— Мы прошлись по большей части открытых заведений — в основном это были рестораны, — и никто не узнал этого типа, однако мы увеличили радиус поиска, охватили большую территорию. Но пока что докладывать абсолютно не о чем.
— Что вы намерены делать?
— Днем квартал выглядит иначе, работает больше магазинов: булочная, газетный ларек, кафе. По вечерам он скорее превращается в место для отдыха и прогулок. Нужно будет все начать заново завтра утром, когда откроются все эти магазины.
— Если еще не будет слишком поздно! Я пошлю к тебе все группы, имеющиеся в моем распоряжении, чтобы проверить все белые мини-вэны, припаркованные в квартале.
— Хорошо. А я пока, дожидаясь их, попробую еще кому-нибудь показать фото.
Мистраль и Кальдрон идут пить кофе с ночной дежурной сменой в зал управления оперативного отдела. Атмосфера крайне напряженная. Рации не умолкают, полицейские проверяют автомобили, запрашивают в картотеке данные на владельцев. Телевизоры включены на канале «Эл-си-и», чтобы следить за реакцией публики на известие о похищении маленького Сильвена. Франсуаза Геран только что вернулась к себе в кабинет. Всех полицейских из основных отрядов уголовной полиции вызвали на службу, чтобы они были наготове, если потребуется их участие. Людовик Мистраль чувствует: все внимание команды нацелено на него.
В зале оперативного отдела много народу, среди прочих — молодая женщина, знакомая Мистраля, комиссар второго подразделения уголовной полиции. В руке у нее какая-то бумага, она разговаривает с офицерами. Видя Мистраля, она спрашивает его:
— Ну как, есть какие-нибудь сведения о мальчике?
— Честно говоря, пока не много. Мы потихоньку движемся, но, на мой взгляд, недостаточно быстро. Я чувствую себя связанным по рукам и ногам, бездействие меня злит, ведь уже включен обратный отсчет, и я не знаю, когда рванет. А ты, тебя сюда что привело?
— Я с отчетом в оперативный отдел. Предпочитаю сдавать его здесь, а не по телефону. Прокуратура передала нам дело о пожаре в маленькой фирме в восемнадцатом округе. Один погибший — хозяин конторы. Труп сгорел до костей, зрелище не из приятных.
— А в чем причина? Случайность?
— Честно говоря, я не знаю. Там работают ребята из лаборатории, пытаются разобраться и найти улики, если они вообще остались. Пожар был очень сильным и все уничтожил, а пожарные довершили дело. Эвакуировали пол-улицы.
— Ну держись, удачи! А я посмотрю, есть ли у нас какая-нибудь информация по этому делу.
Мистраль, Кальдрон и еще двое полицейских обсуждают сложившуюся ситуацию за кофе.
— Боюсь, — произносит Кальдрон, — если мы его поймаем, он отправится в психиатрическую клинику префектуры полиции.
— По правде говоря, я не знаю, — отвечает Мистраль. — Если этот тип действительно сумасшедший, вполне возможно, что его отправят в психушку. Но для этого врачи должны установить, что он был невменяемым в момент совершения своих преступлений. Однако разве это главное? Безумный он или нет — надо его обезвредить раз и навсегда…
— …И чтобы он окончил свои дни в заключении, — договаривает за него еще один полицейский.
Мистраль и Кальдрон кивают.
Без умолку звонит телефон, поступают сообщения по рации. Мистраль постоянно одним ухом слушает переговоры, даже во время беседы с коллегами. Он выглядывает в окно, выходящее на Сену. «Не знаю, когда у меня появится время, чтобы снова спокойно полюбоваться этим видом», — проносится у него в голове. Потом он возвращается к действительности и отвечает на пару вопросов своих коллег. На несколько секунд между ними повисает молчание: полицейские погружены в свои мысли. На этом фоне четко слышно, как женщина-комиссар диктует сведения о пожаре.
— Жертва, Луи Да Сильва, родился девятнадцатого января 1935 года, в Порто, Португалия, водопроводчик, возглавлял фирму «Ремонтные работы», адрес места жительства — Венсенн, дом номер шестьдесят один, аллея дю Буа.
В наступившей тишине Мистраль и Кальдрон переглядываются, а потом оба поворачиваются к молодой женщине; та чувствует, что на нее смотрят, и тоже поднимает глаза на мужчин.
— Что такое? Почему вы на меня так смотрите? Что я такого сказала?
— Ты сказала, что сгоревший парень был водопроводчиком. Так это была не малярная фирма?
— И да и нет. Контора занималась всем понемногу. Владелец был водопроводчиком, но он работал вместе с сыном и нанимал работников разного профиля, причем один всегда был из бывших заключенных. Он проходил таким образом социальную реабилитацию. Фирма работала на протяжении пятнадцати лет. Все это мне объяснил сын, который был так подавлен горем, что вообще с трудом разговаривал.
— Ты знаешь точно, кто именно работал в фирме? Фамилии есть?
— У меня — нет, потому что все регистрационные книги, документы кадрового и бухгалтерского учета сгорели. А сын знает, он сможет сказать нам точнее. У него есть дубликаты всех бумаг. Кстати, я с ним встречаюсь в девять часов, чтобы допросить. В связи с чем такие вопросы?
— Может, все это и за уши притянуто, но в ходе следствия по делу об убийстве мальчика из тринадцатого округа ребята из лаборатории обнаружили на одежде малыша вещества, используемые сантехниками. Мы с тех пор разрабатываем эту версию, и больше у нас нет никаких зацепок, чтобы найти Фокусника. Мы проверяем все столичные фирмы, занимающиеся сантехникой.
— Ну и что?
— А теперь ты еще и говоришь о бывшем заключенном. Может, это никак и не связано, но хорошо бы выяснить, что за тип. И быстро.
— Что конкретно мне сделать?
— Хорошо бы ты позвонила Да Сильве-сыну, чтобы он тебе продиктовал данные на всех служащих.
— Когда? Сейчас? Уже третий час утра! Я с ним встречаюсь в девять, это совсем скоро.
— Послушай, может, я недоходчиво объяснил. Эта история с водопроводчиком — наш шанс. Звони немедленно. Если ты ему все расскажешь, он поймет. А через семь часов весьма вероятно, что будет уже слишком поздно.
— Ладно, ясно, но бедняга, конечно, будет недоумевать, что к чему. Я сейчас же позвоню.
— Иди в мой кабинет, там спокойнее.
Фокусник выходит из своей палатки потягиваясь. На протяжении нескольких минут он смотрит на спящего ребенка, потом отправляется на кухню попить воды прямо из-под крана. Он вытирает губы рукавом и подходит к окну, выходящему на улицу. Ему жарко, лоб пылает. Он прислоняется головой к ледяному стеклу. От этого холодного прикосновения ему становится легче. Какое-то время он стоит так, в погруженной во мрак комнате, глядя на улицу. Внизу живут своей жизнью два ресторана, последние клиенты покидают заведение. Он слышит их громкий разговор. Мимо проходят трое. Минут через пятнадцать он видит, как они идут обратно. Фокусник стоит, прислонившись лбом к оконному стеклу, наблюдает за ними и размышляет. Ему трудно убедить себя в том, что это не полицейские. Его охватывает паника. Он не знает, что делать. Лекюийе замирает, все его чувства напряжены. Он наблюдает за троицей, которая бродит взад-вперед. Минут через двадцать они пропадают из виду, и он отправляется в коридор, припадает ухом к входной двери. Удостоверившись в том, что она надежно заперта на двойной оборот ключа, а в вестибюле тихо, он возвращается к окну. Там он стоит еще несколько минут: внизу никого, его сомнения отчасти развеялись, и он отправляется в комнату, на всякий случай прихватив с собой отвертку. Не глядя на ребенка, он забирается в палатку и снова устраивается там с коллекцией на коленях. Через пять минут он уже снова попадает в мир криков и насилия. Он трогает пальцами страницы справа, чтобы оживить свои воспоминания и свое влечение. Время — два часа сорок пять минут.
Мистраль провожает молодую женщину в свой кабинет. Она связывается по телефону с Жоржем Да Сильвой — тот принял успокоительные и с трудом понимает, кто ему звонит и зачем.
