— Если вы будете продолжать действовать таким образом, — сказал я снова, — то вы, наверно, доведете вашего врага до того, что он решится на какой-нибудь отчаянный поступок.
— Напротив, действуя так, я надеюсь сломить его гордость, — сказал милорд.
В продолжение целой недели изо дня в день милорд садился на скамейку против хижины мастера Баллантрэ и смотрел то на залив, то на него. Место, где была эта скамейка, было очень живописное. Она стояла под густыми акациями, и, сидя на ней, можно было наслаждаться чудным видом на залив, любоваться плывшими по нему кораблями и слушать пение матросов, работавших в гавани. Тут оба брата сидели и молчали, и мастер Баллантрэ то делал несколько стежков, то откусывал нитку, но, одним словом, делал вид, что он работает, и тут же, неподалеку от них, занял свою позицию и я.
Когда кто-нибудь из знакомых милорда проходил неподалеку от того места, где он сидел, он подзывал их и говорил, что сидит здесь у брата, чтобы давать ему добрые советы, и что благодаря этим советам брат его, к его, милорда, великому удовольствию, начал прилежно заниматься своим делом.
Удивительно, что даже на эти слова милорда мастер Баллантрэ ничего не возражал, а сидел спокойно и работал; что он при этом думал, только одному Богу известно.
В один из летних дней той поры лета, которую в Нью-Йорке называют «индейским летом», когда листья деревьев делаются золотистыми, розоватыми и ярко-красными, мастер Баллантрэ вдруг совершенно неожиданно прервал молчание и, отложив работу в сторону, начал восторгаться чудной природой. По всей вероятности, он уже раньше обдумал план своих действий и заговорил с братом, потому что счел необходимым это сделать; но, во всяком случае, его неожиданное обращение к милорду показалось мне чрезвычайно подозрительным.
— Генри, — сказал он спустя некоторое время после того, как он начал говорить, — я сделал в первый раз в жизни неверный шаг, сделал промах, и ты тотчас воспользовался моей оплошностью. С нынешнего дня комедия, которую я играл, изображая портного, кончается; ты достаточно насладился этой комедией, будет с тебя. Мне надоело играть эту роль и доставлять тебе удовольствие в то время, как ты показываешь себя с самой неприятной стороны.
Милорд не ответил ни слова, он сделал вид, будто он даже и не слышит, что мастер Баллантрэ говорит.
— Ну, послушай, перестань дуться, это тебе не идет, — сказал мастер Баллантрэ. — Ты можешь быть теперь любезнее со мной, так как я не имею ни малейшего намерения причинять тебе неприятности. Дело в том, что у меня явилась новая мысль. Сначала я надеялся было своим портняжным ремеслом заработать себе столько, сколько мне нужно для исполнения задуманной мною цели, но, я признаюсь тебе откровенно, у меня не хватило на это терпения и усидчивости. Ты, без сомнения, желаешь, чтобы я уехал из того города, в котором ты живешь, и так как мне также желательно уехать отсюда, то желания наши в этом отношении сходятся. И вот я хотел сделать тебе следующее предложение или, вернее, желаю обратиться к «вашей милости» с покорнейшей просьбой.
— Обращайся с ней ко мне, сделай одолжение, — ответил лорд.
— Ты, по всей вероятности, слышал о том, что у меня были немалые сокровища, — начал мастер Баллантрэ, — которые я зарыл в то время, как странствовал по дремучим лесам Америки. Все равно, каким образом я добыл их, но факт тот, что они принадлежат мне. И вот, так как я заметил место, куда я схоронил свой клад, то я желал бы теперь отправиться туда и вырыть его. Это мои собственные сокровища, надеюсь, что ты не завидуешь мне, что я завладел ими?
— Я ничему решительно не завидую, — сказал милорд. — Ступай и отыскивай свои богатства, я тебе не мешаю.
— Так-то оно так. Но чтобы отыскать их, мне необходимо нанять экипаж и нанять людей, — сказал мастер Баллантрэ. — Дорога туда длинна и очень опасна, лес полон диких индейцев. Одолжи мне, пожалуйста, только столько денег, сколько потребуется, чтобы совершить это путешествие. Если ты желаешь, то ты можешь вычесть эти деньги из той суммы, которую ты выдаешь мне помесячно, или же дай мне эти деньги просто взаймы, и я верну их тебе, когда найду свой клад. Если ты исполнишь мою просьбу, то я обещаю тебе уехать отсюда навсегда и вообще никогда больше не тревожить тебя своим присутствием.
Милорд некоторое время смотрел на него в упор каким-то напряженным взглядом, а затем улыбнулся своей холодной улыбкой, но не ответил ни слова.
— Генри, — сказал мастер Баллантрэ спокойным тоном, но глядя на брата грозным взглядом, — Генри, я имел честь обратиться к тебе.
— Пойдемте домой, — сказал милорд, обращаясь ко мне, сидевшему рядом с ним, и с этими словами он встал, потянулся, надел шляпу и, не ответив мастеру Баллантрэ ни слова, пошел обратно домой по берегу залива.
Я минуту стоял в нерешительности, глядя то на одного, то на другого брата, так как боялся какой- нибудь серьезной выходки со стороны мастера Баллантрэ, но тот, как будто ничего не произошло, взял снова в руки работу и, нагнувшись над ней, продолжал шить. Увидев это, я решил последовать за милордом.
— Что это вы, с ума сошли, что ли? — спросил я, догнав его. — И вы упускаете такой удобный случай освободиться от вашего врага?
— Быть может, вы верите тому, что он говорит, — ответил милорд, ехидно улыбаясь, — но я не верю.
— Я желаю, чтобы он уехал из этого города! — закричал я. — Я желаю, чтобы он уехал куда бы то ни было, но только убрался бы отсюда!
— Я сказал свое мнение, а вы ваше, — ответил милорд, — и, следовательно, разговаривать больше не о чем.
Но я на этом не успокоился. Я во что бы то ни стало желал, чтобы мастер Баллантрэ уехал, и эта мысль не давала мне покоя. Мое воображение ясно рисовало мне образ мастера Баллантрэ, сидящего над работой и занятого мрачными мыслями. Лорд Генри всячески старался за это время унизить его; а настолько-то я изучил характер мастера Баллантрэ, чтобы быть уверенным, что он не станет долго терпеть, когда его унижают. Я понимал, что дело двигалось к развязке, и к весьма серьезной развязке, и я дал себе слово сделать со своей стороны все, что от меня зависит, чтобы не дать разыграться кровавой драме.
В тот же день я, мучимый мыслью о том, чтобы между братьями Дьюри не произошло чего-нибудь ужасного, вошел в рабочий кабинет милорда и видя, что он занят не серьезным делом, начал с ним разговор.
— Милорд, у меня есть случай употребить мой маленький капитал на весьма выгодное предприятие, — сказал я, — но он хранится в Шотландии, а между тем дело не терпит, и мне деньги нужны теперь же, как можно скорее. Я выдам вам расписку в том, что я взял у вас известную сумму денег, которую я вам обязательно возвращу, как только получу свои деньги.
Он взглянул на меня проницательным взглядом и сказал:
— Я никогда не вмешивался в ваши денежные дела, Маккеллар, но скажу вам одно: на то предприятие, на которое вы требуете у меня денег, я вам не выдам ни одного пенни.
— Я столько лет служу в вашем доме, милорд, — сказал я, — и никогда еще не просил у вас никакой милости; сегодня я в первый раз во все время своей долголетней службы осмеливаюсь обратиться к вам с денежной просьбой, и вы…
— Да, и я вам отказываю. А для кого вы просите эти деньги? Для мастера Баллантрэ… чтобы отдать их ему. Что вы воображаете, что я дурак, что ли, что я этого не пойму? Знайте раз и навсегда, что с этим животным я сам справлюсь, и что я не боюсь его и не стану избегать встречи с ним. А что касается вас, так вам трудно меня обмануть; для того, чтобы обмануть меня, надо быть более хитрым человеком, чем вы. От вас я ничего не требую, как только исполнения ваших обязанностей, точного исполнения ваших обязанностей, и вовсе не желаю, чтобы бы разоряли меня, или за моей спиной, словно вор, отдавали мои деньги моему врагу.
— Милорд, как вы выражаетесь! — воскликнул я.
— Подумайте о том, что я сказал, и вы убедитесь, что я прав, — ответил милорд. — По моему мнению, непростительно с вашей стороны, что вы под каким-то выдуманным предлогом задались целью обмануть меня. Ну, признайтесь, если вы можете, что вы просили у меня денег, чтобы действовать противоположно
