– Чёртов ублюдок! – крикнула я вслед мужчине в телогрейке, с которым столкнулась в дверях. Пришлось искать на асфальте ключи от машины. И это прямо под дождём. Вся одежда пропиталась влагой. – Смотри, куда идёшь!
Я села в машину, сняла мокрую ветровку, отвинтила пробку с бутылки и приложилась губами к горлышку. Водка потекла струйками прямо по шее и обожгла гортань. Мне это даже понравилось – боль притупила все другие чувства. Я завела мотор и направила автомобиль в сторону от города. Видимость – нулевая. На часах – почти полночь.
Включив музыку на всю громкость, я отхлебнула ещё водки и запела. Вытирая слёзы, кричала, подпевая, пока окончательно не охрипла. За окном мелькали поля, лес, поселки.
Внезапно кто-то ослепил меня фарами сзади.
– Ну давай, проезжай, – промычала я сама себе и замедлила ход.
Поняв через несколько минут, что меня не собираются обгонять, я открыла форточку и прокричала:
– Кончай светить, подлюга! – И дополнила свою фразу миганием аварийки и сигналом клаксона.
Никакой реакции. Ах так! И я нажала на педаль газа. Можно было, наверное, успеть сосчитать до десяти, пока машину не закидало по дороге…
5 июня 2010 года
– К вам опять приходили люди в форме. – Доктор поправил очки и улыбнулся. – Я попросил их отложить этот визит на вечер, вы не против?
– Спасибо, доктор, они уже были здесь ночью. Я рассказала им всё, что знала.
Я попыталась сесть повыше, но капельница мешала. Врач отложил свою папку на тумбочку, подошёл и помог мне поправить подушку. В таком положении я могла видеть не только больничный потолок, но и обшарпанные стены да ещё пустую кровать напротив.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался он.
– Нормально. Особенно после того, как дежурная сестра ночью помогла мне помыться. Я бы хотела взглянуть на себя в зеркало, если можно.
– Я распоряжусь, чтобы вам его принесли.
– Спасибо, Александр Фёдорович, – поблагодарила я, – так, кажется, вас зовут?
– Да, – усмехнулся он.
– А то у меня плохо с памятью. Всё как в тумане.
– Когда вас привезли вчера ночью, было много шума. Собрались представители власти, весь дежурный медперсонал да ещё эта женщина, которая подобрала вас на дороге… Она причитала больше всех, требовала найти изувера, который издевался над вами. Зато вы держались на удивление стойко: даже пытались ходить самостоятельно, позволили нам обработать раны, взять кое-какие анализы, с помощью которых мы можем провести обследование, дали разъяснения. И я даже слышал, что они задержали кого-то, отправившись по указанному вами адресу.
– Скажите, доктор, – спросила я, – как я выгляжу?
– Не буду лукавить, деточка, – вздохнул он, – всё ваше лицо и тело покрыто ранами, ссадинами и многочисленными ушибами. У вас сотрясение мозга, отсюда и головокружение с тошнотой. Обычно больные с таким истощением много спят, набираясь сил, а вы проявляете огромную силу воли. Я вами восхищён, но надо дать организму отдохнуть.
– Что вы, Александр Фёдорович, я уже поспала несколько часов.
– Я отмахнулась, чувствуя слабость в руках. – Утром меня освободили от наручников, и я сразу уснула. И проснулась только пять минут назад. Окончательно успокоюсь только тогда, когда увижу своих родных, а до этого мои мысли не дадут мне покоя. И вообще, сейчас мне хочется выйти на улицу и подышать воздухом свободы. Я даже чувствую силу в ногах.
– Силу? – Доктор почесал затылок. – На ваши ступни нельзя и взглянуть-то без слёз! Мы их обработали, достали занозы и перебинтовали. Вам рекомендуется покой в течение минимум двух недель. Завтра к вам придёт психолог для беседы, а уже сегодня вечером – следователь. Вам придётся давать показания, выступать в суде и испытать ещё множество неприятных вещей. Сожалею, но это будет долгая история.
– Это неважно, лишь бы поймали этого ублюдка!
– Да уж… – Александр Фёдорович пожал плечами. – Вам многое пришлось пережить… Мы засвидетельствовали все побои. Провели гинекологическую проверку, она подтвердила отсутствие факта полового насилия. Вам очень повезло в вашем нынешнем положении. Такой стресс мог спровоцировать выкидыш, но мы сделали всё необходимое, ввели нужные препараты, и плод теперь находится в относительной безопасности.
– К-к-какой плод?! – У меня моментально пересохло в горле, а глаза полезли из орбит. Вот теперь я точно почувствовала слабость.
– Ну как же, Ева Евгеньевна, – доктор открыл свою папку, уставился в неё и, водя пальцем, нашёл нужную строчку, – вот, анализ мочи и осмотр показали у вас наличие беременности, о точном сроке которой можно будет сказать после ультразвукового исследования. Судя по тому, что молочные железы практически не увеличены, срок довольно мал. А вы что, не знали?
Я закрыла рот свободной от капельницы рукой. Меня словно парализовало.
– Тогда поздравляю вас! Теперь вы можете порадовать своего мужа не только чудесным освобождением из плена, но и пополнением в семействе!
– Доктор радостно присвистнул, блеснув при этом обширной лысиной, чем напомнил мне клоуна из цирка.
– Мужа? – пролепетала я, когда ко мне вернулся дар речи.
– Я наконец-то дозвонился до него полчаса назад по номеру, который вы нам сами сообщили ночью, он очень обрадовался и клятвенно заверил, что сию же секунду к вам выезжает.
– Боже мой…
Когда врач удалился, пришла медсестра и сняла капельницу. Она же подала мне зеркало, в которое я несколько минут не решалась взглянуть. Все мои мысли были направлены в другую сторону.
Беременность. Это слово колоколом звенело в моих ушах. Ребёнок совсем не входил в мои планы. Наверное, ещё не пора. Я планировала пожить, потом не спеша выйти замуж, проверить брак временем и мысленно растягивала весь этот процесс года на два-три. И как же моя работа? Бросить всё на полпути? Всё, чего я так добивалась? А как же авторитет среди подчинённых, который я зарабатывала всё это время? Если этот ребёнок родится, о карьере можно сразу забыть.
Меня охватил панический страх. В зеркале я увидела большие испуганные глаза и мертвенно-бледное лицо. Чистые волосы длинными непослушными прядями спускались по плечам, а скулы заострились. Я оскалилась, чтобы посмотреть на свои зубы, и провела по ним языком. Они стали чистыми и ровными, без гнили и налёта, вкус которых я, тем не менее, сразу вспомнила. Под глазом красовался приличный синяк, такие же имелись на щеке и подбородке.
Я перевела взгляд на руки и заметила там следы от наручников. Чуть повыше в большом количестве имелись багровые пятна и гематомы. Всё тело словно провернули через мясорубку. Я навалилась на подушку и закрыла глаза. Как хорошо, что всё это кончилось!
Через полчаса в палату ввалились мама, папа, бабушка и Мила. Они были настолько взбудоражены, что сначала и не разглядели меня как следует.
– Доченька, – всхлипнула мама, обнимая меня. Потом присела и осмотрела меня с головы до ног. Закрыв лицо руками, она разревелась.
Бабуле тут же стало плохо, папа дал ей платок и убежал за сердечными каплями. Мила молча села на краешек кровати у моих ног. Её глаза были красными, с полопавшимися сосудиками на белках.
– Доктор сказал, что ничего страшного! – Маму затрясло как осиновый лист. – Сказал, что ты… ты в удовлетворительном состоянии! А ты… Посмотрите на неё! На ней же места живого нет!
Я молчала, улыбаясь, по моим щекам катились слёзы.
– Мы не спали, не ели, искали тебя везде, – разрыдалась бабушка, целуя мои руки.
– Дима объездил все окрестности, – добавила мама, вытирая лицо платком, который забрала у
