— Ну ничего. Как-нибудь прояснится. Я уверен, все будет хорошо. До свидания?
— Иди, милый мальчик. До свидания.
И пока он поднимался от входной двери к лифту, Лариса задумчиво разглядывала его спину.
Володя
С утра в день конференции Бурыкин зашел к Альфие в кабинет.
— Работаешь?
— Работаю. У тебя ко мне какое-нибудь дело?
— Я слышал, ты делаешь сегодня доклад, — словно поневоле, проговорил он.
— Да. Ты придешь?
— Нет.
— Почему?
— Тебя разделают сегодня, как бог черепаху. Я видел сегодня Дыню. Зашел к тебе сказать.
— И ты меня не поддержишь?
— Дыня просил, чтобы я выступил. Принес материалы для ознакомления. Я посмотрел, выступать не буду. Твоя позиция очень шаткая. Отмени доклад.
— Не могу. Больная заряжена, программа составлена. Я уверена в своей правоте. Не могу же я из здорового человека делать больного?
— Когда-то ты была умная девочка, Аля.
Она улыбнулась.
— Те времена давно прошли. Так ты не придешь?
Всем своим видом Володя дал ей понять, что его решение непоколебимо.
— Что ж, спасибо за предупреждение. Хотя если бы я была на твоем месте, я бы пришла.
Он пошел к двери. Обернулся. Как бы что-то вспомнив.
— У тебя в отделении нет случайно…
Он сказал название препарата — и она поняла. Он приходил меняться. Баш на баш.
— Спроси у Нинель. Скажи, что я разрешила дать.
Он помолчал.
— Доиграешься. Что тогда будешь с матерью делать?
Она замерла.
— Ты о чем?
— Не притворяйся. Я ведь знаю, что в отделении ты прячешь свою мать.
Альфия ничего не ответила. Подошла, молча открыла дверь и выпустила Бурыкина.
Старый Лев
— Большое спасибо за встречу с нами, — поблагодарил Татьяну Старый Лев после того, как Альфия сделала доклад и все расспросы завершились. — Помогите, пожалуйста, больной вернуться в отделение.
Нинель подошла и взяла Таню под руку.
— Я могу дойти сама, — попробовала улыбнуться Таня. Она прекрасно выглядела в своем элегантном светлом костюме, с прической, в дорогих туфлях.
— Спасибо, больных у нас провожают. Так принято, — настойчиво сказал Преображенов.
Тане хотелось громко возразить, что она не «больная», но она сдержалась.
— Спасибо всем за внимание, — отчеканила она и вышла вместе с Нинель.
Старый Лев удостоверился, что дверь за Таней закрылась плотно. Альфия, бледная от напряжения, сидела в первом ряду, вцепившись обеими руками в папку с докладом.
— Приступим к обсуждению.
Некоторое время царило молчание.
— Кто хочет высказаться первым? — спросил главный врач.
Все ждали звука охотничьего горна.
С другой стороны двери к Тане подошел ожидавший ее Виталий.
— Пойдем?
— Я хочу подслушать, — сказала она.
— Этого нельзя, — заметила Нинель.
— Но я должна услышать то, что будут обо мне говорить! Мне совсем не понравились ни лица врачей, ни их вопросы, ни тон, которым мне их задавали.
— Пойдемте. — Нинель потянула Татьяну за руку.
— Но я же уже не больная! Меня должны были выписать еще вчера!
Давыдов подошел к жене и поцеловал ее.
— И все-таки тебе лучше уйти. Я сам послушаю. Все потом тебе передам.
— Обманешь, наверное. — Таня взяла себя в руки, попробовала улыбнуться.
— Конечно же, обману, — пошутил он. — Ну, иди.
Когда они с Нинель уже шагали по тропинке меж сосен, Сова, как бы между прочим, сказала:
— Не дело это — знать мужьям, что врачи говорят об их женах.
Таня сначала призадумалась, а потом почти весело махнула рукой.
— Куда он денется-то, Ниночка, из подводной лодки? — Она подняла лицо к небу и посмотрела вверх сквозь шумные сосновые ветви. — Он ведь, между нами, девочками, говоря, без меня в работе — круглый ноль.
Обсуждение
— Как я понял, вы собираетесь выписать больную, которая кидалась на людей с острыми предметами, всего через полтора месяца лечения? — повел атаку на Альфию Дыня.
«Я так и знала: первым „ату!“ скажет именно он», — подумала Левашова и встала.
— Главное — не срок, а результат лечения. Мне кажется, все убедились в том, что моя больная в настоящее время совершенно адекватна…
Что тут началось! «В погоне за сенсацией», «впору приглашать журналистов», «стремление выглядеть оригинальной» — все это мало походило на объективное обсуждение. Молодые врачи, ради которых, собственно, все это и затевалось, сидели молча.
«Я и не думала, что у меня, оказывается, столько недоброжелателей! — Пожалуй, это стало для Альфии самым неприятным открытием. — Неужели ни у кого не хватит ума меня поддержать? Неужели власть даже не главного врача, а всего лишь его заместителя застилает людям глаза?»
— …И, конечно, выписку я, уже не как ведущий конференции, а как заместитель главного врача по лечебной работе, считаю преждевременной! — подытожил обсуждение Дыня.
Это был настоящий удар. Что же она теперь скажет Тане и Давыдову? Альфия сидела словно оплеванная. Все, кто выступал после, безоговорочно поддерживали начальника. Бурыкин, как и обещал, не пришел.
В заключение взял слово Старый Лев.
— А я, пожалуй, склоняюсь к мнению доктора Левашовой. Но от себя добавлю, что эту больную все- таки нельзя выпускать из вида. Надо за ней наблюдать. Лучше все-таки в стационаре, но можно и амбулаторно, если Альфия Ахадовна возьмет на себя ответственность. Но только последующее весьма
