Сели в машины и поехали из Электрогорска прочь. Обогнали трамвай на кривой улочке, свернули на шоссе.
– Внимание, впереди тот самый перекресток, где его машина встала на светофоре, – сказал Гущин.
Перекресток. Как раз зажегся красный – далеко впереди, потому что на поворот на федеральную трассу выстроилась целая очередь машин. Как и в то утро.
Но сейчас солнце уже садилось, краем цепляя за верхушки елей и сосен.
– Дежурный по Электрогорску, товарищ полковник, вам мэр города звонит, Журчалов.
Голос в рации – все аж вздрогнули от неожиданности.
– Что еще там у вас? – Гущин взял рацию.
– Срочно разыскивает вас, узнал, что вы городе. Я сказал, что вы уже убыли после совещания. Он просит, чтобы вы вернулись. Назвал только фамилию – Архиповы. Сказал, вы поймете, вспомните.
– Архиповы? – Гущин сделал жест шоферу – хоть и зеленый зажегся свет на этом перекрестке, хоть и гудят сзади нетерпеливо, подожди. – Что стряслось? Мы ведь только что от вас.
– Труп. И кажется, не один… Подробностей пока не знаю, официально ко мне на пульт никаких вызовов не поступало. И со «Скорой» еще не звонили. Но мэр Журчалов там, на месте, он присутствовал… просит вас вернуться и немедленно ехать в городскую больницу.
Бывалый водитель управления розыска уже пытался развернуться по встречке на том самом перекрестке у Баковки.
Закатное солнце на долю секунды ослепило их всех и погасло, скрывшись за лесом.
Вечерний Электрогорск встретил их «красной волной» на всех городских светофорах, это уж как водится по закону подлости. Город словно не хотел, чтобы чужаки возвращались – включив полицейскую сирену, мчались мимо заводских корпусов, пересекали трамвайные пути, отчаянно сигналили зазевавшимся пешеходам, переходящим улицы, как это обычно в Подмосковье – без всяких правил, неспешно, с ленцой.
Въехав на территорию городской больницы, они увидели сразу несколько «Скорых» возле приемного покоя.
В самом приемном покое царили смятение и хаос. Смотровые кабинеты оказались пусты, по коридору – где-то в самой глубине, в недрах дребезжали каталки, дюжие врачи в синих робах «Скорой помощи» бегом кого-то несли прямо на руках в направлении лифта.
Выскочил ошалелый молодой врач с сотовым телефоном возле уха, истошно командовавший: «Немедленно в реанимацию!»
Понять пока ничего невозможно, а спросить, уточнить не у кого. Санитар-охранник принял Гущина и опергруппу то ли за родственников пострадавших, то ли за каких-то зевак-«гостей» и со скандалом начал выпроваживать: «Покиньте помещение, не до вас, не видите, что творится?» Его усмирили предъявлением удостоверений, но впечатление все равно осталось как от дома для умалишенных.
Наконец откуда-то возник толстый лысый мужчина в сером мятом костюме с искрой и со съехавшим набок галстуке – ну точная копия полковника Гущина в моменты его угрюмых «несчастливых» мгновений жизни.
– Петя, хоть ты нам объясни, что здесь у вас происходит? Ты же нас сюда вызвал, я сообщение твое от дежурного получил, – ринулся к нему полковник Гущин. – Где труп? Зачем ты нас в больницу выдернул?
Катя предположила, что это и есть мэр Электрогорска Журчалов, и раз именуется запросто Петей, выходит, они с Гущиным накоротке. Только от Журчалова, кажется, сейчас мало толку, потому что…
Да, да, вот именно – ядреное водочное амбре как облако сопровождало его. Журчалов был сильно пьян, но крепился, явно силясь хоть что-то объяснить.
– Да кто ж такое ожидал, да никто же такого не ожидал прямо на юбилее… Она почти весь город позвала, все мы там… и вот чтобы так… Они там когда закричали, я сначала не понял, думал, драка. А она как это увидела, прямо на стол рухнула, я ее даже подхватить не успел. Федя, это ж Архиповы! Ну ты помнишь, сколько мы с тем делом валандались, все доказательства искали. Но тогда ведь только его одного, а теперь всех разом точно косой… точно смерть с косой всех разом скосила…
– Что ж ты пьяный такой, когда ты нужен мне позарез! – вскричал полковник Гущин. – Помню я и Архиповых, и то ваше дело. Сейчас-то что случилось? Где труп?!
– Федор Матвеевич, так мы у него все равно ничего не узнаем, – шепнула Катя. – Я тут в приемном сейчас у медсестер нашатырь попрошу, пусть мэр ватку понюхает, это его протрезвит. А вон, вон врач, ловите его, пока не исчез!
Сыщики остановили еще одного врача – постарше, поопытнее, в очках, в зеленой робе.
– Позже, позже, мне некогда, я спешу в отделение интенсивной терапии, у меня там больные, это срочно!
– Два слова – что произошло, кого к вам привезли только что?
– Это из ресторана «Речной» – массовое поступление пострадавших, – врач огляделся. – Вы из полиции? Хорошо, я сам собирался вам звонить. Но тут такой аврал, их всех сразу привезли на «Скорых». Женщина сейчас в реанимации, мы делаем все возможное. Еще двое в отделении интенсивной терапии. Одну пострадавшую мы спасти не смогли. Когда «Скорая» приехала, она уже была мертва.
– Старуха устроила грандиозный юбилей… мать Бориса Архипова, ну ты помнить должен, мы домой к ней приезжали сразу после убийства ее сына, бизнесом большим у нас тут ворочал, – подал голос мэр Журчалов.
– Помню я ее. Она мертва?
– Архипова сейчас в реанимации, – сказал врач. – Состояние тяжелое, но мы делаем все, что в наших силах. Ее родственники… внучки… двоих девушек привезли к нам, они в отделении интенсивной терапии. Старшей Гертруде Архиповой мы помочь не успели. «Скорая» прямо там, на месте, констатировала ее смерть.
Глава 21
НЕВОССТАНОВИМАЯ КАРТИНА МЕСТА ПРОИСШЕСТВИЯ
Никто пока не сделал никаких выводов. Слово «отравление» никто не произнес.
Катя нашла медсестру и попросила у нее нашатырного спирта. Дала Гущину, и тот буквально ткнул по- свойски ватку с нашатырем под нос мэру Журчалову.
– Приди в себя, ты мне нужен. Ты ведь был там, так?
– Т-так точно, – Журчалов понюхал нашатырь и закашлял.
– От начала до конца?
– О-оппоздал маленько, дела, у нас в городе проблемы с канализацией, ремонт…
– Черт с ней с канализацией, ты мне объясни коротко – что, где, когда.
– Юбилей – банкет в ресторане «Речной», у них там специальная площадка на берегу. Все чин-чинарем сначала, выпили. Гостей они уйму позвали, я и половины не знаю – все приезжие, кто дела вел с Архиповым. А теперь вот к матери его явились на семидесятилетие. Значит, выпили, закусили, расслабились. Я коротко от лица администрации города поздравил, семья уважаемая. Снова выпивали, закусывали – все как обычно. И вдруг этот крик… меня как током ударило.
– Эту девушку погибшую, как ее… Гертруда Архипова, сюда привезли на «Скорой»?
– Да, в больницу, только… короче, в морге она уже.
– Надо было там тело оставить, ты куда смотрел, мэр? Ты ж бывший опер, что, не соображаешь? Работать по таким делам разучился?
– Да я… видишь, какой, ну выпили, расслабились, кто ж знал, что этим вот все закончится? Старуха Архипова теперь умрет, и девушки тоже.
– Сколько лет остальным потерпевшим? – спросила Катя мэра.
– Это… самой Адель Захаровне семьдесят, я ж сказал, а девчонки – пацанки еще. Одной семнадцать, второй четырнадцать, Гертруда самая старшая – ей девятнадцать, она конкурс у нас выиграла городской. Королева красоты. Ох, мать честная, что ж они сотворили-то с ними? – Мэр Журчалов стиснул ватку с нашатырем в увесистом кулаке. – Ведь знаю я, чьих рук это дело! И убийство-то трехлетней давности, только мы с тобой, Федя, не доказали. А потом та история на Кипре. И вот вам продолжение. Надо ехать
