Ты бы у деда Михея спросил, он у нас старожил. Погоди, я сейчас. – Буквально через секунду она появилась в дверях, ловко неся свое грузное тело, и постучала в дом напротив: – Михей, вставай! Хватит дрыхнуть, пьяница! Тут по твою душу пожаловали. Давай, давай, выходи!
Дед Михей оказался худющим морщинистым стариком, но серые глаза его глядели живо, с неподдельным интересом. Чувствовалось, что, несмотря на возраст, он по-прежнему не прочь урвать от жизни лакомый кусочек.
– Вон у нас гость приезжий, каких-то Волосовых ищет. А где мне ему их откопать? Я на нашей улице всех знаю...
– Познакомила и отъедь. Не помнит она!.. Куда тебе упомнить, если дурь в голове до сих пор бродит! – Дед явно что-то оживил в памяти, но колебался. – А ты-то сам из каких будешь? – спросил он Багрянского с подозрением.
– Из тех самых, с деньгами в кармане. Давай, Михей, не тяни, выкладывай чего знаешь!
– Были такие, да сплыли, – неохотно выдавил из себя старик. – Дались они вам, эти Волосовы! Приходили тут до тебя, про них спрашивали. За глотку хотели взять, сразу видно, чека. Только времена сейчас другие.
– Дед, ты не темни, колись! Мне глотка твоя ни к чему. Скажи, куда подевались, и спокойно вали к куму самогон допивать.
– Как же, с вами допьешь! Пили, да изжились. Не на что пить.
– Это как раз поправимо, старик.
– Тогда другое дело. Столько лет-то прошло! Все там будем. Пока Гришка со своей бабой жили одни, нормально все у них было. А потом после войны сын объявился с молодухой, как-то все посыпалось у них. Старики разом померли... – Михей достал папиросу и закурил. Видно было, как он вспоминал. Багрянский его не подгонял. – Забрал Гришкин сын, запамятовал, как звали их пацана, свою молодуху в Новочеркасск.
– Ну, старик, а ты молодцом! Только ты точно про Волосовых рассказываешь? А как звали ту, как ты говоришь, молодуху?
– Убей меня гром, не помню. Много от меня, старика, хочешь. Красивая была, это точно.
– А куда они съехали? Где в Новочеркасске их искать?
– Да где ж им было жить? Дом у них был на улице Атамана Платова, рядом с собором. Туда, думаю, и съехали. Куда же еще?
Багрянский припомнил старомодный новочеркасский вокзал, который несколько часов назад проезжал его поезд. Даже стоял там минут пять. Если бы знать...
Где-то часам к трем он вернулся в гостиницу, хотя ноги невольно несли Багрянского на вокзал. Ему хотелось немедленно отправиться в Новочеркасск. Но, немного остыв, он пришел к выводу, что в незнакомый город стоит поехать с утра.
На следующее утро он поднялся засветло и, даже не перекусив, отправился на пригородный вокзал. Поезд тормозил у каждого полустанка, полусонные люди большими группами сходили и поднимались в вагон, мешая сосредоточиться. Дорога благо была недолгой.
У самого Новочеркасска солнце уже уверенно поднялось над горизонтом. Издали его косые лучи живописно играли на позолоченных куполах громадного православного собора. Он доминировал над холмом, вокруг которого уютно примостились дома старой части города.
– Вот она, столица донского казачества, – журналист нечаянно услышал разговор двух мужчин за спиной. – Видите собор? Кто знает, сколько в нем отслужили молебнов во славу Войска Донского и его атаманов...
Его собеседник неразборчиво, но явно ироническим тоном что-то сказал в ответ.
– Вас смущают красные лампасы и шашки? Сейчас их часто воспринимают как маскарадную мишуру, однако не забывайте, что на протяжении многих десятилетий казачество являлось опорой Российского государства, – заметил первый голос. – Мне кажется, это единственное в мире народное воинство, которое реально представляло собой мобильную и грозную силу. Большевики ни с кем не расправились так жестоко и безжалостно, как с ним. Большинство историков предпочитают не заострять на этом внимания, но только за год после революции было вырублено больше двух миллионов казаков! А мы упрямо препарируем лишь тридцать седьмой год. Проклинаем Лаврентия Берия, который, кстати, в Москву попал только в тридцать восьмом.
– Великодержавность – палка о двух концах, – возразил оппонент.
– А вы не объединяйте два этих корня в одно слово, тогда все встанет на свои места. Великой державе всегда необходима опора, а вот дальше спрос с политиков и правителей. Нельзя же, в самом деле, разрушать государство только из страха стать жертвой его бездарного руководства!
Пора было выходить, и, к сожалению, Багрянский не услышал конца интересного разговора. Но фразу о разделении двух корней не поленился тут же записать в органайзер мобильного телефона. Было о чем подумать.
В Новочеркасске, как только поезд тронулся дальше, вокзал немедленно опустел. Улицы тоже выглядели пустыми, и Лев предпочел пройтись пешком, благо храм был хорошим ему ориентиром, в каком направлении двигаться. Где-то рядом раздался резкий металлический скрежет. Багрянский вздрогнул от неожиданности и обернулся. Какая-то женщина в темно-синем халате, легко, как пушинку, приподняла защитные жалюзи, обнажив витрину магазина. «Такая если заденет, не устоишь на ногах», – непонятно к чему подумал Лев.
Мимо, по спуску, шаркая покрышками по булыжнику, проехал автобус. Утренний город начинал оживать. Он поднялся к собору, свернул налево и увидел табличку. Улица Атамана Платова. Напротив торжественно возвышался памятник самому атаману, засиженный голубями.
А вот и этот дом. Багрянский увидел красивое в прошлом двухэтажное здание, сохранившее кое-где следы архитектурного вкуса автора. Верхний деревянный этаж был выкрашен в характерный зеленый цвет. Краска давно покоробилась и облезла во многих местах, свидетельствуя о том, что хозяева достаточно стеснены материально. Хотя лучшего дома на этой улице не было.
Присев на скамейку у памятника, Багрянский решил дождаться хотя бы часов восьми, пока хозяева наверняка встанут. Лев ощутил непонятный холодок в груди. С чего бы это? Ему было невдомек, что за ним еще со вчерашнего дня установлена слежка. Это полковник Нирванов после встречи с гэрэушником немедленно дал команду взять «под колпак» неизвестного ему журналиста в Ростове, куда тот должен был отправиться из Ашхабада. Поэтому, как только ростовские оперативники «зафиксировали» Багрянского выходящим из поезда, Нирванову сразу позвонили: клиент прибыл в Ростов.
К вечеру он с двумя помощниками тоже уже был в Ростове. Рейс, которым прилетел полковник, встречал уполномоченный ФСБ Филимонов. Еще спускаясь по трапу, Нирванов заметил черный «Мерседес», который вызывающе торчал перед носом самолета. Он почему-то подумал, что еще лет пятнадцать назад за такую показуху любого чекиста немедленно бы поперли из органов, однако с удовольствием уселся в просторную машину.
– Багрянский в данный момент отдыхает в гостинице «Дон», – первым долгом доложил Филимонов.
– Один?
– Так точно. Один.
– Странно. Информировали, что с ним будет еще и француз или же бывший наш офицер Мацкевич.
– Нет, журналист был точно один.
– Что он делал, когда приехал? Удалось зафиксировать?
– Ездил в Нахичевань, это у нас такой район. Искал какую-то семью. Волковых или Волосовых, не помню точно. Надо заглянуть в докладную. Мы потом допросили всех, с кем этот Багрянский общался, под протокол. Один из допрашиваемых, запойный пьяница, показал, что направил его в Новочеркасск. Сразу доложу, что тот адрес в Новочеркасске, который вы дали, был взят под наблюдение еще с утра. Но Багрянский туда пока не выезжал. Весь вечер сидит в номере. Даже ужинать не спустился.
– Кстати, как вы насчет ужина?
– Потом. Потом, – нехотя отмахнулся Нирванов, – продолжайте наблюдение, а я буду ждать информацию в номере.
Резкий звонок телефона разбудил его около шести утра. Полковник даже не заметил, как заснул, так и не раздевшись.
– Машина ждет, Глеб Валентинович. Только что Багрянский отправился в неизвестном направлении. Его ведут наши люди, – доложил Филимонов.
– А чего его вести? Как пить дать отправился в Новочеркасск. Выхожу. И за ним.
Нирванов как в воду глядел. Когда они приехали в Новочеркасск и заняли позицию на Соборной площади, Багрянского еще не было. Они видели, как вскоре он появился и поначалу устроился в тени памятника атаману.
Заметив какое-то шевеление занавесок в доме, Багрянский решительно встал и направился к дверям под зеленым резным козырьком.
– Предположим, он раздобудет информацию, которую ему не надо знать. Какие будут команды, товарищ
