шнурки, он весьма сильно струхнул: а вдруг они найдут его коллекцию. Флики на скорую руку провели в его комнате обыск. На самом деле, они не знали, что искать. А в таких случаях ничего и не находится. Лекюийе стал мало-помалу приходить в себя, слушая беседу двух полицейских с его родителями:
— Ваш сын изнасиловал пожилую даму, там его и схватили.
Родители были поражены, ошеломлены и даже не попытались заговорить с ним, просто отвернулись… Впрочем, к тому моменту они и так уже не разговаривали друг с другом два или три года. Лекюийе точно не помнил, и ему это было абсолютно безразлично. В последний раз он видел их во время процесса. Точнее было бы сказать «заметил», а не «видел». Они сидели на скамейке для публики, слева от него. Чтобы увидеть их, ему достаточно было повернуть голову. Но он сидел с каменным лицом, прямо, с совершенно безучастным видом…
Итак, его коллекция. У фликов же не было какой-то конкретной цели. Этот тип изнасиловал старушку и остался на месте преступления. Легкое дело. Они заявились к нему домой просто так, следуя обычной рутине. Пробыли в доме всего несколько минут, больше искали глазами, чем руками. В итоге, как пишут в протоколах следствия, обыск оказался простой формальностью. До свидания, мадам и месье.
Лекюийе осторожно раскладывает на своей постели тетрадь, состоящую из восьми двусторонних листов, трогает ее, внимательно рассматривает и, охваченный трепетом, осторожно касается ее пальцами. Закрывает глаза — и снова видит события, приведшие к созданию этой коллекции. Арно впадает в своего рода транс, глаза закатываются от охватившего его духовного подъема. Он уже не сидит на своей постели, а находится в каком-то ином месте, совершенно не связанном с действительностью. Прежде чем закрыть свою коллекцию, он снова ее пролистывает. Шесть листов заполнены с двух сторон, а остальные две — только с одной, с той, что слева. Лекюийе страдает, глядя на эти незаполненные страницы. К тетради прилагается подборка вырезок газетных статей, содержащих информацию о нем. О нем. Полиция прозвала его Фокусником. С величайшими предосторожностями, боясь разорвать или отклеить сложенные втрое или вчетверо газетные листы, он разворачивает их и перечитывает несколько статей, стараясь не вспоминать о том, какой ужас внушало его имя жителям Парижа. Тем не менее он помнил, сколь могущественным ощущал себя в ту пору, подбодренный этими статьями: ведь их авторы смешивали фликов с грязью. Ему очень понравилось это прозвище — Фокусник. Оно ему льстило в отличие от клички Детоубийца, коей его наделили поначалу.
Немного успокоившись, он возвращает коллекцию на место и напоминает себе о том, что ее нужно завершить.
Арно Лекюийе, держа перед собой свечу, входит в ванную. Разумеется, воды тоже нет. Он открывает шкафчик с гигиеническими принадлежностями и заглядывает внутрь. На одной из полок стоит флакон с туалетной водой, купленный ко Дню отцов по меньшей мере двадцать лет назад. Он машинально встряхивает флакон: там еще осталось немного жидкости. Несколько капель сорвалось на воротник и плечи.
Он замерз, чувствует голод и усталость. Слишком много было эмоций, слишком много воспоминаний. Выйдя на улицу, он направляется в сторону Пляс-д-Итали. Входит в «Макдоналдс», там полно молодежи. Он стоит в очереди к кассе, оглушенный гвалтом, издаваемым большим скоплением народа. Когда девушка за стойкой спрашивает его, что он хочет заказать, он теряется, поднимает глаза к фотографиям с изображением различных блюд и указывает на одно из них, наугад. Съедает все за три минуты. Вернувшись домой, он отправляется в свою комнату и, не раздеваясь и даже не снимая обуви, ложится на постель и засыпает, стиснув кулаки в карманах куртки.
3
Половина восьмого. Мистраль завтракает со своей женой Кларой. Они живут в новом красивом доме в Ла Сель-Сен-Клу, в престижном парижском пригороде. Его жена работает в должности парфюмера- дегустатора в торговом доме «Шанель». Она автор двух знаменитых ароматов, приносящих ей вполне приличный доход в виде процентных отчислений с продаж. Благодаря этому Мистрали обзавелись домом и получили возможность предаваться некоторым излишествам — например совершать путешествия. Людовик, начинавший свою карьеру комиссара в полиции Марселя, познакомился с Кларой в Грасе, в центре парфюмерной промышленности, на одном из предприятий которой она работала. Он сказал ей, что она похожа на Луизу Брукс. Сейчас она трудится в Париже, но часто ездит в Грас.
Это относительное финансовое благополучие раздражает кое-кого на набережной Орфевр, в особенности Дюмона. Клара и Людовик абсолютно счастливы, у них двое детей: девятилетний Матье и шестилетний Антуан.
За завтраком Людовик слушает «Франс инфо» — это повторяется каждое утро, став алгоритмом полицейского, желающего с момента своего пробуждения быть в курсе того, что случилось за ночь. Он поступает так скорее по привычке: ведь если бы в Париже действительно произошло что-нибудь серьезное, ему бы просто позвонили из комиссариата.
Клара и Людовик обсуждают предстоящий день. Дети завтракают, не отрывая взгляда от коробки с хлопьями, внимательно читают цветные надписи. У Клары заканчивается недельный рождественский отпуск, она собирается отвезти детей в парк — покататься на каруселях. Людовик делится с ней своими восторгами по поводу того, как ему повезло работать в этой столь идеально подходящей ему организации, где он надеется применить на практике то, чему научился в ФБР.
Восемь. Мистраль садится в служебный «Пежо-406», переключает рацию на полицейскую частоту и отправляется на набережную Орфевр.
Половина седьмого. Арно Лекюийе сидит на постели. Он непроизвольно проснулся в тот час, когда в тюрьме побудка, поскольку его внутренний будильник был установлен на это время на протяжении двенадцати лет кряду. Ему потребовалось несколько минут для того, чтобы осознать, где он находится. Сегодня была его первая ночь на свободе. Но ему еще с трудом в это верится. Он в своей спальне. Ему страшно выходить из дому, на холод. Он достает из кармана куртки две бумаги, переданные ему судебным исполнителем — адреса работодателя и психиатра. На второй написано: «Жак Тревно, Париж, пятнадцатый округ, улица Конвенсьон, 288». На первой: «Да Сильва и сын. Любые работы по ремонту зданий. Париж, восемнадцатый округ, улица Шампьоне, 93».
Пятнадцать минут восьмого. Арно Лекюийе выходит из дому в серую мглу холодного, зимнего парижского утра, водрузив на нос солнцезащитные очки. Он стоит на пороге своего дома и пытается сообразить, где находятся магазины и кафе. Он проходит метров сто, до перекрестка с улицей Бют-о-Кай, сворачивает направо, вспомнив, что где-то здесь есть газетный магазин, кафе и булочная. Дрожащий от холода, он входит в бар. За стойкой сидят постоянные клиенты, телевизор непрерывным потоком передает спортивные передачи и красочные рекламные ролики. Лекюийе ничего не видит, ему на все наплевать. Он заказывает кофе с круассаном, еще не в состоянии осмыслить в полной мере, какое удовольствие может доставить этот первый утренний кофе человеку, только что оказавшемуся на свободе. До него словно не доходит, что он уже на свободе. Он просто находится там, где находится, — и все. Да и хозяин бара не обращает внимания на него, невзрачного типа с тусклым, изможденным лицом, в разгар зимы, ранним утром сидящего в солнечных очках. Ему, наверное, кажется, что перед ним какой-нибудь поистаскавшийся гуляка.
Проглотив свой кофе, Лекюийе на автопилоте покидает бар, и ноги сами несут его к станции метро «Пляс-д-Итали». Несколько минут поблуждав там, неуверенно, ощупью, он наконец выходит на нужную линию и к девяти часам уже у своего потенциального работодателя. Еще с улицы он видит светящуюся вывеску над витриной: «Да Сильва и сын». На стене — белый щит, на нем синими буквами расписана деятельность фирмы: «Ремонт. Установка. Устранение неисправностей». За покрытым пылью стеклом витрины просматривается в тусклом свете помещение и табличка: «Офис — вход слева». Лекюийе направляется к означенному подъезду. Рядом — маленький дворик, в нем припаркован белый мини-вэн. Он толкает дверь, раздается тоненький и пронзительный звук электрического звонка. Внутри царит хаос. За
