— Хотя, быть может, вы и ошиблись, — сказал лорд. — Разве свободные торговцы могли бы взять его с собой, если бы он не был жив? О, нет, по моему мнению, гораздо больше повода думать, что он жив, чем что он мертв, и поэтому, во избежание всяких скандалов и лишних разговоров, необходимо распустить слух, что он уехал, точно так же, как и приехал, то есть втихомолку, никому ничего не сказав о своем намерении. Мы должны сделать все, что возможно, чтобы не вышло никакого скандала.
По всему видно было, что он теперь, главным образом, заботился о том, чтобы никто не узнал о случившемся, и странно, что, несмотря на то, что, казалось, и он, и я были в горе, мысли наши все-таки преимущественно были направлены на то, чтобы поддержать репутацию фамилии Дьюри.
— Как вы думаете, рассказать ли нам о том, что случилось, мистеру Генри? — спросил я.
— Я увижу, — сказал он. — Я сначала поговорю с ним, а затем мы отправимся вместе с вами к аллее, где происходила дуэль, и осмотрим ее.
Мы спустились вниз в зал. Мистер Генри сидел, облокотившись на стол и опустив голову на руки, и имел вид не человека, а какой-то статуи. Неподалеку от него стояла его жена. Она стояла молча, по- видимому, она не в состоянии была заставить его говорить.
Милорд твердыми шагами подошел к своему сыну, выражение его лица было спокойное, на мой взгляд, даже несколько холодное. Когда он подошел к нему совершенно близко, он протянул ему обе руки и сказал:
— Сын мой!
С глухим, сдавленным криком мистер Генри вскочил и бросился к отцу на грудь, заливаясь слезами и рыдая. Он был до такой степени жалок, что на него невозможно было равнодушно смотреть.
— О, отец мой, — кричал он, — вы отлично знаете, что я любил его, вы знаете, как сильно я его любил, я готов был умереть за него, так сильно я любил его! О, скажите мне, что вы это знаете! Скажите, что вы меня прощаете! О, отец мой, о, отец мой, что я наделал! Что я наделал! А между тем, мы дети одного родителя! Как дружно мы некогда играли!
И при этом мистер Генри и рыдал, и плакал, и обнимал отца, и ласкал его, совершенно как ребенок, с которым приключилось нечто ужасное.
Вскоре после этого взор его упал на стоявшую перед ним жену, слушавшую, что он говорил, и горько плакавшую. Казалось, он теперь только заметил, что она тут, возле него, потому что, увидев ее, бросился перед ней на колени и воскликнул:
— О, моя дорогая, ты также прости меня! Я перед тобой также виноват. Какой я тебе муж? Я только разбил твою жизнь и сделал тебя несчастной. Но ты давно знаешь меня. Ты знала меня, когда я был еще мальчиком, и ты, наверное, помнишь, что Генри Дьюри никогда не был злым человеком, никогда! Я женился на тебе! надеялся быть тебе другом, и вот что из этого вышло. О, прости меня, прости своего друга детства! Можешь ты меня простить?
В продолжение всей этой трогательной сцены милорд вел себя не как причастное ко всему этому лицо, а как зритель или совершенно посторонний человек. Он давал себя обнимать и сам обнял сына, но нисколько не волновался. Когда сын его вскрикнул и бросился в его объятия, он повернулся ко мне и сказал:
— Затворите, пожалуйста, дверь.
Ясно было, что даже в такую трогательную минуту он нисколько не увлекся, а думал только о том, как бы скрыть все, что случилось, от прислуги.
Когда мистер Генри обратился к жене, он, постояв некоторое время в комнате и одобрительно покачав головой, повернулся ко мне и сказал:
— Принесите, пожалуйста, свечу, мистер Маккеллар, и пойдемте со мной в сад.
Мы с лордом вышли в сад, теперь в саду было уже вовсе не тихо, напротив, ветви вечнозеленых растений, насаженных вдоль той аллеи, так и шумели, и ветер сильно дул нам в лицо, и пламя свечи, которую я держал в руке, так и развевалось во все стороны. В то время, как ветер шумел и ревел, мы быстрыми шагами побежали к тому месту, где происходила дуэль. Лорд с удивительным спокойствием взглянул на пропитанную кровью почву, а затем отправился дальше вперед, где ему действительно удалось найти некоторые следы, указывавшие на то, куда исчез мастер Баллантрэ. Во-первых, в одном месте сада лед был протоптан и на земле оказалось несколько следов от ног, немного поодаль от этого места молодое дерево лежало на земле, сломанное, а дальше, как раз у самой пристани, к которой приставали свободные торговцы, на земле было огромное кровавое пятно. По всей вероятности, торговцы положили или посадили на это место свою тяжелую ношу, прежде чем увезти ее, и отдыхали тут некоторое время.
Я зачерпнул шапкой лорда из залива воды, и мы принялись сами смывать кровавое пятно. В то время как мы были этим заняты, сильный порыв ветра пронесся по саду, и ветви кустарников снова зашумели.
— По всей вероятности, снег пойдет, — сказал милорд, — и это было бы великолепно для нас. Пойдемте теперь домой, мы все равно не можем ничего больше сделать впотьмах.
В то время, как мы шли домой, ветер стал заметно стихать, а между тем мы слышали какой-то шум, но теперь уже другого рода шум. Когда мы вышли из аллеи, то мы поняли, что это такое, — дождь шел крупными каплями и производил этот шум. Сильный западный ветер нагнал дождевые тучи, и погода в короткое время из зимней превратилась в осеннюю или весеннюю.
Бодрость духа, которой обладал лорд, и энергия, которую он проявил во время всей этой злосчастной ночи, в высшей степени возбуждали мое удивление. Когда мы возвратились домой, он совершенно спокойно уселся и начал рассуждать о том, куда делся мастер Баллантрэ. По его мнению, торговцы нашли его сына — живым или мертвым, этого он не мог знать — и увезли его. В этом он был вполне уверен и был очень доволен тем, что дождь пошел, так как надеялся, что дождь смоет все следы крови. Этим благоприятным обстоятельством лорд имел намерение воспользоваться, и так как следы крови будут смыты, распространить слух, будто мастер Баллантрэ на рассвете уехал. Чтобы люди поверили этому, лорд попросил меня пройти в комнату его старшего сына и произвести там некоторый беспорядок для того, чтобы прислуга поверила нашей выдумке. Правда, свободные торговцы могли во всякое время обличить нас во лжи, но против этого ничего нельзя было сделать.
Я опять-таки повторяю, что я с удивлением и восторгом слушал, что говорил лорд, и когда он попросил меня отправиться в комнату его сына и учинить там беспорядок, я тотчас поспешил исполнить его желание.
Мистер и миссис Генри ушли из зала, милорд отправился к себе в спальню и, чтобы согреться, лег в постель, вся прислуга в доме крепко спала, и в то время как я поднимался вверх по лестнице в комнату мастера Баллантрэ, вокруг меня царила полная тишина. Войдя в комнату человека, которого я незадолго до этого видел плавающим в своей крови, я почувствовал ужас, тем более, что я в комнате был совершенно один, и во всем доме не было слышно ни звука, ни шороха. Но вскоре ужас мой уступил место крайнему удивлению: в комнате был страшный беспорядок, какой бывает, когда человек торопится укладываться и уезжать. Первое, что бросилось мне в глаза, были чемоданы, стоявшие посреди комнаты. Их было три. Два чемодана были набиты и заперты, а третий был еще отперт, но он был также уже почти полон.
В то время как я стоял и смотрел на эти чемоданы, я ясно понял, какие намерения имел мастер Баллантрэ. Очевидно, он сговорился с капитаном Крэлем, и тот должен был помочь ему бежать. Капитан Крэль, по-видимому, ждал только попутного ветра, и как только ветер начался, послал своих матросов за мастером Баллантрэ. Те, по всей вероятности, наткнулись на него в саду в то время, как он лежал на земле раненый или убитый, и взяли его с собой.
Намереваясь покинуть ночью, без ведома лорда, дом его, мастер Баллантрэ руководствовался чем- нибудь особенным, бегство его, очевидно, имело известную цель. Эти приготовления к тайному отъезду возбудили в душе моей весьма странные подозрения. Теперь я мог приблизительно объяснить себе неприличное и дерзкое поведение мастера Баллантрэ. Во-первых, он перед отъездом желал отомстить мистеру Генри за то, что тот его выдал, доказав, что ему на родине не грозит ни малейшей опасности, а во-вторых, мне кажется, он желал сорвать на нем свою злость (наверное я этого сказать не могу, но это мое предположение) за то, что ему не удалось отбить у него жену. Я уверен, что в своем ухаживании мастер Баллантрэ зашел слишком далеко и что миссис Генри холодно отвергла его предложение. Я не могу доказать, что все это было так, как я говорю, но, во всяком случае, в ту ночь, когда я стоял между чемоданами, я был уверен, что это было действительно так, как я предполагал, и уверенность эта
